Объятия Нью-Йорка

Целый день он не отвечал на звонки. Длинные гудки каждый раз обрывались автоответчиком. Зачем я снова и снова набирала его номер телефона? Не знаю. После того, как на следующее утро я проснулась, его нигде не оказалось. Лишь небольшая записка о том, что ключи лучше оставить у консьержа, и крепкий кофе рядом. Конечно, меня не устраивало такое развитие событий. Внутренняя маленькая девочка кричала от восторга, пока придумывала сцены утра: он готовит завтрак, я в его футболке подхожу сзади и обнимаю со спины и всякая такая чушь. Ясное дело, этого не могло произойти — так бывает только в фильмах. На работе, во время ланча, после собрания — я не оставляла попыток дозвониться ему. В животе кололо, то ли от волнения, то ли от разочарования. Вроде бы вчера он прижимался своим бедром к моему бедру, тепло его рук ласкало холодное от пота тело, а сегодня он растворился в небытие. Мысль о том, что на вечеринке я просто напилась, и мне приснился, впервые за полтора месяца, прекрасный сон, не покидала голову. Утверждать, что его чувства сильны — глупо. Да, возможно это обоюдное притяжение, но не более. Мы люди разных миров. За такое короткое время я поняла — Киану — бесстрашный человек, несмотря на то, что истинные эмоции он пытался скрыть. Ему плевать на общественное мнение, ему плевать на попытки большинства казаться крутыми, поэтому если бы он захотел, мы бы давно уже были вместе. И, видимо, он просто этого не хотел. Я притронулась пальцами ко лбу. Его поцелуй до сих пор горел, стоило лишь только о нем вспомнить. Короткий вздох сорвался с губ, и я прикусила нижнюю губу. Я никогда раньше так быстро не засыпала. Часами я могла переворачиваться с одной стороны на другую, думая о вещах, о которых не должна думать. Иногда я выходила на кухню, чтобы немного развеяться. Часто и засыпала на столешнице со стаканом сока и телефоном в руке. Организм сам отключался, никто и ничто не могло заставить его уйти в царство Морфея, кроме него. По телу прошлась уже знакомая волна удовольствия — оставалось лишь тешить себя воспоминаниями. Бок болел. Большая гематома распласталась по ребрам и ниже. У Генри железные кулаки? Никогда раньше за ним не замечала большой физической силы. Он железные банки иногда не мог открыть, а тут… Интересно, что же с ним стало? Его забрали полицейские или уже вышвырнули из желтопрессной конторки? Ненависть до сих пор подкатывала к горлу, лишь только эта самодовольная ухмылка появлялась в голове. Если раньше он вызывал жалость, то сейчас неприязнь в крайней ее форме. Но этот идиот не важен, ведь мне до сих пор не предъявили никаких претензий. Неизвестно, знал ли кто-то вообще в редакции об этом инциденте. Забив «драка на премьере фильма», поисковик выдал статьи прошлогодней давности, когда два фаната «Звездных Воин» не поделили место в кинотеатре. Но фотографии… Я слышала звуки камер, наверняка этот папарацци уже попытался продать снимки. Осталось немного подождать, и моя недовольная физиономия засветиться во всех журналах. Мардж дулась, не понимая, почему я бросила ее на танцполе. — Ты сказала, что вернешься. — папки с документами грохались на стол громче, чем обычно. — Прости, Мардж, просто стало плохо, и я поехала домой. — я выкручивалась, как могла. Но в словах все же была доля правды, меня чуть не придавили к асфальту, и я поехала домой… к Киану. Очередная стопка листов яростно полетела на деревянную поверхность, осведомляя, что со мной больше не хотят разговаривать. Но через минуту, прервав обет молчания, она все же смогла передать просьбу редактора, зайти к нему. Сердце упало в пятки. Вот и пришел судный день. Зайдя в приемную, я помялась