An irresistable fault

Голова гудела и взрывалась, устроив фестиваль пьяных в хлам басистов. Леда потянулась, пошарила рукой по постели, которая предсказуемо оказалась пуста. Её никогда не тяготил статус девушки фронтмена, но… «Известный актер появляется дома ещё реже» - ехидно подметило подсознание. Застонав, Леда перевернулась на живот и спрятала голову под подушку, словно это поможет избавиться от воспоминаний. Или иллюзий. Девушка почти убедила себя, что в баре ей подсыпали крайне забористую дрянь, вот и померещился Том, мать его, Хиддлстон. А неплохой бизнес можно было бы поднять. С кухни послышался звон упавшей крышки сковороды. Подпрыгнув на полметра вверх, Леда кувырком слетела с кровати и, запнувшись о ковёр, едва не полетела носом вниз. Махнув рукой, девушка ушла на кухню, и не подумав прикрыть свою пижаму с Железным Человеком. Нет, на кухне её не ждал статный британец. Только взъерошенный Роб в мятой футболке, с кудрявыми волосами, собранными на макушке. Он тихо подпевал рок-радио, постоянно отпихивал ногой попрошайку-Сириуса и жарил оладьи. Леда была готова биться головой о дверной косяк, мысленно вопрошая вселенную: Какого лешего?! Она смотрела на эту худую спину и острые локти, на загорелую кожу, вслушивалась в низкий голос и пыталась понять, почему. - Бейби, ты проснулась, - Роб сгрёб её в охапку и сжал изо всех сил, неожиданных для его комплекции. – Я тебя не разбудил? У меня сегодня выходной, я… - Ага, хорошо, - высвободившись, она налила себе стакан воды и открыла ящик с таблетками. - Почему ты дома? Роб непонимающе взглянул на неё, но продолжил заниматься завтраком. В голове сразу возникла строчка, которую не помешало бы записать сразу: "Why did you break you promises and try to run from me?"* - Мы давно не проводили время вместе: я в студии, ты на работе. - Я привыкла, - пожала плечами Леда и достала кофемолку. На скептический взгляд жениха ей пришлось ответить: - Надоел чай, на работе литрами его пью. - Почему у меня ощущение, что ты не хочешь меня видеть? – не выдержал он после десяти минут нервной тишины, расставив на столе тарелки с едой. - С чего ты взял? – она выглядела такой хрупкой, такой беспомощной в этой дурацкой пижаме. Готовая уничтожить его по щелчку пальцев. - Мы почти закончили альбом, - закусив кольцо в губе, произнес Роб, не спуская изучающего взгляда с невесты. – Через два-три месяца ребята хотят поехать в небольшой тур по Европе. Но только после… - После чего? – Леда рассеянно размешивала кофе, не добавив в него даже сливок. Её мысли были очень далеко, и тело хотело оказаться там же. - Свадьбы, Леда, - с громким стуком Роб поставил чашку на стол. – Нашей, - ему потребовалось много сил, чтобы смолчать, стерпеть, принять. На языке вертелось столько опасных вопросов, ответы на которые ему были не нужны. Он слишком хорошо её знал, мог представить все варианты случившегося. И старался не верить собственной интуиции. Простое «Что случилось?» могло пошатнуть то равновесие между ними, что истончалось с каждым днём. - Да, точно, - её взгляд был тяжелым, тягучим и ледяным, как пушечное ядро. – Я не голодна. Несмотря на радио, тишина на кухне стала вязкой, осязаемой и прилипчивой, как сахарная вата. Роб тщетно пытался справиться с подозрениями и ощущением грядущей беды. Что могло случиться за сутки? Или он прозевал давно наступавшую бурю? - Леда! – он услышал собственный голос, тяжелый, грубый, чужой. Вызов полетел ей в спину, в эту идиотскую пижаму, которую он всегда ненавидел. Девушка замерла на пороге, чуть повернула голову, коснувшись подбородком плеча, ожидая его дальнейших действий. Но спустя секунду направилась дальше, через гостиную в спальню. Роб оглянулся на вторую чашку в сушилке, ту