Срал да упал

— Пичуга? — лицо Попова перекосило настолько, будто он только что сожрал ведерко лимонов в одно рыло. — Какая убогая кличка. Мало того, что сама лошадь какая-то кособокая, так еще и Пичуга. Невысокая гнедая кобылка, ввиду отсутствия возможности щегольнуть своей породистой родословной, лишь исподлобья взглянула на пижона, которого видела первый раз в жизни, и отвернулась. — Ох, поверьте, — Антон лишь пожал плечами, — это далеко не самая ужасная кличка, что существует в мире. Взять, например, коня по кличке Бронхит. Или вот раньше была у нас на конюшне кобыла Эротика. — И как, возбуждала? Попов, кажется, ляпнул не подумав. — Ну, лично меня нет, — гоготнул парень и поскреб себя пятерней по затылку, — а так, зоофилов тут вроде у нас нет. — Все равно не понимаю, — Попов все глубже и глубже погружался в эту жижу, и, судя по всему, его радужный мир с каждым приходом на конюшню рушился на мелкие кусочки, хотя, казалось, куда еще хуже, — ну приходит же людям в голову такая ерунда. Один у вас Дупельдырдыр, что язык бантиком завязывается, вторая — Пичуга. Из крайности в крайность как-то. — Оу, — тон Шастуна не предвещал ничего хорошего, — это вы еще не слышали, как зовут некоторых американских скаковых лошадей. Например, помню одну, так ее кличка переводилась как «Пятьдесят оттенков сена». — Ну, это если бы действия той пресловутой книги происходили в Советском союзе в каком-нибудь колхозе. О, да Попов сегодня взял с собой свое чувство юмора! На самом деле, перемены были, и явно в лучшую сторону. В прошлый раз искалеченный физически и морально Арсений с трагическим выражением лица уполз домой залечивать раны и зашивать штаны. И пусть раны были пустяковые (Антон не припоминал ни одного случая, когда кто-либо скопытился от синяка), штанов наверняка нашлась бы запасная сотня пар, а ползти было пару метров до роскошной тачки на парковке, Попов залег на дно аж на три дня. Впрочем, окончательно подлатав себя, сегодня днем посвежевший и оставивший снобизм дома мужчина появился на пороге комплекса. И даже новая кучка навоза, безмолвно поприветствовавшая его в проходе, кажется, не смогла испортить ему боевой настрой. Внемля совету Антона поискать что-нибудь попроще в своем гардеробе, что носят всякие плебеи вроде обычных работников конюшни, Попов сегодня гораздо больше смахивал на хорошего всадника. Кажется, он сам невероятно гордился своей силой воли: не каждый день заставишь себя надеть что-нибудь дешевле, чем однушка на окраине Воронежа. Правда, теперь его боевой настрой несколько поубавился, когда Шастун представил мужчине его новую напарницу. — Может, другого белого коня взять? — голос Арсения звучал почти отчаянно. — Был же у вас там какой-то второй, ну, толстый. Калетто помнит тебя, сука. — К сожалению, — надо же тебя проучить, а то нос больно высоко задрал, — Калетто ушел в руки другому всаднику, поэтому довольствуемся тем, что есть. Пичуга, несмотря на все ваши комплименты, довольно спокойная и сносная кобыла, по крайней мере, она слишком ленива, чтобы вдруг катапультировать вас из седла. Но и вы не забывайте следовать моим советам, — парень тактично умолчал о том, что расхваливший себя до небес Попов оказался тотальным чайником во всем, что хотя бы отдаленно связано с лошадьми. — Так что я уверен — скоро у вас все будет получаться. Попов поджал губы и слегка растянул их в задумчивой улыбке, и Антон счел это хорошим знаком. *** — А что, этот опять здесь? — приподнявшись на носочки, практически прошептал на ухо своему тренеру Попов, вновь увидев в манеже Пашу. Теперь, правда, уже на другой лошади. Антон окинул товарища мимолетным взглядом. — У него по шесть-семь лошадей в день, — Шастун, похоже, неиронично гордился выносливостью местного берейтора, — ему попросту больше негде быть. А что вас не устраивает? Попов как-то странно замялся. — Ну, не то чтобы смущает. Просто в этом случае мне тяжелей будет сконцентрироваться, да и он опять отвлекать начнет, а еще… — Хорош шушукаться, голубки! — и парень вдруг громко ойкнул, испугав Попова: кому-то от проезжавшего мимо Паши больно прилетело хлыстом по ягодице. Антон сразу понял, что его вопрос был неуместен. — Не обращайте внимания, — попросил юноша, пусть и у него самого не всегда это выходило, — когда вы в манеже, вы должны думать только о себе, — хотя Арсений, по мнению Шастуна, и так все свободное время тратил именно на это, — и своей лошади. Попов, нахмурившись, еще раз одарил Пашу сердитым взглядом и взобрался на Пичугу, со счастливой мордой жующую пристегнутую к ее уздечке корду. В общем и целом тренировка проходила