***
Проведя целую неделю в маленькой комнатке, которую нашел для нее Рик, Кушель к своему приятному удивлению успела позабыть суету борделя. За последние три года заведение Джона Джунсона стало не только работой, но и вынужденным местом отдыха, в котором найти истинное уединение у нее получалось крайне редко, не считая счастливых минут, которые она проводила за роялем, лаская истертые клавиши. Именно знакомство с работницами борделя открыло Кушель глаза, разбудив уже позабытую благодарность к родителям. Несмотря на ограниченную жизнь в Подземном городе, она усилиями господина и госпожи Аккерман получила знания о музыке, литературе, искусстве и истории того мира, с которым ей не довелось пока соприкоснуться. Если господин Аккерман был скуп на детали, госпожа Аккерман могла часами рассказывать о мелочах жизни, которую она когда-то вела на поверхности. О маленьких, совершенно тривиальных деталях, о которых куртизанка из Подземного города никогда и не слышала, что иной раз могло вылиться в конфуз. Как недоумение Мари, понятие не имевшей, что ей делать с подаренным зонтом от одного из клиентов. Тогда Кушель это показалось забавным. Теперь же, наблюдая за Риком, чей немного удивленный взгляд изучающе скользит по ее лицу в ожидании ее действий, Кушель собственным нутром может прочувствовать все смущение сконфуженной Мари. — Чего ты так обомлела? — подхватив небольшую красную ягоду неправильной формы, интересуется он. После чего, быстро сунув ее в рут, облизнул большой и указательный пальцы. — Есть можно, не укусит. Только зеленые хвосты не ешь. — Они не съедобные? — немного наивно лепечет Кушель, после чего тут же смущается собственной глупости. И все же взгляд с любопытством рассматривает небольшую коробочку на постели, наполненную красивыми ягодами с желтоватой крапинкой. — Не то чтобы совсем, — мягко улыбается Рик, продолжая сидеть в кресле напротив. — Но ягоды вкуснее. Сильнее укутываясь в его рубашку, Кушель на четвереньках по-кошачьи подползает к краю постели, поближе к нему, позволяя в деталях рассмотреть нагие формы. Ей нравится, что Рик смотрит на нее. В такие мгновение она может осязать его взгляд, гуляющий по ее бедрам, по все еще возбужденному лону и ягодицам, на которых можно уловить следы его рук. Как и по ее твердеющим от прохлады соскам, на которых Кушель как наяву ощущает прикосновения его пальцев. Тепло серо-голубых глаз будоражит все живое внутри, подстегивая с большей жадностью гулять по его скулам, слегка нахмуренным бровям и чуть приоткрытым губам, неспешно скрывающимся за кружкой теплого чая, мятный аромат которого уже успел смешаться с запахом свежей клубники. Пальцы аккуратно подхватывают одну из ягод, после чего притягивают к носу. Аромат отдает приятной сладостью и цветочными нотками, что так нравятся Кушель в сухоцветах. Сочный вкус разливается на языке симфонией, отчего на щеках быстро нарастает румянец. Наконец-то распробовав диковинную для ее родных мест клубнику, Кушель спешит положить себе в рот всю ягоду, с детским восторгом хватая из коробочки еще несколько. — Как же это вку... Теплые губы накрывают волной, в пене которой утопает недосказанное. Вкус мяты добавляет пряности, проникая вглубь с кончиком влажного языка, напоследок лизнувшего ее нижнюю губу. Распахнув глаза, Кушель с блаженством обвивает мужские плечи. — Рад, что тебе нравится, — полушепотом произнес Рик, припав губами к ее шее. Кушель окунает пальцы в его волосы на затылке, с нежностью приглаживая. После чего прижимается губами к виску, с упоением вдыхая. Мысль о том, что его запах будет с ней весь день отзывается разливающейся внизу живота негой. В такие моменты в разуме царствует спокойствие, ценность которого в тесных стенах мрачного города может сравниваться с глотком свежего воздуха. У них есть еще один день, и это прекрасно. По долгу службы патрулируя улицы города, Рик не мог проводить с ней много времени. И все же их разговоры по ночам приобрели тенденцию затягиваться до самого утра. Не важно, был ли это многочасовой монолог обо всем, или же оживленная беседа, прерываемая глубоким поцелуем. Кушель нравилось слушать его голос, как и озвученные им мысли. Даже имя "Боб" приобрело значение, упоминаемое