самую, фарфоровую, с дурацкими голубыми цветами, которую всегда ненавидел и к которой не прикасался. Которую подарила мать Леды. Подозрения обрушились звуковой волной, сдавили барабанные перепонки, зажали рот. Он знал, чего она добивалась, знал, как ему придётся поступить. Но в этот раз Роб не мог позволить себе поддаться на эту уловку. Он слишком устал и хотел лишь провести редкий выходной день с девушкой, с которой хотел прожить всю оставшуюся жизнь. Но подозрения. Что делать с ними? - Леда, что произошло? Девушка лежала на диване, укрывшись пледом, уставившись пустым взглядом куда-то за плечо Роба. - Мне позвонить доктору Зонштайну? Мы же справлялись в прошлые разы, если это… - Нет. - Что «нет», Леда? – он сел рядом на пол, загораживал ей вид, пытаясь поймать взгляд девушка, так что она просто закрыла глаза. – Леда, поговори со мной, объясни. - Нет, - выдохнула она, - Тебе разве не надо сегодня в студию? - Твою мать! – Роб стукнул кулаком по столу и швырнул подушкой в скептически глядевшего на него с кресла Сириуса. – Что сегодня не так? - Всё давно не так. - Отлично. Просто отлично, - он до боли закусил серебряное кольцо в нижней губе, пытаясь сдержать просившийся вопрос: - И с кем ты обсуждала это за чашечкой чая? То, как Леда распахнула глаза и испуганно на него посмотрела, как вжалась в диван и притянула плед к лицу. То, как он покачнулся от этого очевидного, но такого неожиданного удара. Роб медленно выдохнул и поднялся на ноги, впервые в жизни не имея ни малейшего понятия, что ему делать дальше. - Роб, ничего не было. - Кто это был? – он не хотел слышать ответ, правду, оправдания. Всё равно. Доковыляв до подоконника, с трудом сел и распахнул окно. Над батареей нашел старую заначку с сигаретами. Дурацкая привычка, брошенная ради Леды, в этот момент была необходима. - Роб, - девушка медленно поднялась на ноги, такая нелепая в этой чертовой пижаме и в татуировках. – Пожалуйста, позволь… - настала её очередь сесть на пол у его ног. - Ты пила? - Что с того?! – мгновенно вскинулась она, выхватила сигарету из его рук и хотела уже затушить прямо о подоконник, но затянулась сама, глядя прямо в глаза Робу. В этом взгляде было всё, чего он боялся и чего всегда от неё хотел. Или так ей хотелось считать. - Ненавижу эту пижаму, - захлопнув окно, Роб отобрал у неё сигарету и бросил в вазу с давно завявшими цветами. – Ты убрала всю квартиру, но не выкинула цветы? - Может, я ждала новых? – она настолько равнодушно пожала плечами, что мужчина с трудом выдохнул. – Я пила. Но ты меня вынудил. - Вынудил? – ваза полетела в стену, они вдвоём наблюдали за её полетом с садистским наслаждением. – Что ещё? - Ничего, - Леда стянула красную футболку с синим треугольником на груди и швырнула её в Роба. – Совсем, - следом полетели и штаны. – Что? Роберто изумлённо смотрел на эту сумасшедшую, готовый признать своё поражение, забыв о подозрениях. Ему хватило одного взгляда на татуировку внизу её живота, точно такую же, как у него самого. - Ты сам сказал, что ненавидишь эту пижаму, пожалуйста, делай с ней, что хочешь. - А с тобой? Леда стояла перед ним нагая, чувствуя на себе раскаленный взгляд, но отступила, завернулась в плед и отвернулась, прикусив язык. Что она могла ему сказать? Правду? Он бы тут же сорвался и поехал искать Клода, чтобы задушить голыми руками. Только Клод сильнее, и в итоге пострадал бы сам Роб. Сказать, что заезжала подруга? Кто-нибудь из очевидцев всё равно расскажет правду. - Питер видел тебя в «El tubo», - наконец выдавил Роб, засунув руки в карманы джинсов, задумчиво глядя на осколки вазы и истлевшие розы. – Сказал… - Ничего страшного не случилось. - Что видел, как какой-то британец затаскивал тебя пьяную в такси, - от