Тревога

Дело было зимой, когда на улице темнело часа в четыре дня и холодные дни становились еще более холодными ночами. - Твою мать! - выругалась Валя, пытаясь найти выключатель в мгновенно потемневшем кабинете, - хоть глаз выколи! Лампочка, моргавшая от скачков напряжения, наконец не выдержала и лопнула. Как раз возвращавшиеся с тренировки ребята услышали брань девушки и не поверили своим ушам. После брани послышался гулкий звук падающего тела. "Сука". Мишико первым открыл дверь. - Вера Павловна, что-то случилось? - грузинский акцент всегда мог разбавить атмосферу. Падающий из коридора свет помог игрокам разглядеть страшноватую картину. Валя, пытаясь на ощупь найти выключатель умудрилась пару раз упасть на осколки и теперь лежала на полу в запачканном ее же кровью халате. Мишико опередил Паулаускас, подняв героиню и вытащив в коридор. - Вера Пална, может Севу вызвать, - скромно спросил Ваня. - Не надо, пусть отдыхает, у него редкие выходные, - немного по-мужицки сказала Валя. Паулаускас все еще держал Валю за ребра, боясь, что та упадёт. - Отпусти, все в порядке, - она с раздражением повела плечами, - просто немного поранилась. - Валя начала снимать халат, а игрок, отпустив медсестру, был наготове ее ловить. Сняв халат, Валя обнаружила пару воткнувшихся в руку осколков, ее шерстяное платье с короткими рукавами немного закатанное, впитало в себя кровь. Игроки ахнули, когда до бесконечности женственная Вера Пална начала левой рукой, слегка жмурясь, вытаскивать стекло. Не растерялся только Модестас, с легким насмешливым "русские", он зашёл в кабинет, откуда порывшись достал вату и перекись водорода. Он аккуратно смочил ватку и хотел было протереть ранку, как женственная Вера Пална выхватила у него из рук перекись и облила ею руку. На окровавленных местах начала выступать пена и все мужчины с сопереживающим "с-с-с" начали жмуриться. Удивленный 5 игрок, стоявший все это время с ваткой в руках был поражён стойкостью девушки, которую считал до этого неженкой, умеющей собраться когда больше нечего было делать. Он вспомнил первую встречу и объяснил себе такое военное поведение медсестры выбросом адреналина. Однако этот случай невольно врезался в память, как плохой сон, который нереален, но вызывает необъяснимую тревогу. Что-то изменилось в ее взгляде, еще в конце осени. Она смотрела на игроков неприлично долго, с жалостью и раздражением. Особых взглядов удостаивался литовец и каждый раз, находя ее глаза, он хотел спросить что случилось. А причина была проста: Валя до-конца прочитала задание, только осенью. Она останавливала себя каждый раз перед чтением указаний к действию в той или иной ситуации. Тревога, охватывающая ее при открытии папки с делом, росла в геометрической прогрессии при каждом перелистывании страниц. "В случае попытки побега-убить" - Валя прочитала эту фразу вслух, шепотом, потому что не могла поверить в жестокость и однобокость этого мира. В день окончательного изучения задания Валя не могла спать, есть, плакать. Она сидела в своей комнате в коммуналке на коленях с выключенным светом и... молилась. Молилась первый раз в жизни. Как умела, в ее семье верующих не было, но сейчас, чтобы не сойти с ума, она поверила. Ненадолго, она же все-таки учёный, но ей требовался какой-то выход, чтобы не сломаться, чтобы не повеситься. Валя пережила эту ночь в одиночестве, да и какая разница, все равно нельзя никому говорить. После молитвы и слез, когда героиня уже устала плакать, девушка снова села за дело. Но вот только настрой был другой. Нельзя ставить эксперимент, веря теории учебников и методик. Ты должен представить это вживую, рассчитать человеко-часы в каждом действии, переложить их на себя. Для этого нужны и второе, и десятое перечитывание материала. Валя перечитала последние слова. Не обнаруженный до этого подзаголовок гласил "Крайние меры". "Крайние-то они крайние" - пронеслось у разведчицы в голове, - а какие не крайние, написать неудосужились, - произнесла она уже вслух. Валя думала об этом круглосуточно: на работе, при лечении колен, обработке сорванных мозолей, душевных разговорах, общих обедах. Поиск разрешения аксиомально безвыходной ситуации занимал 80% ее мыслей и вызывал раздражение. В тот зимний день она сдалась и когда виновник торжества ее вытащил, поддерживал и начал было обрабатывать раны, слезы уже невозможно было сдерживать и она облила руку перекисью. Бурю удалось обуздать, но сколько еще раз ей надо будет получать шрамы, чтобы не выдать себя или не сойти за сумасшедшую? - Нельзя женщине быть такой сильной, - рассуждал Зураб по дороге в спортивное общежитие. Паулаускас невольно подслушивал этот разговор. - А разве наши мамы не сильные? - вступил в диалог Мишико, - и красивыми, и заботливыми, и терпеливыми надо быть. Уважать мужа, чужих родителей, воспитывать таких грузинов, как мы. Правда, Модестас? - кинул вопрос грузин литовцу. - Быть женщиной это вам не баскетбол, это круглосуточные тренировки всю жизнь. - закончил свою речь спортсмен. - Ты прав, - сказал Модестас, игроки аж остановились, - вот только не все женщины на такое способны. Литовец ускорил шаг, Мишико и Зураб не стали его догонять. - Что-то между этими двумя нечисто, - сказал тихо Мишико, потирая подбородок. Спортсмен лежал в комнате спортивного общежития на скрипучей кровати, ноги немного свисали с края, но когда так спишь всю жизнь, уже не обращаешь на это внимание. "Скри-и-и-п" - спортсмен повернулся на бок и уличный фонарь, как раз напротив окна, осветил его лицо. Паулаускасу очень не понравилась реакция ВерыПалны, но объяснить себе что не так он не мог. "Может это уже паранойя" - сердясь на себя сказал литовец, повернулся на другой бок и уснул. Но на следующий день мысль о том, что лучше перепроверить ситуацию, не выходила из головы Модестаса. - Серёг, идешь завтракать? - вместо "привет" сказал Модестас. - Да, но сначала надо к Севе заглянуть, у нас теперь утренний ритуал коленопреклонения. - Ну пойдем вместе тогда, - Модестас хотел проверить, на месте ли медсестра и как она будет вести себя дальше, если он включит свою плохую сторону.