слишком часто за вечер. Как и его ранение, чуть не стоившее неуклюжему сотруднику Лейб-гвардии жизни. — Точно пока сказать нельзя, выживет ли он, но то, что его забрали в столичный госпиталь заметно увеличивает шансы, — сдержанно уточнил Рик, приглаживая женское бедро. Лишь откупорив переданный Бобу с поверхности ящик, они с Груббером и Полли смогли уловить иронию произошедшего. Свежая клубника с фермы его тетушки оказалась самым настоящим деликатесом. Хотя, кто знает, входило ли в замысел Боба делиться с коллегами. Продолжая сидеть на коленях Рика, прижимаясь щекой к его груди, Кушель вслушивается в размеренное биение сердца, лишь изредка перебиваемое чуть более смазанным стуком. — Рик ведь не твое настоящее имя? — тихо озвучивает она свою давнюю догадку. — "Боб" — это как фасолина, так ведь? — добавляет Кушель, вспоминая рыжие курчавые волосы и тучное телосложение последнего. — "Полли" — волосатый увалень из сказки про мальчика и цыплёнка. — Пока цыплёнок клювом щелкал, Полли свой топор точил, тихо напевая... — процитировал слова детского стишка Рик. — Он и вправду похож на того увальня своей соломенной шевелюрой. — Груббер ведь тоже не имя, — добавляет Кушель, вспоминая острые черты лица капитана Лейб-гвардии. — Рик — это не кличка. Просто сокращение. "Родом из Каранеса". Идея Полли. Закрепилась за мной еще со времен Кадетского корпуса, — спокойно поясняет Рик. Его ладонь продолжает медленно приглаживать ее бедро, отчего накатившая тревога отступает. — Имена сами собой не имеют никакого значения. Всего лишь набор букв, некогда присвоенные при рождении. Оно далеко не всегда отражает истину. — Ты говоришь с Олимпией. Джон посчитал его куда более подходящим для меня. — Ты не Олимпия, — на озвученную реплику она поднимает на него взгляд. Костяшки его пальцев аккуратно скользят по ее скуле. — Ты это ты, Кушель. Это имя идет тебе намного больше. Кушель не может сдержать улыбку. Короткую, как проблеск солнца в дождливый день, следом за которой в разуме вновь разливается горечь. — Значит, уже через неделю ты отправляешься на поверхность? — Срок моей службы здесь подходит к концу. Я должен отчитаться в штабе о проделанной работе, рядовая процедура. Рано или поздно. Утопая в его объятиях, Кушель прекрасно понимала, что это произойдет. Рай не вечен, не может быть таковым, сколько бы не трубили об этом религиозные фанатики. Всё имеет свой конец. — Сейчас в борделе клиентов днем с огнем не сыщешь в связи с падением доходов всего Подземного города, — спокойно продолжает Рик. — Поэту ты можешь побыть пока там. Джон тебя разыскивает. Нужно возвращаться. — Не волнуйся обо мне. Ведь я родилась здесь… — Я вытащу тебя отсюда. Твердость его тембра отозвалась мурашками под расстегнутой сорочкой. Улавливаемая решительность в его глазах смогла пленить ее еще в первые их встречи. Мог ли Рик сказать что-то другое, чтобы утешить ее? И все же ей так хотелось поверить. — Эй, — его теплая ладонь ложится на ее щеку. — На тумбочке деньги. Скажешь, что была у клиента. Что он насильно держал тебя взаперти. Кто он, понятия не имеешь. — Думаешь, он поверит? — С деньгами… поверит. Плавая не первый год в пучине похоти и грязных игр этого мирка, Кушель в деталях ознакомилась с их незамысловатыми правилами. — Не Джон, так остатки банды Симидзу меня найдут. — Не найдут, если ты ничего им не будешь должна. Стержень. Внутри Рика ощущается столь непривычная для этих мест уверенность. Наблюдая его неумелый блеф в игральном клубе, Кушель осознала еще тогда: лукавство не по его части. Он верит в то, что говорит. Верит каждому своему слову. И эта вера заразительна.***
