Точка невозврата

— Что ты хочешь этим сказать? — И вновь слова Амеля смутили Лестата. — Да пусть остается сколько угодно, но когда нужно его слово, совет, да и говорю тебе — Арман к нему поедет и… — И не найдет его ни в одном из его домов. — В смысле? Ты же сказал, что он остался навсегда на своей родине! — Лестат раздраженно повысил голос. — Меня начинают напрягать твои загадки. — Ну извини, — бесцветным голосом ответил дух. — И что значит навсегда? Навсегда ничего не бывает, ну кроме нашей любви с Луи, конечно! — Конечно… — Арман к нему приедет и, думаю, все наладится… — Это никак не может произойти. Увы. — Да ты надоел мне, Амель! В самом деле! Что за… — Нельзя что-то наладить с мертвым. Это весьма проблематично. Холод прошиб Лионкура не сразу, вначале он даже не осознал, что услышал. Ему показалось, что… Ему послышалось наверное? — Что? Что ты сказал? — Ослабевшим голосом. — Мариус де Романус мертв, Лестат. Извини, что именно мне приходится сообщать тебе эту новость. Лионкур оторопело смотрел перед собой, рот округлился и из него вырвался протяжный стон. Вампир пошатнулся, будто ноги его ослабели и он почти что упал на диван. — Что… что… Боже… Что ты сказал? Что? Как? Почему? Амель на это лишь вздохнул и Лестат, не выдержав, закричал: — Говори, дьявол тебя раздери! Кто его убил?! Кто посмел?! Кто вообще смог?! Почему ты не сказал раньше?! Когда и как это произошло?! Я уничтожу того собственными руками! Но перед этим буду пытать мучительно долго, чтобы тот, кто это сотворил, пожалел очень сильно об этом! — Успокойся, дорогой, не кричи так. От того, чтобы я сказал раньше, ничего бы не изменилось. Никто бы все равно ничего не успел сделать, или помешать ему. — Почему? О чем ты, черт возьми?! — Взревел Лестат. — Мариус покончил с собой. *** Арман уже вышел из дома. Сегодня он с твердой уверенностью решил направиться на поиски и начать с Норвегии. В груди не переставало ныть, чувство тревоги не покидало его и пугало. — Почему? Что со мной? Он просто обиделся и ушел от меня, дал мне одуматься, ушел, конечно же, на время. На время… Я верну его, верну обязательно. Не желая возиться с личным самолетом, он направился в аэропорт Кеннеди. Такси уже подъезжало, когда раздался звонок. Арман взглянул на номер и облегченно вздохнул, он сразу же решил, что Лестат звонит сообщить, что Мариус объявился. — Лестат, я слушаю. Объявилась моя пропажа? Я надеюсь, ты с этой новостью звонишь? — Ты где? Он тут же напрягся и брови непроизвольно сдвинулись на переносице. Глухой тон в трубке не понравился Арману. — В аэропорту почти. Лечу в Норвегию. Что там, Лестат? — Тебе надо приехать. — Что случилось? — Заволновался Арман пуще прежнего. — Что такое? Он вернулся? Или ты знаешь, где он? — Никуда ехать не надо. Приезжай в Оверни. Я тебя жду. — Но почему не надо? И что у тебя с голосом? Что случилось?! — Приезжай. Звонок сбросили прежде, чем Арман успел сказать хоть слово. Де Ла Русси оставалось лишь слушать вновь участившееся сердцебиение, мысли хаотично проносились в мозгу, к горлу подкатила почти что паника. «Почему Лестат говорил таким странным тоном? Что произошло? Что там с моим Мастером не так? Черт возьми… черт… черт… Почему мне так тревожно? Нет, уже страшно…» Арман смотрел на огни здания международного аэропорта Нью-Йорка, которые ярко горели на фоне ночного неба и были все ближе… ближе… *** Поднимался по лестнице он с тяжелым сердцем, казались, ноги налились свинцом. Ему не хотелось думать о плохом, о чем-то ужасном, Арман даже в самом страшном сне не мог представить, что его ждет. Да, ему было не по себе от странного тона Лестата, но он даже не подпускал мысли о смерти Создателя. Вот верхняя ступенька, он открывает тяжелую высокую дверь и заходит под своды средневекового замка. Пока он шел по коридорам, на его пути не встретилось ни одного вампира, хотя почти все сообщество жило в этом замке. Стояла, как показалось Арману, какая-то неестественная тишина, ни звука голосов, ни шагов, ни скрипа двери, ни музыки — ничего. В покоях Принца он его не обнаружил, в кабинете тоже. Решив не заходить к Луи, Арман сразу направился в большой зал для переговоров и совещаний, где все собирались в прошлый раз и вот тогда он и услышал приглушенные голоса за стеной. Арман нажал позолоченную ручку и толкнул дверь. Какого же было удивление вампира, когда