Страшилки.

      Когда я была маленькой, меня часто увозили в другую деревню к бабушке. Мои родители много работали и на меня не оставалось времени. Частенько я ездила одна в автобусе, но водитель меня знал, поэтому ничего страшного не было. И маршрут автобуса был составлен так, что мы ехали по заброшенной деревне, чтобы не жечь бензин. А автобус как назло был только вечерним и проезжали мы по этой заброшке часов в одиннадцать. И как-то раз, слегка пьяный пассажир начал рассказывать, что в этой деревне происходило что-то странное. То люди просто так пропадали, то скот вымирал, вот народ и уехал из деревни. — Да что ты городишь? — рассердилась какая-то бабка, замахнувшись на мужика тростью. — Не знаешь, так молчи. Нечего сплетни рассказывать. — Как будто ты причину знаешь! — недовольно сказал мужик и отвернулся от бабушки. — Знаю! — она стукнула тростью по полу. — Знаю! Я еще маленькой была, когда это происходить начало. А жила я, в этой самой деревне, — все пассажиры заинтересованно посмотрели на бабку. — Мне тогда десять было. Уже ночь на дворе была, когда к нам в дом начали стучать соседи и спрашивать, не у нас ли сынок их. Мальчонка смышленый был, добрый. Давно должен был домой воротиться, а нет его. Стали его всей деревней искать — не нашли. Нашли его спустя несколько дней ребятишки, что пошли на речку купаться. Рука и ноги обглоданы были до костей, а в глазах такой страх, что даже мужики не могли к нему подойти, — бабушка замолчала и посмотрела в окно. Мы как раз проезжали улицу. — Вот он — мой дом, — она указала на покосившийся домик. Маленький, с дырами в крыше и стенах, побитыми окнами. Водитель даже остановился, чтобы тоже взглянуть. — Траур был на всю деревню. После девятого дня, как похоронили мальчонку, то пропал уже другой ребенок. Нашли его. Мертвым. С обглоданными костями. Тогда селяне и начали беспокоиться. Ведь волков не было в наших краях уже давно. Да и не слышно их было. Да, — бабушка кивнула и закрыла глаза. — тогда то все и началось. Мужики военные, те кто отслужили, да кузнецы с другими крепкими парнями начали деревню сторожить. Обходы делали. Посреди ночи в дома стучали и спрашивали на месте ли домочадцы или нет. И вроде бы все успокоилось. Несколько месяцев никто не исчезал. Да, — бабушка снова замолчала и посмотрела на свой домик. — А после начала пропадать скотина. Коров, лошадей, коз находили недалеко от поля с пшеницей, также частично обглоданных. Тогда-то и началась настоящая паника. Через несколько дней деревня опустела наполовину. Оставались те, кому не было куда пойти. В том числе и наша семья. На собрании, деревенские решили заходить в дома до захода солнца, пока еще светло и заколачивать двери и окна, чтоб никакая тварь не пробралась, — последнюю фразу она буквально прошипела. — А если нужно будет выйти, то выходить не по двое и не по трое. По шесть-семь человек. Но и это не помогало. Те твари прорывались через толстые стены и убивали семьи. А следы из логова мы так и не нашли. Нам пришлось покинуть деревню. Но уже на тот момент из тридцати одной семьи осталось только четырнадцать, — бабушка утерла слезы платком. — Но говорят, что если ночью проехать по этой деревне, то услышишь, как кто-то роется в домах, тихо рычит и воет, ища свою добычу. — Полно, бабка, — сказал водитель автобуса и прижал меня, дрожащую от страха и слез к себе. — Не видишь, до чего ребенка довела?       И в этот момент, совсем рядом, мы услышали страшный вой.