Не навреди

       Пустота комнаты персонала отталкивала. Некоторое время спасала ослепляющая белизна стен, однако скоро проявлялась грубая работа, неприветливо шипевшая "получите, распишитесь!" Потому Циглер собиралась как обычно схватить энергетический батончик и вернуться в лабораторию, когда в ее стройную мысль вонзился яркий крест отмены.        Вид мирового ума, застывшего над чашкой крепкого чая, украшал комнату персонала лучше любой картины из ИКЕА. Разношенный свитер О'Доран, слезающие на лоб рыжие прядки, взгляд, отрешенный от действительности в пользу теорий, — все заставляло Ангелу жалеть об отсутствии встроенного в сетчатку глаз фотоаппарата.        Старшая женщина выглядела неожиданно мягкой, уютной, домашней, прямо как среднестатистическое человеческое существо. Только в длинном списке знакомств Циглер она значилась куда выше среднестатистических человеческих существ. Поначалу это пугало: как может врач ставить в приоритет не пациентов, а коллегу? Смышленая Ангела чуть не плевалась причинами: регулярные контакты, разделение узкого круга интересов, обмен ценнейшим опытом, однако чем толще становился их пласт, тем больше возникало трещин. А залеплять собственные глаза вымыслом, лишь бы не видеть истины, не входило в ее планы.        Только Циглер думала заговорить, как останавливалась. Сдавливающее все тело ощущение приказывало ей прекратить, ворот свитера казался мельче, стул — невыносимо высок. Она пыхтела, краснела, хлопала по столу, пока не столкнулась глазами со старшей женщиной.        К той вернулось леденящее выражение, которым можно было пытать врагов Overwatch. Скудное на эмоции лицо общалось исключительно глазами, которые ленивыми перебежками сканировали каждую часть Циглер, оставляя на теле невидимые зарубки. В надежде скрыться из неловкого положения подопытная захлопнула глаза.        Как правило, безропотность жертвы заключает хищницу в ловушку скуки, побуждая либо бросить несчастную, либо одарить ее быстрой расправой. Увы, О'Доран превосходила животных по многим параметрам. Она знала, что Ангела станет тайком наблюдать за скольжением ногтя по столу, что она дернется, когда тот сдвинет ее рукав и что не сможет отвергнуть прикосновения, о котором мечтала с момента, как отворила дверь.        Гипотеза подтвердилась. Мойра выдохнула, расслабив спину, и медленно поднесла ладонь Циглер к своему лицу. Та охотно поддалась гипнозу и полностью отдала себя в чужое распоряжение. Скоро застучат копытами всадники неудач Ангелы Циглер — госпожи Мораль и Этика, и О'Доран не позволит им беспрепятственно завладеть девушкой. Тонкие губы прижались к ее, медички, ученой, гения, руке.        Светлые глаза распахнулись. Циглер не шевелилась, только наблюдала собственное сладостное падение, будто оно происходило не с ней, а с рабыней киноэкрана, будто не ей придется устраивать шумную сцену в попытках спасти свою репутацию, будто ей отнюдь не приятно.        — Áille [очаровательная], — шепнула Мойра, отдалившись для очередного поцелуя. — Spéiriúla [прелестная]. — И еще одного. — Mo aingeal [мой ангел]. — И еще.        Низкий шелест ее голоса раскрыл Ангеле больше, чем исследования последней недели. Еще мгновение, и Циглер схватилась бы за шею ирландки, притянула бы за ворот свитера к себе, вернула бы должок, однако на этих мыслях О'Доран стремительно покинула комнату. Опоздавшей остался отпечаток темной помады, бережно сохраненный на салфетке.