несколько секунд, наблюдая, как на меня загадочно смотрит секретарша. Юбочка-карандаш сегодня была намного короче, а в ее взгляде читалось восхищение, зависть и одновременно неодобрение. Хищно она следила за моими движениями, и даже привычную фразу «проходите, редактор вас ожидает» сладко протянула, проговаривая каждую букву. — Хейзел, здравствуй! Присаживайся. — спектр эмоций на лице редактора не отличался от его помощницы в приемной. Обычно одетый с иголочки, сегодня он выглядел помятым, видимо прошлая ночка у него тоже жарко прошла. Галстук отсутствовал, а привычно застегнутая рубашка на все пуговицы, была помята. Распечатанные с электронной почты статьи аккуратно лежали в стопочке, все же частица педантичности даже во время похмелья в нем оставалась. Жестом он указал на кресло перед собой, и я заняла край сиденья. Поджилки тряслись, на руках проступили вены — верный признак волнения. Я сглотнула и приготовилась к разносу. — У меня есть к тебе разговор. — он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Вчера мы хорошенько повеселились. Наверное, по мне видно. — он ухмыльнулся, а я лишь незаметно обтерла пот с ладоней о джинсы. — Но ты… — он сдержал паузу, потянулся к ящичку напротив и достал большой конверт. — Ты повеселилась еще лучше. Со стола я взяла белую папку, которую он только что протянул. Дрожащими пальцами я кое-как достала фотографии, лежащие внутри. Темная аллея, Киану, держащий меня за предплечья, и я, стоящая полубоком, видимо оборачивающаяся на шум фотографа. Мой профиль явно угадывался. Да даже если и не угадывался, то платье Мардж давало о себе знать. — Я все объясню, — неизвестно почему, я начала оправдываться. Эти фотографии могли значительно повлиять на карьеру, как в лучшую, так и в худшую сторону, и это меня пугало. Он прервал меня: — Зачем объяснять? Это твоя личная жизнь, никто не осуждает. — хитрая улыбка распласталась по его лицу. — Вот только своей интрижкой ты сможешь нам помочь. — я опешила. Как мое общение с Киану может относиться к журналу? — Знаешь, сейчас так много конкурентов, вырастает новое поколение журналистов, а значит, и новое поколение изданий. Чтобы сохранить позиции, нам нужен устоявшийся положительный отклик от читателей, рейтинг, понимаешь? — неужели он ведет… Я нахмурилась. — Наверное, ты уже знаешь, что я попрошу. — То есть вы хотите, чтобы я давала вам горячие сплетни из первых рук? Из рук Киану Ривза? — от абсурдности суждения, я усмехнулась. — Я всегда знал, что ты смышленая девочка. — А если я скажу нет? — Когда я говорил сохранить позиции, я имел в виду не только рейтинг, но и тебя. — я буквально проглотила язык и закашлялась. — Хейзел, ты же так высоко поднялась за последний месяц, неужели тебе не хочется большего? С моим предложением ты бы могла добиться многого. — возмущение кипело внутри. Неужели этот… кретин уверен, что я соглашусь лишь из-за желания не потерять рабочее место? Нет, конечно, в стране сейчас не гладко на рынке труда, но предлагать шпионить за голливудским актером? Изнутри? Это шло вразрез с моими убеждениями. Иногда я не праведный человек и творю, что хочу, согласна, но не когда дело касается откровенно подлых вещей. Манипулировать мной — плохая идея, господин редактор, вы попали в свой же капкан. — Попрошу заметить, — я встала со стула, и тот противно заскрипел по кафелю, — Что судить человека по себе — неправильно. Если это вы называете карьерным ростом, то уж лучше я буду безработной, чем с таким редакторским заданием. Я увольняюсь. До свидания. — ну вот, Хейзел, ты только что потеряла работу своей мечты. Но розовые очки, которые бывший шеф так яростно напяливал на меня, спали. Меня