Сотни километров

Они не виделись почти полгода. Нет, конечно, никуда Лайла не полетела. Они стояли у стойки регистрации, пока работник аэропорта весьма однозначным покашливанием не намекнула, что Генри опоздает на самолёт, если сейчас же не заберёт свои документы и не пройдёт на посадку. А потом началась жизнь. Лайла взяла номер телефона любимого — Боже, как непривычно снова иметь это слово в своём ежедневном лексиконе — у Клемана. И позвонила этим же вечером. И они проговорили до утра. Они учли свои прошлые ошибки. Ни разные часовые пояса, ни график работы — ничто не могло помешать им набрать номер. Но видеть друг друга на экране, не имея возможности прикоснуться, вдохнуть любимый запах, насладиться дыханием, разделённым на двоих… Было недостаточно. До той памятной встречи на крестинах у маленькой Элизы у каждого была своя жизнь, а после она будто сама по себе объединилась в одну. Тем не менее, Лайле нужно было закончить то, что она так опрометчиво бросила, отправившись на поиски ответа на вопрос: «Куда пропал Джей?». У Генри же были обязательства перед нанимателем и шанс воплотить себя в новой профессии. Кто бы мог подумать? Архитектор-проектировщик. И всё же талантливый человек талантлив во всём. Они обсуждали абстрактно-возникшие идеи: как отметить праздники, что приготовить на ужин, какой цвет подобрать к обложке новой книги — несколько глав в ней девушка написала ещё в студенчестве, но опубликовать опус решила только сейчас. Каждый вопрос, возникавший в голове, тут же отправлялся через океан. Мессенджер стал первым запускаемым приложением после перезагрузки устройства, и становилось совершенно непонятно, почему в прошлый раз их отношения на расстоянии не сработали. Однако на этот вопрос никто из них не спешил отвечать, как и озвучивать свои предположения. Всё же, как и говорил Антуан, выяснение отношений по телефону — это моветон. И они ждали встречи. Ждали и страшились её. Ведь тогда всё же придется поговорить. Пока же они не выпускали из рук телефон — буквально — и не могли дождаться, когда, наконец, смогут прикоснуться друг к другу. Лайла: «Посмотри, как тебе? Каблук сломался, а мне вот прям через десять минут на встречу с редактором». **фото** Генри: «Бесподобные ножки… Ты уверена, что юбка не коротковата? Всё же Джина очень консервативна…». Лайла: «Ноги? Про туфли что скажешь? И помнишь то кофе, о котором я говорила днём? Так вот, он оказался на костюмных брюках. И вообще, я же не на собеседовании. Она уже заканчивает работу со мной. Потерпит!». Генри: «Туфли хороши. Но я мечтаю увидеть твои ножки без обуви и вот прямо здесь — в моей постели!». Лайла: «Спасибо! Тогда беру! Хорошо тебе, можно отоспаться до десяти…». Генри: «Приезжай, любимая. И я докажу, что до десяти можно не только отсыпаться. И не только до десяти!». Лайла: «Ррр… Уже скоро. Я так скучаю! Пожелай удачи!». За последние четыре месяца Лайла и правда сделала всё, что должна была. Сейчас осталось завершить два последних проекта, попрощаться с коллегами и друзьями и начать новую жизнь. Она не говорила Генри, но уже купила билет. Что-то у неё в душе говорило ей, что лучше не делать сюрприза из приезда. Но она никак не могла решить, что будет лучше: попросить Генри её встретить, или же, наоборот, нагрянуть неожиданно? Просто это будет очень и очень тяжело осуществить. Они на связи постоянно. И выпасть из онлайна на двенадцать часов практически нереально. Даже с разницей в шесть часов, куда деть ещё шесть? Уж очень не хотелось обманывать. Тем более, что ложь типа «забыла дома телефон» не пройдёт. За такими раздумьями она провела почти две недели. И всё же решилась на сюрприз. Рождество они отметили с семьёй. Лайла радостно махала Антуану, который был безумно счастлив вспомнить родную речь, а через несколько часов Генри рассказывал Альберту рецепт недавно открытого глинтвейна с кедровыми орешками. В конце концов, когда за окошком девушки внезапно начался снегопад, они вдвоем мурлыкали, мечтая о том, что следующее Рождество они проведут вместе. Тридцать первое декабря был знаменательнейший день — Лайла представляла последний кусочек своей части наработок коллегам и прощалась с ними. Она отписала Генри, что будет занята с ними с её полудня, посетовала на абсолютно бессонную ночь накануне. Пообещала, что если не заснёт сразу после прощального вечера, — где-то в шесть, — то обязательно-преобязательно напишет. Обещать что-то ещё было бы недальновидно, а потому, благополучно простившись со всеми в половину второго, она захватила