Не навреди

       Долго тянулся день. Сколько Ангела не удаляла куски готового отчета по исследованию в надежде написать что-то лучшее, сколько не возвращалась с недовольным видом к первоначальной версии, время продолжало упираться, сдвигаясь на пять-шесть жалких минут. Электронные часы издевательски мерцали с противоположной стены, стоило ученой повторно погрузиться в работу. За невозможностью достать до чертовых часов колотить приходилось стол. Невозможные условия труда.        Циглер отъехала на стуле от своего персонального каторжного места и подняла глаза на плиточный потолок, однако и там не обнаружила покоя. Ранее кипенно-белый, теперь он блистал сероватыми пятнами, возникшими не то от времени, не то от лени технических служащих. Обыкновенно строгая к подобным упущениями Ангела лишь раздосадованно вздохнула. Тем не менее, не это было главным разочарованием.        С утра все шло хорошо, — впрочем, у трудоголичек сродни Циглер все, что о работе, автоматически помещается в корзину хорошего, — а затем О'Доран стала пропадать. Не то чтобы это было делом Ангелы, но коллега даже не явилась на обед! Зато некто осмелился оставить на ее контейнере стикер с подписью "не тронь — убьет", который теперь болтался на мониторе Циглер. Задумавшаяся ученая тыкала его ручкой и улыбалась, представляя реакцию О'Доран на такой розыгрыш. Бедолаге, породившему эту идею, пришлось бы с неделю работать сверхурочно и вдобавок мучаться кошмарами.        В приоткрытую дверь скользнул силуэт при докторском халате. Девушка пододвинулась к столу и чуть растрепала волосы, наводя на себя вид усердия. Периферийное зрение улавливало странную несобранность Мойры. Та лезла во все шкафчики и полки неопытной домушницей, хотя по устному договору, который Циглер не силилась рушить, дальняя часть лаборатории полностью отходила О'Доран.        — Мойра?        Названная остановилась и стала оглядываться: среди посетителей медицинского блока было полно любителей сплетен. Ангела, приняв свою ошибку, шикнула и приготовилась к побегу женщины.        — Ах, доктор Циглер, вы как всегда вовремя. — Роли быстро переменились. Пойманная на чем бы то ни было Мойра не выказывала боязни, а, напротив, ошеломляла самоуверенностью в каждом слове. — Мне необходима ваша помощь касательно одного дела. Позвольте.        Хватило взмаха руки в сторону кладовки, чтобы Циглер без возражений проследовала туда. Исследовательницы пользовались данным методом при нужде в остротах, которые нельзя было произносить перед коллегами или потенциальными инвесторами. Тот раз отличался. Черепную коробку словно атаковали крохотные молоточки, выстукивавшие угнетающую мелодию, настолько это было очевидно. И настолько же Ангеле было плевать.        Ей было плевать на конспирацию, на многочисленные хрупкие пробирки и баночки с реактивами, на отсутствие у двери замка. Циглер хотела получить ответ здесь и сейчас.        — Что происходит?        Серьезность девушки могла сконфузить кого угодно. Ангела едва не топталась по дорогим туфлям О'Доран и смотрела ей прямо в лицо если не с угрозой, то с явным раздражением. Старшая женщина криво ухмыльнулась, едва не вылезая из кожи от удовольствия. Признаться, такая Мадонна, яростная и правая в своей ярости, нравилась ей куда больше рафаэлевских.        Две крупные ладони приземлились по обе стороны от Циглер, не позволяя двинуться. Такой шедевр стоило сохранить на подольше.        — О-о'Доран!        — Никак не разберу, Ци-иглер, — в тон ей ответила Мойра, — стоит мне придушить тебя или того, кто об тебя обтерся. Не поможешь мне выбрать?        Все лицо Ангелы налилось праведным возмущением. Затем она рассмеялась.        — Meine Güte [моя богиня], Мойра! Поверить не могу! Лена опробовала на мне свои новые духи, а ты вся изошлась! — Она протянула над собой руки, обвивая ими плечи О'Доран, и, не переставая смеяться, шепнула: — Ревнивая, злая mausi [мышка]...        Оскорбленная Мойра нахмурилась и надежно сжала талию девушки. Уголки ее губ снова вскочили в тревожной улыбке. Теперь Циглер осознавала рискованность своего положения и едва ли противилась ей.