предупреждали, что журналистика — опасная штука, она часто играет с огнем. Эти повышения заставляли закрывать глаза на то, что творилось вокруг — все это время, мы не отличались от желтых газет, которых я так часто упрекала в отвратительности. Как же противно, неужели я похожа на тех змей, что готовы на все, лишь бы оказаться на должности повыше? Люди, проходящие мимо по коридору, шугались, незамедлительно давая пройти первой. Теперь меня не остановить. Уверенными шагами я направилась в кабинет, схватила рюкзак и куртку, и, попрощавшись с ошарашенной Мардж, впервые видевшей меня в таком агрессивном настроении, вышла из здания. Холодный ветер успокоил горящие от злости щеки. Я закуталась потеплее в шарф и почувствовала до сих пор неисчезнувший запах одеколона. Призрак Киану ходил за мной каждый день по улицам. Я чувствовала его, я представляла его рядом, я надеялась, что он думает обо мне, и все мое негодование свело на нет, когда в голове вновь всплыли встречи, пусть случайные и кратковременные, но близкие сердцу. Кровь снова прихлынула к лицу. Румянец предательски опалил кожу и пришлось закрыть ее мягкой тканью почти полностью, так, что осталась лишь небольшая щелочка для глаз. Нужно попытаться забыть его, ведь никакого будущего вместе нам не светит. Наверное, самый лучший выход из этой ситуации — запомнить моменты этой детской, поистине искренней душевной близости, и жить дальше. В последний раз я набрала его номер. Долгие гудки, автоответчик. Не судьба. Придя домой, я осознала, что жизнь делает новый поворот. Столько всего выполнено за этот год и все в пустую. С тоской я упала на кровать. Матрац пару раз отпружинил и немного прогнулся под тяжестью моего тела. За два месяца я сильно похудела: щеки впали, бока исчезли, а под глазами появились мешки. Два месяца истощения, переработок и все ради бессмысленного повышения. Ч то ни делается, все к лучшему. Решение принято, его уже не поменять. Нужно отпраздновать, не каждый день тебя увольняют с работы. Пицца приехала быстро, высокоскоростной интернет уже грузил новый сериал, а я, свернувшись калачиком, пыталась насладиться непредвиденным выходным. Часы мерно тикали, за окном стемнело, на экране ноутбука мелькали картинки, а картонная коробка с твердыми корочками лежала на полу. Шла шестая серия, на которой я конечно же заснула. Даже не удивлена. Но этот короткий тихий час прервал громкий звонок, ударивший мне в ухо. Нужно отучиться от привычки класть телефон под подушку. Ответив сонным «алло», я совершенно не поняла последующего за ним рассказа. Попросив повторить, мне с раздражением начали проговаривать с начала. — Это больница «Кингс Каунти», человек, которому вы звонили несколько раз, сейчас находиться у нас с сотрясением без сознания, с ним не было документов, поэтому решили обратиться к вам. Сможете ли вы позвонить родственникам или приехать самой? — голова шла кругом. Неужели… — Киану Ривз? — голос предательски задрожал от волнения. Медсестра вздохнула и с плохо скрываемым восторгом проговорила: — Да, мы предполагаем. Я положила трубку, лишь она сказала адрес, напялила, что было под рукой, и бросилась к Ниссану. Меня ничто не могло остановить: светофоров не существовало, перекрестки я проскакивала на красный свет. Плевать на штрафы, главное — Киану. Медсестра не сказала, что случилось, но я подозревала причастность мотоцикла. Видимо, он любил гонять. Это удача — отделаться простым сотрясением. Ровно два часа ночи. У больницы никого, кроме пары машин скорой помощи. Захлопнув дверцу, я вихрем влетела в серое, ничем не примечательное здание с красным крестом на козырьке. Стук обуви о белый кафель заставил ассистентку