чемодан и улетела в аэропорт. Обещанная посадка в 18:30 состоялась без задержек, и Лайла искренне надеялась, что Генри ничего не заподозрит. В аэропорту Кэннеди, естественно, было не протолкнуться. Но Лайла мужественно прорвалась к стоянке такси. Услышав сумму в сто пятьдесят долларов, девушка скрипнула зубами, но уселась в машину. Искать такси в городе времени уже не было, часы и так показывали начало одиннадцатого, поэтому поезд исключался из логистики. Лайла ёрзала на заднем сиденьи, пытаясь не сильно волноваться. Несколько раз поправила причёску и макияж. Во время второй по счёту пробки даже умудрилась переодеть нарядный свитер. Она уже прочитала несколько сообщений, которые прислал Генри, пока телефон был отключён, и даже просмотрела несколько видео: с его пробежки, скорее всего отправленное случайно или, чтобы подразнить её, и небольшое пожелание доброго утра своей соне… На четвёртой пробке она не выдержала, бросила водителю деньги и побежала через парк. Ей осталось проехать от силы несколько километров. И они могли растянуться на целый час. Или больше… А у неё осталось всего полчаса для того, чтобы сделать сюрприз. Она планировала тихонько зайти в квартиру, найти ничего не подозревающего Генри и выпрыгнуть перед ним с радостным «С новым годом!!!». Приложив максимум усилий, чтобы поддерживать хорошую пешую скорость, она обдумывала детали плана. Адреналин и нетерпение полностью заполонили её сознание, и она ни разу не обратила внимания на то, что за последние восемь часов от Генри не было ни одного сообщения. Путь через парк занял у неё ещё четверть часа, и несмотря на то, что она была у него в квартире всего раз, ей с лёгкостью удалось преодолеть это расстояние. Всё-таки часы общения онлайн наложили свой отпечаток — она легко ориентировалась и в районе, и в доме. Найдя запасной ключ там, где и рассчитывала, она в предвкушении открыла замок. В квартире было тихо, только знакомый голос едва слышно напевал что-то в душе. До Нового года оставалось ещё пятнадцать минут. Обрадованная тем, что ей предоставилась возможность устроить сюрприз ещё красочнее — а именно, встретить Генри в постели, она сбросила пальто и осторожно прошла в спальню. И остановилась в дверях. В полном шоке. На его кровати лежала девушка. Волосы рассыпались по подушке, из-под одеяла было видно голое плечо со съехавшей бретелькой. Простынь была сбита и полностью перекошена, а в комнате царил абсолютно несвойственный парню беспорядок. Совершенно неожиданно для неё самой в Лайле сработал профессионал, а не обманутая девица. — Кто ты такая? И что ты здесь делаешь? — она задала вопрос хорошо поставленным, звонким голосом, не подразумевающим возражений. Но лежащая на кровати девушка вяло отреагировала, едва приподняв голову. Хриплым голосом она пробубнила в подушку: — Я тут живу. А ты кто такая?! Вали отсюда! — и она снова уткнулась носом в простыни. Живёт? Что значит, живёт? Принять тот факт, что Генри ей изменил было очень сложно. Но всё сложилось бы в голове, если бы девушка не ответила, что живёт здесь. Одно дело — пригласить кого-то на ночь. Было бы, конечно, очень больно, узнай она, что Генри не удержал в штанах свой член, пока она заканчивала дела во Франции. Но совсем другое — с кем-то жить. Они общались по видеосвязи в любое время, звонки и сообщения с фото могли быть и запланированными, и спонтанными. Никто не смог бы так искусно всё это устроить. Что-то здесь было не так… Шум воды в ванной стих, и на Лайлу внезапно накатило… Видимо, профессиональная выдержка себя исчерпала, и всё, что осталось — это подступающая истерика: как можно поверить в то, что в его постели другая, когда он так говорил, так смотрел, так ждал её… Когда в каждом жесте и взгляде — пусть и через экран — скользила всеобъемлющая нежность и любовь… Но она видела всё своими глазами… Девушка поневоле сделала несколько шагов назад из спальни и по иронии судьбы оказалась на том же месте, где была, когда впервые оказалась в этой квартире. Она оглянулась, пробегая глазами по гостиной. Интерьер был настолько знаком, будто она сама прожила здесь эти месяцы. Почти ничего не изменилось, только некоторые детали выдавали прошедшее время. Лайла так глубоко окунулась в воспоминания, что не заметила вышедшего из ванной парня, вытирающего голову полотенцем, а потому продолжающего двигаться прямо на неё, не видя преграды. Девушка, захваченная фантомной болью из прошлого и испытавшая сильнейший стресс несколько минут назад, даже не вскрикнула от того, что в