неплохо: Арсений прислушивался к советам Антона и успешно поднимал в шаг, поворачивал и останавливал толстопузую кобылку. Несколько раз Попов даже соизволил благодарно похлопать Пичугу по шее, когда она, глубоко вдохнув и протяжно фыркнув, делала несколько ленивых шагов вперед после того, как это мажористое чудо в перьях зажимало ее бока своими кроссовками. Шастун был почти рад за своего нового ученика и размышлял о том, как, должно быть, нелепо выглядело бы романтическое свидание с участием Пичуги: вот дама в предвкушении стоит под каким-нибудь фонарем в парке, ждет Арсения, пообещавшего ей приятный сюрприз и, обернувшись на цокот копыт, видит перед собой Попова в шикарном белом костюме на… ну, вы понимаете, на чем. Такая современная адаптация «Красавицы и чудовища», где в роли красавицы впервые выступает мужчина. — Неплохо, неплохо, — без намека на сарказм произнес Шастун, внимательно следя за движениями рук Арсения, — я думаю, мы уже можем переходить на рысь. — А почему не на леопарда? Будь Попов участником «Камеди баттла», его бы после этой шутки сбросили со сцены. — Вы можете хвататься за гриву, если побоитесь упасть, — проигнорировав блещущего своим чувством юмора мужчину, продолжил Антон, — но все же постарайтесь приподниматься на стременах и держаться за счет баланса. Арсений кивнул и, заранее прихватив пальцами длинную темную гриву, несколько раз толкнул Пичугу ногами в бока. Та неспешной рысью побежала вокруг Шастуна, приподняв хвост и музыкально испуская газы. Ого, да кто-то сегодня за завтраком вместо овса сожрал диск с сонатами Антонио Вивальди. Попов, услышав мелодичные попукивания, тотчас же почувствовал себя максимально неловко (как выяснилось, испытывать стыд он все-таки еще не разучился) и шикнул на кобылу с требованием прекратить позорить его. Пичуга, однако, никакого значения словам всадника не придала и продолжила исправно музицировать ровно до тех пор, пока не споткнулась об собственную ногу и чуть не нырнула широкой мордой в грунт, заставив Арсения по-девчачьи взвизгнуть и вцепиться руками в изрядно поношенное седло. Иван Васильевич теряет равновесие. — Тихо-тихо-тихо, — Антон потянул корду на себя, сокращая радиус круга и тем самым останавливая кобылу, — главное — это спокойствие. Пичуга, будто не зная, каким способом ей следовало выразить свое согласие с Шастуном, пукнула особенно громко. — Господи Иисусе, внесите противогаз, — театрально зажав ноздри пальцами, пробормотал тренер. Как жаль, его мольбы о помощи были так жестоко проигнорированы Небесами. — А что, — мужчина, поморщившись, помахал рукой возле носа, — лошади тоже пукают? Антона внезапно осенило. — Нет, с чего вы взяли? — приподнятая бровь и выражение искреннего изумления подействовали на Арсения, как удар обухом по голове. Парню даже на секунду стало жаль беднягу — как неловко-то вышло. Где-то великий Станиславский в слезах кричал: «Верю!» и падал ниц перед недооцененным талантом. — Я же слышал! — попытался оправдаться Попов, лицо которого по цвету становилось все более похожим на его нижнее белье. — Честно! Парень непонимающе развел руками и с самым серьезным лицом, которое ему только удалось изобразить, отвернулся от Арсения. И шалость бы, наверное, удалась, если бы позади Антона в это время не шагал Паша, которому хватило одного зрительного контакта с другом, чтобы заразительно заржать на весь манеж. — Издеваешься, да? — Арсений почему-то не кричал, не рвал на голове волосы и не грозился выкупить «никчемный заводишко». Его голос, довольно приятный, как Антон был вынужден признать, сейчас же был пропитан укоризненной горечью. Парень резко перестал хохотать до усрачки; что-то вдруг больно кольнуло где-то под ребрами. — Ну ладно, простите, — это было сказано со всей искренностью, и глаза Арсения вдруг потеплели. — Конечно же, пукают. Пукают все. Неужели у вас нет собаки или кошки? Вы бы наверняка заметили. — Рыбки есть. Скалярии, — меж бровей мужчины пролегла тоненькая складочка, и он потер подбородок. — Подойдет? *** — А это всем полагаются такие бонусы за хорошую тренировку? — Попов с осторожным любопытством осматривал комнатку, куда привел его Антон. — Или это только для жертв газовой атаки? — Безусловно. Собственно, чтобы наладить отношения, — Попов все-таки оказался на деле не таким говном, как то, в которое он вляпался в первый день, — Антон позвал своего подопечного после хорошей тренировки попить чай. Сначала парень колебался: все-таки у них тут не Вип, и даже не бизнес-класс, чтобы дотянуть до статуса Арсения Попова, но муки совести за инцидент с гнедой попердушкой взяли