в регистратуре поднять голову. — Вы к Ривзу? Кем вы ему приходитесь, мэм? — она осмотрела меня с ног до головы. Неодобрительный взгляд прошелся по спортивной куртке и армейских ботинках. — Да, девушкой. — я нагло соврала. — Где он сейчас? — запыхавшись, я пыталась как можно менее раздраженно произнести вопрос, но этого не получилось. Она скривилась, пришлось доказывать ей, что именно мне они звонили полчаса назад. В конце концов она назвала номер палаты. Устанавливая новый рекорд по спортивной ходьбе, я столкнулась с доктором около нужного помещения, медленно просматривающего листочки. Он рассказал про столкновение с грузовиком, но сразу же уточнил, что его здоровью нет угрозы, все могло закончиться намного печальнее. Он также попросил меня не беспокоить Киану, потому что он только недавно пришел в сознание и ему нужно отдыхать. Сердце колотилось, но страх отступил, за его жизнь уже можно не бояться. Я аккуратно приоткрыла дверь. На боку, спиной ко входу лежал Киану. Он не вписывался в больничную обстановку. Белые стены, белый пол, белые простыни, белая капельница, и он, темной фигурой возвышающейся над койкой. Стараясь не шуметь, я пододвинула стул на другую сторону, чтобы видеть его лицо, и села. Наступила тишина. Он выглядел помятым: волосы немного спутались и упали на глаза, на виске красовалась обработанная рана, тянущаяся параллельно уху, на руке расплылись четыре больших синяка. Внутри все сжалось, я была зла на него. Почему он не взял документы? Почему он не отвечал? Зачем ездить ночью по шоссе? В голову лезли вопросы, на которые пока никто не мог ответить. По щеке скатилась одинокая слеза. Привычным жестом я стерла ее с лица, и на мгновение воспоминания вернулись: грузовик, шоссе, больничная палата. Кошмар повторялся наяву. Судьба уже месяц пыталась достучаться, но я была слишком занята собой. Если бы я могла предупредить, если бы я… Мокрой дорожкой скатилась вторая слеза, за ней другая, оставляя соленый привкус на губах. Я плакала. Плакала, но не знала почему. То ли из-за жалости к себе, то ли из-за страха за Киану. А этот камикадзе спокойно посапывал. Я провела кончиками пальцев по его лбу, убирая волосы назад. Его брови поползли вниз, он немного нахмурился и приоткрыл глаза. «Все будет хорошо, все будет хорошо» — я попыталась себя успокоить, но новые слезы предательски покатились по лицу. Вновь вытерев их рукой, я дотронулась до его щеки. Теплая и немного колючая от щетины. Он здесь. Он рядом. Он живой — и это самое главное. Он приподнял ладонь, лежащую под подушкой, и накрыл мою, легонько сжав ее. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, почему стало так тепло. Мы без слов поняли друг друга. Все это время, мы прятались от желаний, и вот, судьба в очередной раз свела нас, чтобы дать понять — мы нужны друг другу. Так, как никогда. Я откинулась на спинку. Мимолетная улыбка осветила мое лицо. Эмоции смешались, это происходило каждый раз, когда Киану был рядом. И ничего с этим я не могла поделать. Никто другой не заставлял сердце биться чаще, а коленки трястись в три раза больше. Я наблюдала за ним. Его грудь медленно вздымалась, но он не спал. Светлая рубашка оттеняла его кожу, и я только сейчас заметила россыпь веснушек на носу. Маленькие светло-коричневые точки походили на созвездия в ночном небе — влияние солнца горячего Лос-Анджелеса. Наверное, там сейчас не так жарко как летом. Кончики чуть приоткрытых губ заросли щетиной, из-за чего он выглядел немного старше, чем обычно. Его ладонь покоилась на моей, и чтобы его не беспокоить, мне пришлось пододвинуться немного ближе и откинуться на спинку. В душе воцарился покой. Дрожь в ногах