неё врезался хозяин жилища. Только вздрогнула от удара по плечу. — Дора! Ты уже подня… — Генри в шоке замолчал, когда разглядел, наконец, в янтарном свете уличного фонаря, нахально подглядывающего за тёмной комнатой, свою долгожданную, любимую, несравненную… — Лайла!!! — он схватил её в объятья и закружил, не давая и шанса выбраться из его крепких рук. Но спустя всего несколько мгновений он сначала заметил, что с девушкой что-то не так, и тут же раздался тяжелый хрип из спальни: — Генри, не обязательно так орать! — О… Любимая! — в его глазах отразился неподдельный ужас и растерянность. — Ты всё не так поняла. И как только Дора проспится, она всё тебе объяснит! Услышав, как в парке завизжали собравшиеся там ребята, он поставил девушку на пол и, взяв за руку, потащил в кухню. Туда, где на столе стоял один бокал с бутылкой шампанского и подсвечник с одинокой свечой. А ещё лежал его телефон. Генри бодро достал ещё один бокал, умудрившись остаться в полотенце, которое под какими-то чарами, не иначе, не спадало с его бёдер. Он взглянул на слишком яркий в темноте помещения экран и заторопился открыть бутылку. Разлив содержимое по уже двум бокалам, один он протянул девушке, которая механически его приняла. Всё это время Лайла наблюдала за любимым, и не могла понять, где делась вся её дерзость и наглость, вообще, весь её характер? На эти минуты она превратилась в амёбу, безвольную и безынициативную. Смотреть на Генри в таком бесподобном виде — а он не потерял ни грамма своей привлекательности за это долгое время — было почти болезненным, но удовольствием. Чувствовать его прикосновения… Просто какая-то чудовищно сладкая пытка, в особенности потому, что уже через несколько минут, вот только она наберётся немного адекватности и сил, всё это закончится. Ничего себе сюрприз… Генри тем временем взял её за руку. И этот контраст между холодным бокалом и горячей рукой будто привёл в действие пусковой механизм. Она резким движением выплеснула содержимое в лицо блондину и, конечно же, собиралась гордо развернуться и уйти. Но мужчина был готов к такому развитию событий. Он притянул её к себе, крепко прижав одной рукой, а потом и второй, когда его бокал оказался на столешнице. Девушка уже открыла рот, чтобы возмутиться, но парень незамысловато закрыл ей рот ладонью. — Тшшш. Слышишь? — Лайла не сразу поняла, но за окном разносились звуки обратного отсчёта. Где-то надцатые… — Ты сейчас конкретно там, где и должна быть. Каждый Новый год до конца своих дней! И я никуда не отпущу тебя, — Десять! Девять!.. — Я четыре года без тебя не жил. Нет. Пять лет, с момента, как пересёк границу зоны прилёта в аэропорту, я тебя потерял. Я ни за что не повторю подобной ошибки! — Четыре! — То, что между нами, невозможно подделать! — Два! — И ты сама это знаешь! — Один! — С Новый годом, любимая! Расстояние между ними сократилось, но такой долгожданный поцелуй Генри решил всё же отложить. Бойкая и упрямая по натуре, его любимая могла сейчас и прокусить до крови его жаждущие, но всё ещё терпеливые губы. Поэтому он ограничился ещё более крепкими объятьями. И спустя несколько мгновений, краем сознания отмечая, что капли шампанского, так и не вытертого с его лица и груди, всё ещё стекают и впитываются в одежду девушки, он ощутил, как тело в его руках немного, но всё же расслабилось. — И раз уж ты мне обеспечила ещё один поход в душ, в этот раз ты идёшь со мной… — это он уже прошептал на ухо, чуть сильнее притираясь к ней, давая понять, что она долгожданный и очень желанный гость в его доме, и в частности, в самой приватной его комнате. Что натолкнуло его на мысль, что именно сейчас в этой самой комнате лежит другая девушка… За это время Лайла, и правда, вернулась к более-менее адекватному состоянию. — Ты ведь неплохо меня знаешь? Не думаешь, что мне нужно чуть больше объяснений? То, что в твоей постели сейчас Дора, не намного меняет ситуацию, — её голос звучал сухо, но Генри уже знал, что она не сбежит при первой же возможности. Он был прав. Лайла поверила каждому слову, которое упало в её душу целительным бальзамом, возвращая способность нормально дышать и мыслить. В его тёплых руках она очень отчётливо поняла, что невозможно так притворяться, невозможно так талантливо врать о том, что чувствуешь. Может, слова и могли бы, а вот сердце, торопливо стучащее в груди, дыхание, жадное, порывистое — нет, они не смогли бы соврать. — Давай выяснение отношений оставим на утро? Дора тебе объяснит, как здесь оказалась, если сможет, конечно. И ты