Перешагнув уже привычный за время службы порог своего маленького кабинета, Рик наталкивается на бумажную макулатуру, несмотря на свои внушительные габариты мало чем оказавшую ему пользу. "Потрошитель". Он перерыл документы всего архива, но так и не нашел ценной информации для его поимки. Не считая убийства четырехлетней давности в проулке у местного кабака, где преступник, если он орудовал в одиночку, с особой жестокостью расправился с сотрудниками лейб-гвардии. В деле мелькала парочка свидетелей, видевших фигуру в шляпе и испачканном в крови плаще. Был даже подозреваемый, но, так и не разыскав его, Лейб-гвардия быстро замяла дело, переключившись на терки с бандой Симидзу. В итоге было принято решение, что именно он был инициатором столь необычной забавы. Обвинить сотрудников бравой полиции можно во многих вещах, в том числе и в преступных заговорах, конфликты сторон в которых решаются подобными методами. С другой стороны, ни это ли причина, почему Лейб-гвардия с неохотой передает данные, связанные с делом гибели самого господина Симидзу. Если хоть кто-то, причастный к организации, имеет отношение к заказу убийства... стоит ли вообще ворошить осиное гнездо, вставая поперек горла своим же коллегам? Однако Рик привык доверять чутью. Что-то не сходилось в этой версии. Как и его твердая уверенность, что "Потрошитель" родом именно из Подземного города. — Как там Боб? — слышится голос одного из гвардейцев в коридоре. — Так себе, с подрезанным бедром, — вальяжно опершись спиной о стену, рассказывает Груббер. — Жить, вроде, будет. Уже планирует поход в бар на поверхности по окончании нашей службы здесь. — Хорошо. Из бродячей крысы уже все зубы повыбивали? — с пеной у рта уточняет другой гвардеец. — Отделался легким испугом. Благодаря хлопотам нашего Рика гадёныш угодил в исправительный приют на поверхности. Не могу сказать, что завидная участь, но зубы остались при нем и его дружках. Хотя... если девятилетка смог так покромсать Боба, тут вопросы скорее к нему. — Одна жизнь здесь уже сплошное наказание, — прикрывая скрипучую дверь своего кабинета, присоединяется к ним Рик. — А наш проныра всех переживет. — Это точно, — прикуривая сигарету, усмехается Груббер, выраженные скулы которого озаряет пламя, лукавым огоньком блеснувшее в его глазах. Дети есть дети. Маленькие покоцанные зеркала, выплескивающие наружу свои страхи и желания. Их смерть или увечье никак не сделает этот мир лучше. Рик не витал в облаках, считая, что они встанут на путь истинный. Но один лишь шанс того, что что-то в их жизни поменяется, стоил всей бумажной волоки, тёрок с начальством и многократных упреков со стороны коллег, вынужденных на протяжении нескольких дней вылавливать шпану с улиц города. Пара шаркающих шагов за закрытой дверью чуть поодаль, и в проёме собственного кабинета, оглашая свое появление громким стуком распахнутой двери, вырисовывается майор Уинстон Крауч. — Пришло постановление. Прошу офицерский состав ознакомиться с ним в зале для собраний, — чесночный выхлоп режет без ножа, сопровождаясь неприятным гонором. — Сейчас же! Дело безотлагательной важности. — Это он о допросной, так ведь? — на всякий случай уточнил Груббер. — Очередные прихоти шишек с поверхности, — с неохотой двинувшись в сторону комнаты для допросов свидетелей, роняет Рик. — За годы службы можно было бы и привыкнуть, — предварительно сделав финальную затяжку, подметил Груббер, после чего потушил недокуренный бычок носком офицерского сапога. Оказавшись в небольшом мрачном помещении, лейб-гвардейцы замечают одинокую фигуру, сидящую за столом. — Это..? — Капитан Пэрри Кронн, — громогласно заявляет Уинстон Крауч, немного неуклюже указав на стену напротив него, приглашая сотрудников полиции выстроиться в шеренге. Мужчина средних лет с холодным взглядом, не сразу показавшимся из-под поля шляпы, отличался изысканным стилем одежды, совершенно не свойственным не только для Подземного города, но и большинства городов за стеной Сина. Аккуратные густые усы, уход за которыми осуществляется легкой рукой цирюльника, не иначе, в купе с дорогим пальто, из-под которого виднеется белоснежный воротник рубашки, говорят сами за себя. — Я прибыл к вам с чрезвычайно важным постановлением. От самого короля. Королевская ищейка. Тёмные лошадки, изредка появляющиеся в угодьях Военной полиции с делами особой важности, ради которых на задний план уходит все остальное. Вытащив небольшой дипломат из-под стола, капитан Пэрри Кронн методичным движением разложил его, позволяя увидеть кипу белых бумажек, аккуратно зацепленных ремешком. После чего вытащил заветный документ. Длительный рапорт о важности служения королю и прочей чепухе, вкладываемой в головы солдат еще с Кадетского корпуса, и спустя пятнадцать минут он наконец- то переходит к сути.«Аккерманы вне закона».