верх. — Ну, как видите, чем богаты, тем и рады, так что не обессудьте, если что, — Антон без труда извлек пару кружек с самой верхней полки. — Есть кружка с котятами и с надписью «Я здесь босс». Вам какую? Взгляд Попова был красноречивей всяких слов. — Вам поди чай из самой Индии каждое утро привозят? — да, утопленничек с дешевым фруктовым чаем не имел никаких шансов. Антон секунду подумал и достал себе свежий пакетик, а то уж совсем по-бомжатски выходит, если заваривать один на двоих. — Ой, не ерничай! — Попов скорчил мину и сел на табуретку. — Чай редко пью, кофе в основном. Но, — поспешно добавил он, взглянув на помутневшее лицо Антона, — от чая тоже не откажусь. Молодец, иначе рискуешь насладиться всей полнотой чайного вкуса, если вылить его тебе на голову. С каждым глотком лед между ними потихоньку таял; Попов грыз шоколадные вафли, слушая увлекательные истории из цикла «Антошка в стране коней», изредка перебивая рассказчика удивленными восклицаниями. Того и гляди, через денек-другой продаст свой мебельный бизнес, отдаст все деньги на благотворительность, а на следующий день радостно устроится на работу в конюшню. Не то чтобы Шастун надеялся на это, просто с каждым визитом этот сноб, чье самомнение было выше, чем Эмпайр Стэйт Билдинг, становился как-то более человечным и простым. Антон улыбнулся про себя. — Вы мне лучше вот что скажите, — Антон вынул печеньку из чая, намереваясь ее съесть, но не успел: изрядно разбухшая тварь с чавканьем плюхнулась обратно в чашку, гордо проигнорировав щелкнувшие в сантиметре зубы. Попов очень несолидно захихикал, — как вы собрались избранницу вашу впечатлять? — Да была у меня мысль одна, — видимо, наблюдать, как Антон шарит чайной ложкой у себя в кружке, пытаясь собрать развалившиеся потроха, было безумно увлекательно, — есть же тут парк неподалеку, я узнал, туда даже с лошадьми могут пустить. Утром курьер ей передаст букет цветов с романтическим посланием, где будет сказано, что в назначенный час ей нужно быть в парке. И как только она явится, из леса верхом на белом коне, — Антон усиленно зазвенел ложкой о стенки кружки, — выезжаю я. Конь делает поклон, девушка забирается в седло, и дальше мы едем с ней в коттедж недалеко от парка. Ну… и вот. — Звучит заманчиво, — хотя, Антон не был до конца уверен в должном великолепии сей сцены, — только вот вы не учли один момент. Учить поклону стоит много сил и времени, а если в седле еще находится человек, это дополнительная трудность. Доппельгангер, — Антон почесал шею, — так не умеет. У бедного Арсения, по-видимому, зашалило сердце. — Но у меня есть не менее эффектный способ, — Шастун успел успокоить Попова до того, как мужчину схватит инфаркт. — За это время я могу научить вас ставить лошадь на свечку. Ошарашенный Арсений замер с половиной вафли во рту. — На дыбы, — исправился Антон во избежание появления на его конюшне человека, умершего от разрыва сердца. — Да-а, — мечтательно протянул Попов, представив лицо девушки при виде него на стоящем на задних ногах коне, — тоже здорово. Ну, ладно. Поеду я, пожалуй, а то дел много, сам понимаешь, одними покатушками все не ограничивается. Ну да, надо ж еще новые брючки из ателье забрать, выкупить очередной никчемный заводишко и унизить парочку таких же профанов, как Шастун. — Не смею вас задерживать, — улыбнулся юноша и, достав из ящика стола целлофановый пакет с нарезанными кусочками яблока, кинул его Арсению. — Можете угостить этим Пичугу. Когда Попов на прощание кивнул Антону и покинул комнату, Шастун отчего-то задумался над тем, почему он еще ни разу не воспользовался своими умениями и возможностями для того, чтобы впечатлить какую-нибудь даму. То ли из-за того, что лошадей ему по горло хватало на работе, то ли из-за того, что не встречал пока той, ради которой пришлось бы изворачиваться и пытаться завоевать ее — Антон обладал какой-то природной харизмой и обаянием, и отказать ему в просьбе дать телефончик или сходить вечером в кафе было нереально. Затем Шастун зачем-то представил себя в роли девушки, которую хотели «подцепить» при помощи лошади, причем всадником по не известным никому причинам стал Попов. Парень замахал руками, отгоняя от головы идиотские мысли, и случайно снес кружку с недопитым чаем. — Ну и кто из нас после этого рукожоп? — вздохнул Антон и обессиленно швырнул на образовавшуюся на полу лужицу грязный вальтрап. Возможно, на деле Арсений не был таким самодовольным чмошником, которым пытался казаться поначалу, и Шастуну очень хотелось надеяться, что не все еще потеряно. Кого-то меняли лошади. Кого-то — эти самые самодовольные чмошники.