мне объяснишь, как здесь оказалась, если, по моим подсчётам, должна крепко спать в своей постели. Нет-нет, — он тут же поднял руки, показывая своё благорасположение, — я ничуть не против такого славного сюрприза… Воспользовавшись возможностью, Лайла отошла от любимого и посмотрела на бутылку. — Неплохой выбор… — мужчина тут же понял намёк и снова наполнил её бокал. На это раз они всё же чокнулись и, поздравив друг друга с новым годом, выпили. Повисла немного неловкая пауза. Если бы они были онлайн, каждый придумал бы, чем её заполнить, но сейчас… Сейчас не нужно было говорить. Генри, не стесняясь, рассматривал девушку, требовательно и внимательно оценивая каждый сантиметр. Лайла же смотрела в окно, пытаясь определиться и с линией поведения, и со своими чувствами. Возможно, самым правильным было бы подождать до утра. Если вспомнить хорошенько, то она уже вторые сутки на ногах. И долгожданная встреча выжала из неё последние соки. — Тебе нужно срочно отдохнуть. Ты выглядишь очень усталой. Пойдём… — Генри будто читал её мысли, и от этого стало так уютно, что девушка просто безропотно позволила себя увести. Они оказались в ванной, где заботливые и нежные руки аккуратно раздели и тщательно вымыли смертельно уставшую путешественницу. Она отключилась примерно на том моменте, когда мягкое полотенце окружило её тёплым коконом. Пробуждение было странным. Она долго находилась в полудрёме, вдыхая незнакомые ароматы, ощущая тёплую руку на своей ладони, слушая чужое дыхание, и ей казалось, что это сон, что она снова мечтает о том, как окажется на одном берегу океана с любимым. Что-то громко лязгнуло, и атмосфера мечты развеялась. В эту же секунду она почувствовала на себе взгляд, и весь вчерашний вечер встал перед глазами. Она немедленно распахнула их, чтобы увидеть напротив родные, голубые, такие любящие и необходимые. — Привет, — Генри прошептал, робко улыбаясь, поглаживая большим пальцем её руку. — Ты — мой самый лучший новогодний подарок за всю мою жизнь… — она не смогла не улыбнуться в ответ. Видимо, он так и просидел всю ночь на полу у дивана, где расположил её, удерживая за руку. Сейчас его чуть растрёпанные волосы подсвечивались светом из окна. Казалось, будто падающий медленный снег приземляется прямо на его макушку. — Привет! — она почему-то тоже прошептала. Наверное, не хотелось разрушать момент. — Я люблю тебя! Генри просиял. Он немного настороженно обращался к любимой, не зная, чего именно ожидать. Но такой ответ его более чем устроил. Оставив лёгкий поцелуй на губах, он ушёл на кухню, пробормотав что-то вроде «мечты сбываются…». Послышалась работа кофемашины, а потом шарканье чьих-то ног и полный боли стон. — О-ох. Убейте меня… Лайла отозвалась звонким и даже немного злорадным голоском:  — Легко. Ты даже не представляешь, как близка ты вчера была к этой черте… — О-ой! Я фигурально выразилась… — возле Доры материализовался стакан с чем-то шипучим, и она благодарно приложила его ко лбу. А потом выпила практически одним глотком. Лайла, не теряя времени, порылась в своей сумке и достала одежду, чтобы приобрести более презентабельный вид, чем футболка, в которой проснулась. Потом зашла в ванную, чтобы собрать в пучок копну волос, и привести себя в порядок. Спустя двадцать минут она снова была на кухне — посвежевшая, отдохнувшая и готовая к объяснениям, которые ей сильно задолжали. — О! Лайла! Рада снова видеть тебя! — уже заметно пришедшая в себя светло-русая девушка радостно уплетала яичницу с беконом. — Ммм. Генри, я тебя обожаю! Ты всегда знаешь, как меня поднять на ноги! — А какой у меня есть выбор? Ты обязана объяснить моей любимой девушке, что ты делала в её постели. Да-да… — Генри наткнулся на полные непонимания и растерянности глаза. — О, боже! О, боже, боже мой! Я приехала к тебе!!! — это был не вопрос. Это было практически обвинение. — Лайла. Послушай, это чистой воды случайность! Честное слово! Генри, ну скажи ей! Генри комично изогнул бровь:  — Это ты ей скажи… — Эм… В общем. Во-первых, с Новым годом! — кажется, она окончательно пришла в себя от только что пережитого шока. — Во-вторых, меня вчера бросил мой жених. Да… И я пошла в бар с подружками встретить праздник. Но там увидела его и… И немного перебрала. А Дебора срочно уехала, забрать сестру с вечеринки, у той что-то там не срослось. А Ванда кого-то подцепила и тоже слиняла. Когда мне стало совсем худо, я позвонила Генри. Он… Э… Вот тут я уже плохо помню… — Он, то есть я, сказал тебе срочно брать такси и ехать домой. И ты