Не навреди

       В тот раз Ангела откровенно напилась.        Иначе и быть не могло: под дых била тоска по Швейцарии, родителям, друзьям, прошлым коллегам, к которым она успела притереться так, что отпускала тех по домам до озвучивания просьбы, сбивали с толку запутанные коридоры и кабинеты, а добивало нарушение суточных ритмов. Если бы Циглер не обратилась к алкоголю тогда, то полную ночь пролежала бы без сна под оглушительный храп Рейнхарда за стеной. Снова. Пришла пора что-то менять.        Прежде всего, это было ее решение. Собрав в голосе всю свою докторскую печаль, Ангела Циглер выказала Рейесу, обращавшемуся к ней в тайне от Моррисона, что ему лучше бы выражать свою благодарность не в букетах, а бутылках крепкого, и была такова.        К ее удаче, Габриэль оказался настоящим джентльменом и не отказал даме в ее просьбе.        Правда это не изменило того, что первые пару рюмок Циглер кляла его первыми всплывавшими в памяти словами. А после приспособилась. Острый запах утратил резвость, с которой щипал ноздри, терпкость агавы ощущалась менее четко, как и все вокруг, и душа естественно тянулась за новым глотком. Чем дольше длилась домашняя терапия доктора Циглер, тем дальше отступали терзавшие ее вопросы, и ближе — тошнота. Габриэль пытался отвлечь доктора разговором или музыкой, однако та твердо стояла на своем. От усугубления, которое неизбежно настало бы, ее упасла О'Доран.        Стоило Ангеле в очередной раз пошатнуться на ровном месте, ее поймали за локти. Скомканно поблагодарив, девушка хотела отстраниться, только удерживали ее крепко. Стоило глянуть наверх, как раздражение сменилось подозрением — это была Мойра. Та, что ничего не делает без цели. Ангела едва уберегла себя от того, чтобы задать бестактный вопрос. Благо, генетик объяснилась сама:        — У вас нездоровый вид, Циглер. Разрешите, я проведу вас.        — Ангела. — На ее слова О'Доран изогнула брови. — Почему вы никогда не зовете меня по имени? Мы ведь коллеги.        — Прошу прощения, — не желая развивать тему, женщина указала в сторону выхода.        Тут же Ангела вцепилась в ее руку. Она умудрилась бы заблудиться даже на Манхэттене, где улицы пересекаются под прямым углом, что говорить о базе Overwatch, состовшей из отдельных блоков. Циглер нуждалась в содействии.        Девушка плохо помнила, что успела наговорить. Только то, что смеялась над каждой второй фразой, включая собственные, правда мигом осекалась. Но, не увидев в выражении коллеги отвращения, какое обыкновенно служило ответной реакций на шумных лаборантов, заговаривала снова. А Мойра ее не прерывала. Кажется, впервые за время совместной работы.        Когда они добрались до двери, Ангела позволила себе выдохнуть. Доктор не в кондиции уснет, а ответственная доктор с утра понесется разгребать ворох компрометирующих историй. Она думала, на этом все и кончится, но О'Доран продолжала мяться у порога. Ангеле не нравился ее вид. Потому она снова схватила женщину за руку, оперевшись на нее, и предложила, верно, слишком громко:        — Может, побудете еще?        По лицу угрюмой ученой скользнула улыбка, заставившая Ангелу замереть. Она могла бы остаться так надолго, хоть до самого утра, если бы Мойра не мотнула головой.        — Доброй ночи, доктор... Ангела.        Циглер не держала ее. С легкостью ладонь выскользнула из хватки, предоставив согретую кожу коридорному холоду. На это девушка поморщилась, и Мойра провела большим пальцем по ее руке. Тепло, мягко, точно извиняясь.        Немногим позже она ушла. И иногда, совсем редко, звала Ангелу так, как та просила.