Что могла вытворить девчонка? Нет, почему всех членов одной семьи одним днём признали самыми грозными преступниками, едва ли не приравняв в ранг врагов человечества? — Если вы владеете какой-либо информацией об упоминании этой фамилии в текущих или завершенных делах, попрошу предоставить мне все данные. В ближайшие сроки, — сухо проинструктировал капитан Пэрри Кронн. — Содействие и быстрое реагирование не останутся без внимания начальства. Карьерный рост в случае успеха будет обеспечен.***
— Кто это у нас здесь? Не уж то моя нимфа решила посетить наши хоромы? Занимая свое обычное место у стойки бара, Джон Джунсон не скупится на яд. Звериная натура, припудренная хмелем не первого стакана с выпивкой, играет в скудном освещении борделя, с нескрываемым любопытством изучая появившуюся на пороге "потерю". За свое отсутствие Кушель не заметила никаких изменений, по-прежнему подмечая в этом месте лишь два важных для нее момента, по которым она могла бы соскучиться: не тронутый за недели рояль и полирующий до блеска тарелку Эдуардо, наиграно сдержанное выражение лица которого таило в себе смесь накатывающих эмоций. — Где тебя носило? Уже более строго гаркнул Джон Джунсон, не отводя взгляда от приближающейся Кушель. — Один из твоих клиентов забыл оплатить мои услуги, — раскрытый конверт падает на барную стойку прямо рядом с Джоном Джунсоном, от пристального взора которого не укрывается виднеющийся уголок со столь знакомым номиналом. — Пришлось немного подождать, — также холодно добавляет Кушель, присаживаясь на соседний стул. Застыв в немой пантомиме за барной стойкой, Эдди молча всматривается в лицо Джона Джусона, ожидая одобрения. — Я-то думал, что ты посмеешь явиться ко мне без гроша в кармане, — притягивая к себе увесистый конверт, лукаво тянет хозяин борделя, как бы давая отмашку Эдуардо. — Олимпия, радость моя, так гораздо лучше. Уловив одобрение, Эдуардо спешит поставить перед носом Кушель ее любимую рюмку на тонкой ножке. — И потом, я же соскучился по твоему присутствию здесь, — рука Джона тянется к подолу ее платья, быстро встречаемая холодным взглядом. — Кто, если не ты согреет мою постель холодными ночами. — Дюжина работниц твоего борделя, только и мечтающих вновь очутиться в твоих объятиях, — остужает его своим равнодушием Кушель, залпом выпивая предложенный Эдуардо бренди. После чего быстро поднимается в сторону лестницы. На случай незваных визитов начальника у Кушель остался замок, отлично подходящий к щеколде двери. Хотя, после последнего раза, когда она оцарапала его похлеще кошки, Кушель была почти уверена, что он не осмелится к ней подойти. Проводив ее взглядом, Джон неспеша убирает конверт во внутренний карман пиджака своей тройки. После чего осушает собственную рюмку. — Вот же сучка. Отрастила таки клыки, — окрысившись, усмехнулся он. — Холёная псевдоаристократка.