приехала. Сюда. Завалилась в квартиру. Рассказала о том, как относишься к своему Дилану, и к его новой пассии, и к его друзьям… Даже упомянула проигрыш Хилари и секретаря Соломона. Да, потом допила мескаль, да-да! — по мере рассказа лицо девушки менялось, а сейчас она вообще опустила голову на руки и тихонько завыла. — Потом наорала на меня за то, что я вечно навожу порядок на твоих полках в шкафу, и хотела заказать стриптизера. Но вовремя вырубилась прямо на полу. — Прости… — едва слышно сказала Дора. — Простите меня… — потом она, видимо, что-то ещё вспомнила, потому что покраснела. — Боже! Я испортила вам вечер, да? Погоди, Генри не говорил, что будет праздновать с тобой. Он просто отказался идти с нами, сетуя на неновогодний настрой. Ой, значит, я испортила тебе сюрприз, да, Лайла? Прости, пожалуйста! — Ну, главное, что у меня хватило прозорливости предусмотреть реакцию моей дорогой и успеть сказать ей самые важные слова, чтобы она не сбежала… На этих словах Дора побледнела, хотя редкие пятна красноты всё ещё оставались на щеках и шее. — Ну, что мне сделать, чтобы вымолить ваше прощение? — она только сейчас осмелилась посмотреть на парочку, и была в шоке от увиденного. Они оба тепло улыбались, не отводя глаз друг от друга. Казалось, они смотрят на самую важную вещь в их жизни. — С другой стороны, трудно меня винить в том, что я назвала адрес квартиры, где прошли последние два с половиной года моей жизни. Хотя, я просто-таки чувствую, что мне пора… — она соскользнула с хокера и уже из глубины квартиры послышалось: «Ух ты! Дилан звонил мне шестнадцать раз! Ну и пошёл к чёрту! Ничего себе! Да это же целая поэма… Какой кошмар! Он действительно считает, что этим меня можно вернуть?!». Ребята хором засмеялись и принялись за свой собственный завтрак. Лайла увидела перед собой свою любимую гранолу и апельсиновый сок. Всё-таки их общение пусть и не было личным, но было достаточным, чтобы знать друг друга. И верить друг другу. — Интересно, — спросил Генри, — когда она поймёт, что здесь нет вообще никакой одежды, кроме той, в которой она приехала вчера?  — Думаю, сразу после душа. Через пару минут отнесу ей пару джинсов и свитер. Мы с ней не сильно отличаемся. — Смотря в чём… Но да, у вас один размер. Дилан был, действительно, придурком, и я даже рад, что он это, наконец, так очевидно ей продемонстрировал. Но вчера всё же был праздник… — глядя на хитрые глаза любимой, он спросил, — Что? — Есть у меня один знакомый. Здесь. Я думаю, Доре он понравится. — Ты читаешь мои мысли? Я как раз думал о том, что она, конечно, храбрится сейчас, но ей будет дико одиноко вернуться домой. Они снимали лофт с Диланом, не представляю… — Лайла уже набирала номер, и в этот момент его перебила: — Костас? Здравствуй, мой дорогой. С новым годом! Я имею один подарок для тебя. На сегодня — это от нас с моим любимым, а если ты сам постараешься, то он может и подольше тебя радовать. Но тут всё только от тебя зависит… Подарок зовут Дора, это замечательная девушка с разбитым сердцем и прекрасной доброй душой. Она мечтает быть любимой и единственной… Ну, поблагодаришь меня, если приедешь сюда за полчаса. Девушка положила трубку и помешала сахар в кофе: — Он прекрасен, как греческий бог… Чем-то даже похож на тебя! А ещё он верный. И честный. Очень добродушный! А ещё он грек, поэтому с ним всем уютно! Мне кажется, Доре он тоже понравится, — она одновременно отправляла смс с адресом своему коллеге и доброму другу. — А даже, если у них ничего не выйдет, я знаю, что сегодня Дора точно весело проведёт время! — А как сегодня проведём время мы? — глаза Генри потемнели, а дыхание стало чуть глубже. В этот момент на кухню в футболке и спортивных штанах парня появилась незваная гостья. Лайла понятливо улыбнулась и пошла за вещами для девушки. Спустя ещё час они попрощались — за ней заехало такси. И она ещё не знала, что такси будет с пассажиром. Подняв глаза на окна квартиры, Дора чуть комично прищурилась, на что получила широкие ухмылки и пальчики вверх. Теперь ей стало ясно, почему Лайла так настойчиво рекомендовала воспользоваться её косметичкой и стайлером. Когда за девушкой закрылась дверь, в квартире разлилась оглушающая тишина. Наконец произошло то, чего они так ждали и боялись. Её ещё можно было терпеть, пока такси не отъехало, но после… Лайла решила взять всё в свои руки: — Итак. Я безумно хочу оказаться с тобой в постели. И испытать и опробовать всё, о чём мы мечтали. Но нам нужно поговорить. Многое было сказано, и я не знаю, как