в зале он обнаружил всех: Виктора и Роуз, Бенджи и Сибилл, Антуана, Дэвида и Джесси, Габриэль и, конечно же, Луи с самим хозяином замка. — Что произошло? Почему вы все здесь? — Сразу же сорвалось с губ. Арман чуть ли не испуганным взглядом вгляделся в лица. Он тут же заметил, как смотрели на него вампирские глаза каждого: осуждающе. Да, в глазах стояло немое осуждение. Арман встретился взглядом с Бенджи и тот низко опустил голову. — Что происходит? Лестат? Что за представление, зачем ты всех собрал? Отвечай! Голос от напряжения зазвенел как натянутая струна, сердце глухо отбивало удары. Лионкур смерил вошедшего юношу крайне тяжелым взглядом и безжалостно бросил тому в лицо, чеканя каждое слово: — Созвал, чтобы все услышали, как я говорю тебе это. Чтобы услышали, как я говорю тебе в лицо — твой создатель, Дитя тысячелетий, хранитель знаний и законов, Великий Мариус де Романус мертв! И ты повинен в этом. Наступила гробовая тишина. Все взоры были устремлены на Армана, который так и застыл. Кажется, его сердце перестало биться, он остолбенел и перестал дышать. В первые мгновения он ничего не мог из себя выдавить и только потом смог спросить еле слышно: — Что? Лестат ответил молчанием, которое было красноречивей любых слов. Арман вперил в его лицо такой взгляд, что на миг, на короткий миг Лионкуру стало жаль его, но на лице Лестата это никак не отразилось. — Что ты говоришь мне? — Язык его наконец-то послушался. — Что… что я слышу… что… Де Ла Русси в панике обвел глазами каждого и тут на глазах Бенджи и Сибилл он увидел слезы… — Нет… нет… не верю… нет… Все читали полнейший ужас и шок на лице создания Мариуса и молчали. Им нечего было сказать, они могли лишь молчать. — Нет… нет… не верю… не может этого быть… это не я… не из-за меня… нет… Арман попятился назад, пока не уперся спиной в закрытую дверь. С виду казалось, что его окружили и он загнан в угол. Он цепенел, дьявольский холод сжал пятисотлетнее сердце, горло стало сдавливать, будто тисками… — Нет… он не умер… Лестат сделал к нему один шаг, буравя взглядом, прожигая Армана насквозь и убивая молчанием. Он распахнул дверь и схватившись за голову, побежал, а через мгновение все услышали раздирающий тишину крик… — Господи… — Выдохнул Луи и Лестат посмотрел на него. — Бедный Арман… — Бедный, говоришь? — Процедил Лестат. — Ты же слышал, как он вопил… эта боль будет разрывать его по кускам… — Сейчас она будет разрывать его еще сильнее, — и с этими словами Лестат быстрым шагом вышел из зала. *** Арман слетел вниз по лестнице и побежал вон из замка не разбирая дороги, продолжая истошно кричать. Бескрайние поля и леса Оверни проносились под его ногами, он бежал долго, потеряв счет времени, пока не упал на землю почти без сил. — Нет, не верю, нет… за что? За что ты так со мной? Почему… нет… ты не мог… ты не мог так поступить с нами… со мной… Не мооооог! Забившись в конвульсиях, он затрясся в рыданиях, боль все нарастала и раздирала его сердце на части. — Нет… нет… Мариус, нет… Мастер… вернись… вернись… Прерывающийся голос его то падал до шепота, то поднимался до крика, который раздирал тишину ночи. В своем горе он даже не чувствовал, что не один. Принц вышел из-за деревьев и немигающим взором смотрел на юношу, стоявшего на коленях, сгорбленного, будто под невидимым тяжелым грузом. Взгляд его был суров, Лестат не жалел Армана, пусть и где-то глубоко в душе его сердце пару раз и дрогнуло от этих наполненных болью воплей. Только и слышалось: «Мастер, нет, нет, мой Мастер… как ты мог? Как мог ты? Но почему? Почему ты решил бросить меня и не просто бросить, а умереть? За что? Мастер, я же не хотел… не хотел этого… Мастер… Мастер…» Лестат стоял и слушал повторяющиеся слова, боль Армана была самой настоящей и такой сильной, что он чувствовал ее почти что кожей, он даже не предполагал, что Арман де Ла Русси, которого он знал, способен на такие эмоции, способен испытывать такую разрушительную боль! Но все же это его не остановило от следующего шага. — За что? Почему? Ты спрашиваешь, почему? Почему он решился на бесповоротный шаг? А ты загляни в себя глубже, возможно, найдешь там ответы. Арман в ужасе уставился на мужчину, он совершенно не почувствовал его приближения, а сейчас его слова… — Что, так оглушен? — Безжалостно ледяным тоном. Лестат подошел к нему, смотря сверху вниз. — Что