тона его голоса по спине девушки пробежали мурашки. – Но Кафка всегда воспринимает реальность по-другому. - Клод подсыпал мне наркоту в напиток, а этот британец вытащил меня и довёз до дома. В благодарность я напоила его чаем, - сдалась Леда, сев на ковёр между низким деревянным столиком и диваном. – Вот и всё. - Я убью Клода, - слишком спокойно произнес Роб, занеся голую ступню над осколками вазы. – И закопаю где-нибудь на свалке. Там ему и место. - Роб, пожалуйста… - она протянула ему руку, лишь бы отвлечь, лишь бы прекратить отвратительную сцену, которую сама же и начала. - Ты цела? – Роб встал перед ней на колени, не решаясь коснуться голых плеч. – Почему ты не сказала сразу? - Он сам убьёт тебя, ты же знаешь, - притянув его ближе, Леда чуть не плакала. – Роб, я всё порчу, - она цеплялась за его руки, впивалась ногтями в предплечья в надежде вернуть себе равновесие. – Всё. Мужчина молчал, позволяя ей высказаться, выплеснуть всю горечь, которая поедала её изнутри. Но часть его внутри скептически фыркала, поедая попкорн: «Что ещё она придумает? На этот раз у нас депрессия или паническая атака? Роберто, нахрена тебе психованная баба, когда ты мог выбрать любую другую, покладистую, девицу с оленьим взглядом?» - Портишь, когда думаешь только о себе, - Роб поднялся на ноги, взглянул на неё сверху вниз и ушёл на кухню к давно остывшему завтраку. – И когда думаешь, что умеешь манипулировать. - Что? – Леда проводила его ошарашенным взглядом. – Я не… Что?! - Пижаму надень – дома прохладно. Звук сообщения на телефоне вывел её из ступора, а текст вернул туда. Нет, мистер Идеальность не вспомнил про неё. Они ведь не додумались обменяться номерами. «Как самочувствие? Ты такого красавчика подцепила в «Трубе». Клод. Ненавистный, отвратительный Клод, подбивавший к ней клинья уже много лет. Об этом знали все вокруг, только никто не мог предположить, что баварец мог перейти черту. Помнится, однажды Оливер даже сломал ему челюсть. - Роб? – откликнулась девушка на звук разбитой посуды. - Ненавижу эту чашку! - Роб! – Леда направилась на кухню и, не заметив большой прозрачный осколок вазы со всей души наступила на него. Выругавшись, как толпа пьяных металлистов, девушка всё равно пошла к жениху, оставляя за собой кровавый след. Музыкант шумно дышал, крепко держась за стол, склонив курчавую голову, его плечи мелко подрагивали. - Мама тебя не простит, - попыталась разрядить обстановку Леда. – Но мне эта чашка тоже никогда не нравилась. И достань, пожалуйста, аптечку? Опустив взгляд на её окровавленную ступню, Роб выматерился, наспех убрал тарелки с кухонного островка и посадил на него девушку, заботливо прикрыв пледом. Он старательно обработал порез, дул на рану, пока смывал кровь, смазал мазью и замотал бинтом. Когда мужчина наклонился и коснулся губами её лодыжки, девушка вздрогнула от прикосновения кольца в его губе. Стоило ему поднять на неё тягучий взгляд тёмных глаз, Леда густо покраснела и прикрыла пледом голые плечи. Отбросив бинты в сторону, Роб притянул девушку к себе и, легко преодолев сопротивление, сбросил с неё покрывало. - Через полтора месяца ты станешь моей женой, - тихо произнёс Роб, впившись ногтями в её бёдра. – Или ты об этом забыла? - Я не… - прижавшись к нему всем телом, девушка захватила языком большое кольцо в его ухе. – Не забываю об ни на секунду. Но ты же не думал, что это повлияет на… - она зашипела, когда он больно укусил её за шею. – Мою покладистость? - Я всё ещё надеюсь тебя перевоспитать. Только сегодня Робу хотелось сделать ей больно. Больно и приятно. Чтобы она поняла, каково это: быть с ней. Он выворачивал ей руки, хватал за волосы, вжимался в её тело со всех сил, не позволяя даже вдохнуть. И Леда легко