глубоко нужно затрагивать некоторые особо болезненные темы. Но мы расстались, ничего не выяснив, и сошлись так же. И я не могу ставить под угрозу то, что мы сотворили за эти месяцы. Поэтому, давай решим, что первое? Судя по вновь потемневшим глазам, ответ был очевиден. И Генри его подтвердил. — Спальня. Однозначно, — он сделал несколько шагов в сторону девушки, взял её за пальчики и повёл за собой. Медленно, обходя мебель, давая понять, что торопиться некуда. Но, дойдя до комнаты, он остановился. Бардак, оставленный недавней гостьей, был очень толстым намёком, что поговорить всё-таки придётся. Лайла не особенно удивилась такой реакции. Она спокойно обошла застывшего парня и подошла к шкафу. Вытащила смену постельного белья и бросила на комод. Генри стал стаскивать наволочки с подушек. — Так, ты думала о том, почему у нас не сложилось? — он старался делать всё тщательно, но было видно, что слова даются не легко, а руки немного дрожат. — У нас сложилось. Просто не тогда. Мы были молоды. И не совсем понимали, насколько друг другу нужны и как сохранить то, что у нас было, — простынь была отброшена в кучу к наволочкам, а новая готовилась быть застеленной на мягкий матрас. Парочка действовала слаженно, будто они занимаются чем-то обыденным, будто не раз уже меняли это бельё. Но дома всё было не так. — Я ушёл головой в работу, настолько вжился в образ Джея, что забыл, кто я на самом деле. Забыл, кого ты любила. Вереница событий и выступлений настолько меня захватила, что я просто упустил то, что самое важное в моей жизни осталось за океаном. Я позволил себе тебя упустить, — Генри медленно разглаживал свой край кровати, стараясь убрать каждую складочку на простыне, хотя всё и так уже было идеально. — Да. А я, захваченная своей обидой и одиночеством, позволила себе оказаться узколобой и зарыться головой в песок. Я ведь чувствовала, что что-то не так. Понимала, что тебе там не сахарно. Но ничего не сделала, чтобы тебя понять. Я зациклилась на вопросах о тебе, пытаясь узнать что-то из твоей жизни. Хотя ты так отчаянно показывал мне, что твоей жизни нет вовсе. Что там только работа, только прессинг окружающей действительности. И мне бесконечно жаль, что мои психи проявились именно тогда, когда я нужна была тебе больше всего, — Лайла собрала разбросанные рубашки и повесила их в шкаф, а сейчас сосредоточилась на том, чтобы сложить все футболки обратно на полку. — Ты же знаешь, что не виновата в этом? У тебя ангельское терпение! — он улыбнулся, пытаясь достать с распахнутой дверцы шкафа свои брюки. — Сейчас я понимаю, что это было скорее стечение обстоятельств, чем осознанно принятое решение. Но я ведь очень долго винила себя в неосторожно брошенных словах. Как и ты винил себя в чужом преступлении, — она уговорила стопку не крениться вправо и приступила к следующей полке. — Сложно правильно оценить, за что именно нести ответственность. Особенно, когда столько сразу всего навалилось. Мне потребовалось время… — Генри убрал с прикроватной тумбочки несколько полотенец и поправил рамку с фото. Потом застелил одеяло и расправил плед на кровати. — Как нам удалось продолжить то, на чём мы остановились? После того ночного разговора мы будто и не прекращали общаться. Даже наоборот, переписка и звонки стали настолько неотъемлемой частью будней… И это так просто и органично вписалось в мою жизнь, будто я всегда так жила, — девушка убрала несколько платков на вешалку и глазами стала искать, что ещё нужно привести в порядок. — Я думаю, нам просто очень не хватало друг друга. И когда появилась возможность поддерживать связь, мы просто ею воспользовались. Ближе тебя у меня никого не было. Даже если бы мы стали общаться только как друзья, я не упустил бы возможность искупить свою вину за всё, что ты испытала из-за меня, — Генри аккуратно развешивал пиджаки на плечики. — Эй, ты знаешь, что мы оба виноваты в том, что случилось. И оба стремились наверстать упущенное. Просто отношения и любовь — это разные вещи. И второго не всегда хватает, чтобы работало первое, — ровная стопочка полотенец оказалась симметрично расположена в ящике. Это, кажется, была последняя деталь. Они стояли по разные стороны постели и смотрели друг на друга. Лайла первой стала расстёгивать пуговицы на блузке. Парень отразил её движения, сняв с себя тенниску. — Мы стали мудрее за этот срок. И возможно та боль, что мы испытали, научила нас беречь то, что мы имеем, — Генри расстегнул брюки и сейчас отчаянно пытался снять их, стоя на одной ноге. — Думаю, поэтому