ты ему наговорил, паскуда такая? Ммм? Я любил его! Даже преклонялся перед ним! Ты довел его! Тебе удалось! — Нет… — А ну дай-ка я посмотрю! — И с этими словами он без церемоний рванул его с земли, вцепившись в плечи до боли. — Лестат, — в ужасе зашептал Арман, по щекам его обильным потоком лились кровавые потоки, — Лест… — Заткнись! — Прорычал зверем возле самого лица Лестат. — Сейчас я все увижу. Думай о вашем последнем разговоре, понял меня? И советую не выводить меня еще больше, а то не ручаюсь за себя! Тон, с каким с ним сейчас говорили — такого Арман еще никогда не слышал. С ним никто так не разговаривал. Никогда. Но он беспрекословно подчинился — Лестат сейчас имел на это полное право. Минута текла за минутой, пока Лестат читал воспоминания и мысли создания Мариуса и чем дальше читал, тем более ледяными становились его глаза. Амель рассказал лишь в двух словах. Под конец в них застыла самая настоящая ненависть и злоба, адских огонь, который поразил Армана, прожег его сердце… «Он сейчас меня убьет», — пронеслось в его голове. — А ты знаешь, маленький вредитель, я, пожалуй, это и сделаю, — и улыбнувшись нехорошей улыбкой, Лестат со всей силой ударил его по лицу. Арман отлетел на несколько метров, упал на землю и глухо застонал. — Паскуда, — в Лестате клокотала ярость, — сволочь. Скотина. Моральный урод, не ценящий любовь. Ты недостоин был и его мизинца, почему он так любил тебя? Неожиданно спокойный тон Лионкура был страшен. Арман весь сжался и приготовился к самому худшему. По правде сказать, он и не особо хотел защищаться — ему не выстоять против Лестата, да он и не хотел. Осознания своих ужасных слов в ту роковую ночь стали доходить все яснее. — Как ты мог наговорить ему этих вещей, наблагодарный ублюдок? Удар ногой в живот сковал Армана страшной болью, он скрутился на земле и заскрипел зубами. — Ты довел моего учителя, моего любимого наставника, всеми уважаемого, одного из великих представителей вампирского мира до суицида! Ты! Мальчишка! Ты! Довел его! Да кто, мать твою, ты такой?! Как посмел ты? Еще удар. Болевые судороги пронзали Армана снова и снова, лицо исказилось в страданиях — душевных и физических, в глазах потемнело… Он подумал, что Лестат будет нещадно избивать его, пока ему не надоест и он не порешит его прямо здесь, или пока он не потеряет сознание, а с наступлением утра взойдет солнце… Ему уже так казалось, и совсем не хотелось бороться за свою жизнь… — Я тебя презираю. Как и все. Арман ощутил очередной удар и рот залился кровью. — Убей, — попросил он, сглатывая кровь, — я не собираюсь бороться… — Обратил мальчонку и сам поплатился, старый дурак! — Воскликнул Лионкур и в отчаянии заломил руки, которые были в крови Армана. — Мариус, он не достоин твоего поступка! Этот щенок не достоин был тебя, слышишь? — Боже… — Он прыгнул в вулкан! Ты представляешь, что с ним там было?! — Нееееет! — Взвыл Арман, вцепляясь в свои волосы, словно желая вырвать с корнем. — Ты представляешь, что он переносил, какие муки и адскую боль в последние минуты жизни?! — Нет! Прекрати! Умоляю! Хватит! Прекрати! Довольно! Лучше убей меня! Но не говори! Не говори этого, не надо! Крики разносились по полям, пока Арман вновь не затрясся в рыданиях. Он — слабый, беззащитный перед всесильным Лестатом де Лионкуром, лежал на земле, в зеленой траве и рыдал… — Лестат, хватит, оставь его, — прозвучал тихий печальный голос. Из-за деревьев на поляну вышел Луи. Он нашел их, догнал и вот теперь наблюдал за картиной, которую в другое время вообще сложно было представить — Лестат избивает Армана, Супруга во Крови самого Мариуса… Но Мариус мертв… Лионкур не ответил, но в глазах решимость поквитаться треснула. Еще минуту назад он и правда думал добить его прямо здесь, или сделать так, чтобы Арман мучился, сжигаемый солнечными лучами… Долго. — Он и так наказан, а Бенджи уж точно сойдет сойдет с ума после его смерти… — Да мне плевать… — Лестат, — Луи подошел к Супругу, — идем, прошу тебя. Ты наказал его достаточно. Самое страшное наказание его ждет впереди — вечность без любви всей жизни. Что может быть хуже? Они смотрели в глаза друг другу несколько долгих мгновений и Лестат понял, что Луи прав. Он согласно кивнул и брезгливо бросил вампиру, чье тело все еще сотрясалось в горьких рыданиях: — Луи прав, если не наложишь на себя руки, будешь вечно