приняла правила игры, поддаваясь именно тогда, когда это требовалось больше всего. Следом за разбитой чашкой на пол полетела сахарница и пустое блюдце. - Всё равно никто кофе с сахаром не пьёт, - прохрипел мужчина, а Леда улучила момент расстегнуть его джинсы. – Нет, бейби, сегодня играем по моим правилам. Не всё так просто. А пижаму твою я сожгу к чертовой матери. - Роб… - Да чёрт тебя дери, женщина, - отточенным движением закинув Леду на плечо, музыкант обошел кухонный островок с другой стороны от осколков и понёс в спальню. – Ты меня уничтожишь, но не сегодня. - Том? Ты слушаешь? – режиссер пощёлкал у него пальцами перед носом, и Хиддлстон медленно повернулся к нему. – Наконец-то! В каких облаках ты витаешь? - Наш красавчик вчера нашёл себе принцессу мёртвого королевства, - хихикнула Ракель, но ей не удалось смутить британца. – Мы жаждем подробностей, но ты же всё равно не расскажешь, да? - И не подумаю, - вежливо улыбнулся Хиддлстон коллегам по фильму. – Просто помог незнакомке добраться до дома. - О, нет! Нет, ты не можешь быть настолько правильным?! – Джереми упал перед ним на колени и поднял руки в умоляющем жесте. – О, ангел, спустившийся с небес! - Ладно, хватит на сегодня, - Стивен снял режиссерскую кепку и почесал выгоревшую на солнце шевелюру: - Расходимся, с такой погодой ничего лучше не снимем. Марта, дорогуша, - обернулся он к ассистенту: - В следующий раз напомни мне никогда не снимать в чистом поле, когда в этом нет нужды. Отель Тома был на другом конце города, поэтому повезло не делить машину с другими актерами. Его привычная вежливость уже вторые сутки барахлила: он стал раздражительным и рассеянным, постоянно отвлекаясь на каждую мелочь. В голове было удивительно пусто, лишь иногда мелькали воспоминания злополучного вечера в мексиканском баре. И утра в маленькой уютной квартирке той рокерши. Ему пришлось признаться самому себе: он должен увидеть Леду. Или хотя бы совершить нечто такое же безумное, как ещё раз встретиться с пьяной готической певичкой из первого попавшегося бара. Два дня Том постоянно слушал альбомы группы жениха Леды. И… Нет, он не любил такую музыку, от этих мрачных соплей Том быстро заскучал. «А мне нравится»: - подсознание с голосом Локи помахало ему из закутков разума. В дверь номера постучали. Британец, лежавший поперек кровати, нахмурился, не ожидая гостей. Каково же было его удивление, когда на пороге ждала приглашения Ракель – молодая актриса из независимого кино и сериалов. Они играли заклятых врагов, но в жизни девушка оказалась куда приятнее, чем её представляли медиа. - Привет? - Мне показалось, тебе нужно выговориться, - она заманчиво помахала бутылкой виски, даже не прикрытой бумажным пакетом. – Расслабься, Хиддлстон, я не собираюсь на тебя вешаться. - Прости, проходи, пожалуйста, - он пропустил её в номер, проводив тяжелым взглядом цветочную вязь чуть выше её локтя. – Красивая тату. - Подарок сестры, - отмахнулась девушка и по-хозяйски запрыгнула на кровать. – Ну что, образцовый самец, печень приготовил? В этот момент она была так похожа на Леду, что у него внутри всё похолодело. Или он неправильно считывал сигналы собственного тела? - Если об этом больше никто не узнает, то давай напьёмся, - прозвучало больше как вопрос, но Том устал. Чертовски устал от образа идеального мальчика. – А ты будешь снимать одежду каждый раз, как я скажу «Британская империя». - Надеюсь, ты не будешь перечислять все колонии? – Ракель швырнула в него майкой, и он даже не стал указывать ей на ошибку в формулировке. Do you remember When your were mine Do you remember Being held when you cried I hope you still know What I did for you But in the end girl I’ve got nothing to lose Nothing to choose**