мы так легко нашли точку опоры в наших новых отношениях. Каждое утро я просыпался и не верил, что мне не приснилось то, что ты вернулась в мою жизнь. И я хватался за телефон, чтобы удостовериться, что это всё правда. Что ты дала нам шанс, — к окончанию своего маленького монолога он остался окончательно раздетым, сейчас пожирая взглядом девушку, которая стояла коленями на противоположном краю постели. — Ну, для меня всё обстояло иначе. Я думала, что это ты дал нам шанс. Ведь я была той, кто бросила тебя в самый сложный период твоей жизни… — она оперлась на руки и сделала несколько шагов к центру кровати. — Он стал самым сложным именно потому, что я позволил тебе уйти. Что не удержал тебя. Но я так хотел, чтобы ты была счастлива! — он уже почти шептал это, медленно проводя руками по её плечам, завороженно прослеживая путь своих пальцев восторженным взглядом. Она сделала ещё шаг и поднялась на колени, оказавшись совсем близко. Она чуть подрагивала от таких нужных прикосновений. — Я счастлива сейчас. С тобой. Это время не прошло даром. Мы стали мудрее, ты прав. Мы многому научились… Я, например, вот этому, — и она осторожно прикоснулась к его губам, ловя ответный вздох и тут же скользя языком, легонько касаясь чувствительного места между нижней губой и зубами. Генри отрывисто вдохнул и тут же выдохнул стон удовольствия. Тщательно сдерживаемое притяжение между ними треснуло, словно яичная скорлупа. И поток желания хлынул на них, ничем не сдерживаемый, сметая способность говорить на своём пути. И так уже слишком многое сказано. Руки, губы, снова руки, казалось, они заново изучают друг друга, словно впервые оказались так близко, так рядом. От возбуждения мышцы уже потряхивало, а они всё не могли разъединить свои губы. Ладони скользили по спине, сильной, рельефной, такой правильно напряжённой сейчас. Лайла не могла остановить их, будто при малейшей паузе это мгновение будет разрушено. Она чувственно касалась каждого позвонка, проходилась по рёбрам и едва задевала трогательные ямочки над ягодицами. В ней бушевал трепет и абсурдное желание разрыдаться от облегчения. Она ждала этого не полгода. Она ждала этого пять лет. Обманываться не входило в её привычку — ни один из её мужчин даже близко не вызывал в ней столько желания и доверия, сколько этот голубоглазый блондин, который сейчас покорно плавился под её руками. Все его действия были такими правильными, такими буквальными и точными, что хотелось в панике убежать в психушку — ещё движение, и она сойдёт с ума, он будто читает мысли и от этого страшно. Он будто разговаривает с её телом, минуя голову, минуя осознанность, и это страшно. И это сладко и легко. Его руки так сильно и нужно сжимают её талию, что хочется закричать об этом. Но почему-то слов нет. Его глаза пристально смотрят в зелёные. Спустя минуту Лайла понимает, что он ищет ответ, и не понимает, как можно не знать чего-то настолько очевидного. В следующую секунду он приподнимает её и — поцеловав каждый сосок, дразняще, вскользь, будто понарошку, — усаживает на свои бёдра. Так у них впервые, но Лайла знакома с позой, она осторожно выпрямляет ноги, чтобы обхватить ими мужчину. Она понимает, что сейчас у неё нет и шанса вести. И её совсем не раздражает этот факт. Она знает, что возьмёт ещё миллион реваншей. Генри мешкает, он снова спрашивает разрешения, и девушка уже злится, начиная терять терпение. Её сверкающие сейчас глаза настолько возбуждают, что вместо долгожданного проникновения в своё тело, девушка отмечает резкое движение кистью, когда он пережимает основание. А потом она чувствует наполненность, но это всего лишь пальцы. Она пытается предпринять попытку заговорить, но слов всё ещё нет, гнев её усиливается, подстёгивает адреналин, а его пальцы делают какое-то неуловимое сейчас сознанием движение, и Лайла понимает, что не она одна чему-то научилась за это время, но это последняя мысль. Дальше слишком хорошо. Слишком горячо. Руки Генри трясутся. От этого вибрация проходит по всему её телу. Она не сразу понимает: это её тело так реагирует на сокрушительный оргазм, или она ощущает реакцию любимого. Но понимание теряется в острейшем ощущении удовлетворения — её мужчина стонет и закусывает губу. Она всё ещё ощущает обе его руки — одну внутри, вторую на бедре — и осознает, что он кончил, не прикасаясь к себе. Проходит вечность, прежде чем ей удается взять под контроль собственное дыхание. И как только она находит в себе силы отпустить любимую спину и провести руками по его груди и