страдать. Тосковать по тебе особо никто не будет, разве что Бенджи с Сибилл и то только потому, что твои дети преклоняются перед тобой и обожают. Луи взял под локоть Лестата и почти что потянул прочь. Ему несмотря на все, было жаль Армана, он понимал боль любимого, но и ощущал боль Де Ла Русси, компаньоном которого он был когда-то не один год… Казалось, это было в какой-то другой, не этой жизни… Луи содрогнулся, представив, как если бы вдруг он потерял своего мужчину, любовь всей своей жизни, своего Супруга во Крови навсегда… по вине Луи или нет, но если бы умер Лестат… Если бы это случилось без Амеля внутри, если бы не погибли все вампиры следом и следовательно и он, Луи, а если бы умер Лестат, не утащив за собой никакого, как любой другой обычный вампир, Луи сам бы наложил на себя руки. Он знал это так же хорошо, как и то, что через пару часов рассвет… Между Мариусом и Арманом были еще более сложные отношения, чем у них когда-то — Луи это знал и понимал, очень сложные, спорные, но там была любовь — огромная, бескрайняя, у обоих. Все, как оказалось, ошибочно полагали, что Мариус любил намного больше. Больше, возможно, но настолько ли? Настолько ли сильна была эта разница? Они просто очень разные, еще более разные, чем Луи и Лестат и отчасти эта разница и не давала им быть безоблачно, полноценно счастливыми. Рыдающий на земле Арман у Луи не вызвал жалости. Ему было жаль Армана, но унизительной жалости он не вызывал. Жаль, все же жаль, чтобы он не наговорил, чтобы ни произошло, Арман уже сполна наказан за свои слова. Он наказал сам себя и расплата страшна. Луи обернулся и посмотрел на тонкое, изящное тело юноши, который продолжал лежать на земле в позе эмбриона, как покинутый одинокий зверек. «Мальчик… бедный мальчик, он всегда был одинок и теперь лишился того, кто любил его больше всего на свете. Врагу не пожелать» Мужчины удалялись. Арман согнулся сильнее, подтянул колени к подбородку и обхватил их руками, ощущая страшную, отупляющую боль и эта боль заглушала физическую от ударов Лестата, который почти не сдерживал силы. Слабый сбивчивый шепот сорвался с губ: — Ты решил наказать меня, Мастер? Или ты не думал об этом перед тем, как прыгнуть в вулкан? Ты не думал об этом и сделал потому, что и правда не смог больше жить после моих слов и потерял надежду? Зачем же ты, Мастер… зачем же ты, ведь я не хотел этого… я по глупости, по своей жестокости, Мастер… я просто злобная сволочь, прав Лестат, но эта сволочь любила тебя и теперь не знает, как ей жить… Прости, я, кажется, не смогу без тебя… прости меня, Мариус… *** Уже подходя к замку Луи сказал: — Надо Бенджи сказать. Мало ли что… — Честно, прибил бы этого… — Достаточно с него, Лестат. Ему еще страдать и страдать. — Презираю, — зло произнес Лестат. — Для Бенджи уж слишком потерять и Создателя и наставника, которого он просто обожает. Ты так не считаешь? Лионкур порывисто отмахнулся, но Луи понял, что тот согласен показать Бенджамину, где Арман. — Отведи его, если хочешь, но вам поторопиться надо. Скоро рассвет, а этого… далековато занесло… Еще и будет обвинять Мариуса, что как он смел! Как посмел бросить своего драгоценного Амадео и проявить такой эгоизм? С него станется! Лестат с такой силой ударил по стене, что старый камень пошел трещинами. — Я так не думаю. — Почему? — Не знаю. Не думаю и все. Он не настолько идиот, чтобы не понять, что Мариус не тот, кто будет в отместку делать подобные вещи, не опустится до этого как обиженный на жизнь подросток! Это Мариус! И если он пошел на это, значит действительно больше не смог и во всем разочаровался! — Горячо высказался Луи. — Хочется в это верить, — сквозь зубы ответил Лионкур и направился в свои покои. Он знал, что Бенджамину вместе с Луи удастся вернуть Армана в замок, но знать больше Армана он не хотел. Никогда. Лестат упал на кровать и тут же почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. — Мариус, видел бы ты, как переживает твое детище, если бы ты видел! Мой дорогой учитель, если бы я мог все вернуть… вернуть тебя — я бы сделал это. Я бы сделал так, чтобы ты снова был жив, был прежним Мариусом и просто ушел от этого избалованного ребенка, дав ему хорошей пощечины напоследок, но это, увы, невозможно. Представь, я бил за тебя твое сокровище, бил сильно, но я думаю ты простишь меня за это… Простишь, Мариус?