отпустила, сердце продолжало равномерно стучать в грудной клетке, лишь изредка подскакивая от щекочущего пальцы дыхания Киану. Я прикрыла глаза. В голове тут и там вспыхивали фейерверки. Счастье смешалось с небольшим волнением: две недели ему придется лежать здесь, пока он окончательно не сможет перебраться домой. Наверняка за это время мои бывшие коллеги пронюхают всю обстановку, и в какой-то момент я не смогу его навещать — лишних сплетен ему не требовалось. Я еще раз вздохнула от отчаяния. Что же мне делать? Неужели придется ждать словесного подтверждения чувств от самого Ривза? Ведь быть прилипалой тоже не хотелось, хотя он явно испытывал ко мне симпатию. Мысли вновь устроили сумбурную скачку. Нет, так не должно быть. Киану не зря каждый раз закутывался обратно в кокон, ему не нужны эти отношения. Я мягко попыталась вытащить ладонь из его плена, но он лишь сжал ее сильнее. Два голоса боролись внутри. Один говорил остаться, другой — уйти. Я не знала, готов ли он к отношениям? Имеет ли смысл пытаться что-то построить? Наши встречи оказывались слишком короткими, чтобы понять, кто мы друг другу. Но даже несмотря на это, он меня зацепил, заставил вновь поверить, что я не бесчувственная деревяшка. Готова ли я к отношениям? Готова ли я справляться с такой нагрузкой, если у нас все получиться — постоянные отъезды, папарацци, фанатки, окружающие его со всех сторон? Ответ очевиден. Нет. И мое решение, на этот раз, непоколебимо. В последний раз я взглянула на него. Его лицо все также не отражало ничего, кроме безмятежности и спокойствия, какому можно позавидовать. Видимо боли его не сильно беспокоили. Как же больно прощаться. Каждый раз больно. Я ушла из журнала, у нас теперь нет даже профессиональных связей. Да, возможно, это эгоистично, решать все за него, но я не могла справиться с переживаниями внутри. Меня постоянно гложило это чувство, преследовавшее еще с первого интервью — боязнь за то, что я вновь раню себя. Нет, я давно уже решила, что в моей жизни нет места мужчине, даже такому, как Киану. По щеке снова скатилась слеза, я почти задыхалась от кома в горле. Пристав, я нагнулась, нависая над его телом хрупкой тенью. Я не колебалась, не дрожала, внутри была лишь нескончаемая грусть. Мои губы прикоснулись к щеке, затрагивая кончик его губ. Киану замер, я чувствовала его участившееся дыхание, еще не выветрившийся из волос запах сигарет и легкую пульсацию в моих висках. Слеза скатилась с щеки и упала на его подбородок. — Спокойной ночи, Киану. Холодный ночной воздух запутывал волосы. Я оставила машину около дома и медленно двигалась по направлению в парк, чтобы хотя бы как-то успокоить мысли. Ветер освежал голову, но тяжесть на сердце не отпускала. Даже здесь мне все напоминало о нем: дверь в дом, около которой Генри выразил свои подозрения, снежинки, танцующие кругами, скамейка, на которой сидел старик, рассказывающий свои поучительные истории. По дороге я выплакала все, что скопилось внутри, и теперь неприятная пустота окутывала все тело. Мне ничего не хотелось, кроме как лечь на дорогу и истошно закричать в беззвездное небо, с надеждой, что хоть кто-то это услышит. Я сама загнала себя в эту ловушку. И мне самой придется из нее выбираться. Я села на качели и достала телефон. Из-за холода он уже почти сел, но куча зарядки мне не потребуется. Замерзшими пальцами я вошла в телефонную книгу. Контакт «Киану» стоял на первом месте с цифрой «семь» рядом. Я знала, что будет лучше для меня. Я знала, как это будет больно. Я все это знала, но вновь повторила свою же ошибку, пусть даже чувства и ощущения оказались другими, и события развивались иначе. Контакт «Киану» — кнопка «удалить».