Меж листьев Изумрудного сна

Все в Тиранде ей противно. Гладкая закатная кожа, травоволосая прическа, всепонимающие жалостные глаза, медом льющийся голос, влюбленный взгляд, мягкая летящая походка, белые легкие одежды, тонкие длинные пальцы… Все, начиная с макушки и заканчивая кончиками пальцев на ногах, противно настолько, что хочется вгрызться ей в глотку и оторвать руки, хочется выпотрошить внутренности и закопать глубоко под землей, чтобы никто, даже Малфурион, не смог найти ее. Но Иирун проглатывает первый, полный угрозы, рык, и требовательно фыркает, каждой мышцей чувствуя повисшее в воздухе напряжение и недопонимание. Недосатиры замерли в своих позах, от них разит страхом и неловкостью, глаза их прячут в себе вопрос и любопытство. Тиранда стоит подобно статуе в свою честь, взгляд ее остер и внимателен, ладонь призывно едва касается лука, а осанка ее горда и величава. В прошлый раз, когда они встретились, то ли десять лет назад, то ли сто, Иирун разодрала ей ноги, а Тиранда — всадила три стрелы ей в бок. А потому сейчас — в их жилах струится кровь, по телу морским приливом бушует сила, а в воздухе трещат лунные блестки. Недосатиры растерянно перешептываются между собой, подозрительно разглядывая статную Тиранду, чья фигура будто мерцает в ночи, переводят непонятливые взгляды на Иирун, словно бы спрашивая, что здесь вообще происходит. Она и сама рада была бы спросить, что здесь происходит. Тиранда, прекрасная и отлитая словно бы из лунного света, пришла всего лишь проверить, что это за корабль упал на остров неподалеку от эльфийской столицы, и явно даже и не надеялась застать тут сбежавшую ото всех Иирун. А ведь все было так хорошо — прятаться от родных калдорай у них же под носом было воистину замечательно, и даже Малфурион, ведающий всеми потайными дорогами Сна, не смог поймать ее ускользающую тень. Она жила здесь в уединении, делила кров с совухами, наслаждалась восходами и закатами, каждый раз, когда требовалась помощь, помогала часовым, реже — устраивала вылазки на Темные берега сама, и все было превосходно, потому что никто не знал ее лица. Лишь Тиранда, всезнающая и всежалостливая Тиранда, могла узнать ее даже в облике древня. И даже так — ни слова не слетело с ее губ за все это время. Ни слова о том, кем же была сама Иирун. И это бесило настолько, что каждый раз, только завидев ее величавую фигуру, хотелось либо сбежать подальше в леса, либо разорвать ей глотку. Тиранда смотрит на нее все с той же обеспокоенной жалостью в глазах, с той же твердой силой в ладонях, с той же раздражающей мягкой улыбкой на губах. Иирун рычит громче, вспарывает когтями землю, готовится к прыжку, ее тело дрожит в нетерпении и злости, ее шесть топорщится, ее нутро горит, и, кажется, даже воздух вокруг бурлит в огне. — Ты все так же дика и неуправляема, Иирун, — холодно твердит Тиранда с доброй улыбкой на лице, словно бы отчитывая ее, словно бы ругая, словно бы ожидая чего-то непонятного, и медведь в груди ревет, сотрясая своим рыком листву деревьев. Несколько стрел полумесяцем вонзаются в землю перед лапами, будто бы предупреждение, будто бы попытка не начинать очередную драку, будто бы просьба успокоиться, потому что… — Я пришла сюда не за тобой, Иирун, — в ее голосе все же проскальзывают парочка нежных ноток, заставляющих втянуть стальные когти обратно, и Тиранда предпринимает очередную попытку подойти. — Но я рада, что ты здесь. Мы переживали. Ты вновь так внезапно исчезла, — беспокойство уже неприкрыто льется с ее языка, и Иирун на мгновение думает, как же это смешно: верховная жрица Элуны, предводительница калдорай и правительница их гаснущего народа, она говорит с ней так нежно и так осторожно, будто беседует с чем-то неконтролируемым и страшным. — Возвращайся в Дарнас?.. — тихо шепчет Тиранда с просьбой в голосе, словно бы ей это важно, словно бы она и правда переживает, словно бы беспокоится, и это… Как же это необъяснимо бесит. — А ты наконец расскажешь мне, кто я? — рычит Иирун, поднимаясь с колен, чувствуя, как ветер холодит оголенную кожу, слыша, как недосатиры удивленно вздыхают, видя, как болезненно кривятся губы Тиранды. — Сейчас не время, Иирун, — в сторону выдавливает она, отводя взгляд, — я пришла сюда, чтобы познакомиться с гостями, у меня нет намерения уговаривать тебя… — Как и намерения говорить мне правду? — зло шипит Иирун, хмуря брови, ощущая на себе взгляды недосатиров, которые (большинство из которых — так точно) все это время воспринимали ее за чудесную зверушку, и боль, накопленная за последние сотни лун, ядом вырывается из горла: — Хочешь, чтобы я вновь была посмешищем и шутом?! Тиранда виновато закусывает пухлую нижнюю губу, сглатывает, и, горестно вздыхая, устало шепчет чуть ли не в пустоту: — Я просто хочу помочь тебе, Ираам же т… И — тут же замолкает, вскидывая на замершую Иирун нечитаемый взгляд, торопливо облизывается, отступает на шаг, будто пошатнувшись, но тут же твердо распрямляет плечи, приподнимая подбородок, и все в ее фигуре вновь становится совершенно, неисправимо ненавистным. Ираам, загадочное имя, в звуках которого волшебные переливы и пение птиц, шелест травы, дуновение ветра и порывы морских волн, — таинственное имя, про владельца которого Иирун совершенно ничего не знает. Точнее — не помнит. — Я не намерена тебя уговаривать, — вновь серьезно повторяет Тиранда, когда из-за стволов появляются часовые, когда откуда-то из-за валуна появляется величественная фигура Велена в сопровождении удивленно моргнувшей Эйлаан, когда светловолосая Мюнуру в волнении переводит взгляд с самой Иирун на тяжело вздыхающего Альдраана, когда луна белесым светом окрашивает поляну, когда хочется провалиться сквозь землю и не видеть больше чужих лиц. Иирун и забыла, как тяжело, оказывается, находиться среди людей. — Но и правду говорить ты мне не намерена, — покрываясь шерстью, сквозь зубы цедит она, прикрывая глаза, проглатывая обиду и злость, зарывая как можно глубже желание наброситься и растерзать, пряча в самых дальних уголках души жажду просто уже узнать все, что ей необходимо было узнать. На лице Тиранды вновь мелькает жалостливое виноватое выражение, и она, глубоко вздыхая, направляется к Велену, проходя мимо Иирун и мягко касаясь ее макушки. — Только ради твоего же блага. Иирун хочется засунуть это «благо» как можно глубже в пасть Ксавию, но она молча проглатывает и эту фразу и, фыркая, ускользает в лес, растворяясь в тени деревьев.