животу, застывает и решается открыть глаза: да, у неё не тактильные галлюцинации — Генри всё ещё хочет её. На головке осталась капля спермы, но рука, которую не смогла бы остановить и вся сила воли девушки, чувствует, как опаляющий жар его желания чуть пульсирует в ладони. По инерции проводя вдоль ствола, она чувствует прерывистое дыхание своей шеей. И в следующую секунду её снова приподнимают и бесцеремонно насаживают на всё ещё скользкий от невысохшей спермы член. Она впервые в жизни чувствует, каково это, когда сразу после оргазма её заполняет до предела требующий к себе внимания стояк, и это сладкой судорогой откликается во всём её теле. Ни единой клеточки не осталось безответной. Отчаянный, какой-то дикий стон вырывается у Генри и она не знала, что он может так. Но она ещё узнает. Всё, что тот сможет ей дать. Пока же она просто наслаждается его реакцией, его трепетом и дрожью, его фрикциями, и она не уверена, что тот отдает себе отчёт в своих действиях. Скорее, это инстинкт, бездумное обладание желанным телом, исключительно животные порывы. Потому что стоны не прекращаются, они становятся громче, и теперь уже не страшно. Вместе с ума сходить уже не страшно, а она так же под кожей у него, как и Генри у неё. И это так правильно. Обострённые первым за столько месяцев оргазмом, ощущения нарастают как снежный ком, она не уверена, что когда-то так сильно и отчётливо ощущала каждую ответную реакцию своего тела на чужие действия. Она тянется за поцелуем и руками понимает, что по щекам Генри текут слёзы. Какими бы животными ни были его действия, очевидно, что сердцем он ощущает их близость едва ли меньше, чем телом. Она же, напротив, кажется, улетает сейчас далеко от себя реальной. Ей хочется выть о том, как ей хорошо. И к чёрту, что слов всё ещё нет, она расслабляет связки с просто отдаётся моменту. Едва ли хоть раз в своей жизни она так легко, беззаботно, всецело доверяя и отдаваясь мужчине, бездумно отпускала своё тело. И щепотка осознания того, что её удерживает руками и вдалбливается в неё неистовыми бешеными толчками в безумном экстазе не просто мужчина, а её мужчина, её любящий и любимый мужчина, срывает последние границы. На секунду кажется, что её не стало, но уши режет истошный вопль, её разрывает на мириады осколков, и это так прекрасно, что даже больно. Она чувствует, что ягодицы ходят ходуном от напряжения, и всё ждёт, когда сможет сделать вдох, потому что горло сдавил спазм, но тело всё ещё вибрирует, содрогается и течёт, течёт, смешивая её влагу со спермой Генри, хотя она и под дулом пистолета не сказала бы, что с ним сейчас происходит. Она задыхается в собственном удовольствии, и это скорее ад, нежели рай, потому что такого в кущах испытать не позволят, иначе они потеряют всю свою ценность. Ей кажется, что каждое нервное окончание в её теле атрофировалось и никогда больше не сможет испытывать хоть что-то. Но Генри мягкими, но жадным движением потирает промежность, и из неё снова выплёскиваются, иссушивая её тело донельзя, все соки. Она уже давно обессилела, и сейчас ей действительно очень нужно сделать вдох, но, кажется, необходимость дышать её тело в данный момент отрицает. Она проваливается в вязкое, зыбкое бессознательное состояние, позволяя Генри скулить и наращивать темп фрикций. Собственный, такой бесконечный оргазм причиняет боль и вцепившиеся в бедро пальцы почти не чувствуются. Она скорее чувствует выдох своей кожей, чем слышит последний стон любимого. Но этим выдохом он присваивает её окончательно. В груди ощущается, будто пространство вокруг неё схлопнулось. Она чувствует, как каждая мышца в её теле расслабляется, и постепенно к ней возвращается способность говорить. Вот только слова не нужны. Они рушатся надломившейся башней на заправленную кровать и приводят дыхание в норму. Всё тело затапливает блаженная нега и, наконец, Лайлу наполняет всё ещё немного болезненное удовлетворение. Возможно, они ещё не обо всём поговорили. Или и вовсе не о том. Но сейчас как никогда остро в голове звенит понимание, что говорить не обязательно. Что многое становится очевидным от одних прикосновений.

***

Год спустя в этой же квартирке Новый год встречали уже четверо. Дора, неловко улыбаясь, проговорила, что пока они с Костасом просто друзья, но в воздухе всю ночь витало: «Ну кого вы обманываете?». За свою любовь нужно бороться. С людьми, с собой, со временем, с обстоятельствами, со всем миром, если понадобится. Зазвенели поднятые бокалы. Год вместе! Первый из многих! — С Новым Годом!!!