Окропленные ненавистью

Существуют разные пути, ведущие к саморазрушению: секс — самый приятный из них, азарт — самый захватывающий… © Ошо

      Оказавшись в свете фальшивых сапфиров, в тот час обращенных к нему, Рик безмятежно теребит перед собой стакан, катая остатки напитка по округлому донышку. Потемневший кобальт не сразу отрывается от янтарных капель, после чего с вызовом устремляется вперед под кряхтящее дыхание Груббера, с опаской осматривающего чересчур навязчивое внимание окружающих. Пусть хоть все взгляды Подземного города будут прикованы к ним. Нужен лишь один.       Желающие отыграть потерянное в пылу азарта накапливаются в заведении с лихвой, к концу вечера и вовсе гонимые управляющими поганой метлой на порог, дабы освободить место для тех, кто все еще способен участвовать в большой игре. Однако в этот раз проигравшему даже не нужно унизительно стелиться к ногам более успешного соперника, втаптывая свою гордость в пыль ради еще одного шанс, на сей раз уж точно способного принести несметные богатства взамен дыры в кармане брюк.       Наслышанный о распространенной слабости главарей мелких банд, частенько обитающих в стенах карточного клуба, Рик прибегает к единственной возможности, способной задержать клиента еще какое-то время. Пусть секс — один из немногих способов развлечься в лишенном солнечного света городе. Жажда наживы способна одержать верх над похотью, принося не менее головокружительную эйфорию. Другое дело, что найти способ физической разрядки куда проще, нежели поймать скользкий хвост удачи в азартной партии. Оттого и менее ценно для местных.       Реакция игрока оказывается вполне предсказуемой, хоть и обдуманной в течении пары секунд. Мелкие суставы волосатой кисти хрустят красноречивей всяких реплик, как и загоревшийся огонь в глазах, когда его массивное тело вновь обращается к столику.       — Ставка? — вскинув бровью, произносит он, крепко впиваясь в спинку не так давно покинутого стула, грозящего и вовсе проломится под его натиском. — Или ты готов мне все отдать задаром?       — Не совсем, — спустя пару мгновений, скупо протягивает Рик, быстрым движением смочив пересохшую нижнюю губу, на которой все еще ощущается след женских зубов.       Игрок взирает грузно, помимо прочего усиливая ощущение давки массивным телом, нависнувшим над столиком. В свой же взгляд Рик вкладывает решительность, размыленную крупицей сдержанной надменности и напускного безразличия, призванного потеребить расшатанные нервы оппонента. Флегматично перекатив монетку между пальцами от основания большого пальца к мизинцу и обратно, он вальяжно подкидывает ее в общую кучу, разбавляя немую паузу металлическим стуком.       — Кое-что у тебя осталось.       Плавный переход кобальтовых радужек не укрывается от игрока, поспешившего окинуть предполагаемую ставку беглым взглядом.       — Вот как… — озвучивает он, скрипнув трещящей спинкой табурета, задушенной в его руках. — Неужели заинтересовала моя спутница?       В статичной бледности Кушель, стоящей чуть поодаль, проскальзывает непонимание. Тонкие брови едва заметно хмурятся.       — Я поставлю все, что есть, — не отрывая от игрока настойчивого взгляда, подчеркнутого прищуренными веками, тем же безмятежным тоном роняет Рик, опустошая потрепанный стакан одним элегантным движением, отчего тара со стуком приземляется вверх дном. — … если ты поставишь ее.       Омут серых глаз теряет намек на какое-либо дно, когда Кушель едва заметно мотает головой, слегка поджимая тонкие губы, отчего на бледных щеках мелькают рельефные ямочки. Филигранный жест укрывается от глаз ее нанимателя, медленно расплывающегося в самодовольной ухмылке. Однако дальнейшая реакция c его стороны смазывается вмешательством Груббера.       — Рик, одумайся, — сквозь зубы шипит он, решительно хватаясь за ворот его частично расстегнутой сорочки. — Сдалась она тебе?! За выигранные деньги мы можем снять не одну такую, — пытается осадить расточительство приятеля старший по званию. — Фортуна весьма изменчивая дамочка.       — Так что? — немного добавляя голос, флегматично продолжает Рик, вцепившись мертвой хваткой в кисть коллеги, мгновение спустя отдернутую от его ворота. Груббер тот час потирает покрасневшую кожу руки, проглатывая напрашивающиеся ругательства.       — Нам пора, — мягко вклинивается в разговор Кушель, подхватывая клиента под руку с грациозной настойчивостью, не способной вызвать какое-либо сопротивление. Обаяние ее глаз на мгновение завладевает его вниманием, когда она уже намеревается развернуть его к выходу. — Сам знаешь, времени не так…       — Или струсил?!       Агрессия, проскальзывающая между строк, отражается сверкнувшим бликом в глазах Рика, едва укрывшимся от окружающих.       Игрок меняется в лице по щелчку пальцев, ужесточая и так суровую мимику лица глубокими морщинами на переносице.       — Сядь, — не сдвинувшись с места, басистым тоном отрезает он, на корню прерывая всякую попытку увлечь его к выходу. Кушель замирает в пол оборота, укрывая эмоции за спадающими на лицо прядями, большая часть которых рассыпана распустившимися кудрями на ее лопатках. — Сыграем еще раз, — шагнув к отставленному от стола табурету, более миролюбиво добавляет клиент, высвобождаясь из ее неплотных пут, окончательно разомкнувшихся на его руке.       Оказавшись напротив Рика, он присаживается ровно на то месте, где ранее сидела Кушель, прожигаемый взглядом напротив. Однако внешне лейтенант не ведет и бровью.       — Олимпия ведь главный куш, — похлопав по сидению стула, стоящего перпендикулярно их расположению, продолжает игрок, приглашая ее занять новое место. — Садись сюда. Хотя… — на мгновение сверкнувший оскал, острее бритвы проходящийся по шеям лейб-гвардейцев, обращается непосредственно к Рику, когда Кушель, медленно опустившись на предложенное сидение, царапает взглядом покарябанный стол перед собой. —… можем разложить ее прямо поверх твоей ставки, — нарочито громко шепчет он, вульгарно подмигивая новоявленному конкуренту.       Застывший на его физиономии оскал с оголенными клыками, сопровождаемый несколькими глухими смешками, больше похожих на попытку пропихнуть что-то в недрах глотки, довольно точно передает искру своего владельца, пустившего в сторону Олимпии неоднозначный взгляд. Собственная идея явно пришлась ему по вкусу, ко всему прочему раззадорив скудное воображение окружающих.       Ощутив горячую волну, прошедшую по телу, Рик удерживает в голове мысль о всей чудовищности предложения, приравнивающего Кушель к трофею, который можно распотрошить прямо на столе, оставив удовлетворенными каждую из сторон. И в то же время по лопаткам проходится электрический разряд, нашедший пристанище под бляшкой ремня, когда он, лишь на мгновение поддавшись играм собственного разума, видит ее.       …Разложенную на спине поверх кучки денег и прочей мелочи. Плавно извивающуюся под тонкой полупрозрачной тканью, едва способной прикрыть что-либо от жадно скользящих по линиям ее тела глаз. Бледная кисть, смахнувшая несколько монет, отскочивших на пол, тянется к нему, отчего он во всех красках ощущает ее прикосновение на собственной скуле. Как и притушенный взгляд. Тот самый, который он уже не раз наблюдал в деле. Взирающий сквозь вьющуюся копну волос, расползающихся шелком по всему столу в момент, когда Кушель сгорает от собственной страсти в мужских объятиях. В его объятиях.       Тот самый взгляд, способный склонить даже столь жестокий мирок, укрытый под землей, у ее стройных ног, плавно сгибающихся в коленях и снова вытягивающихся на всю длину поверх стола, отчего очередная горстка монет, оставшись без внимания отвлеченных на более интригующий трофей свидетелей, со скрежетом срывается вниз.       И, судя по легкой встряске хрупкого тела от громкого смеха рядом сидящего клиента, Кушель также видит навеянный образ самой себя, сконфужено прикрывая веки.       — Только ты и я, — размеренно рычит Рик, развеивая призрачное наваждение.       — Идет, — быстро подхватывает клиент, взмахом руки подзывая крупье.       Шумно выдохнув через нос, Груббер тянется к очередной сигаре, готовясь следить за происходящим в первых рядах.       — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — под нос ворчит он, сплевывая откусанный кончик табачной скрутки на пол.       — Ставка определена, господа? — осведомляется крупье, демонстрируя ловкость пальцев, с шелестом перемешивающих колоду карт.       — Раздавай, Карл, — роняет игрок, вальяжно разваливаясь на стуле. — Довольно болтовни.       Пара карт бесшумно ложится перед ним рубашкой кверху. Пальцы игрока приземляются на них со стуком, словно лапа хищника, захлопнувшего капкан. Рик без всякой спешки придвигает свою пару к краю стола, намереваясь заглянуть в нее. С нынешнего места Кушель не в силах оказать хоть какое-то содействие при всем желании, да это и бессмысленно. Они уже подняли ставки до максимальных величин. Все или ничего. Назад дороги нет.       Верхняя карта выскальзывает из колоды умелой манипуляцией крупье — и в центре стола мелькает черная масть.       — Восьмерка пик, — озвучивает он.       Обоюдное молчание скребет ребра, немного ускоряя пульс, из-за пронизанной напряжением тишины бьющий по барабанным перепонкам.       — Хм, — в который раз за вечер пригладив ус, потягивает пожилой мужчина, сидящий за их столиком немного поодаль, когда крупье выкладывает вторую карту, сверкая красным сердцем. — Любовница.       — Дама червей.       Груббер замирает с сигарой во рту, так и не выдохнув табачный дым. Капля пота, выступившая под волосами, щекочет лоб, отчего Рик едва сдерживается, чтобы не смахнуть ее. Масть не важна — достаточно лишь подходящего достоинства…       — Трефовое «очко», — как гром среди ясного неба оглашает крупье, выкладывая заключительную десятку в ряд к предыдущим.       Кобальтовый взгляд следит за каждым движением игрока напротив, в некой задумчивости потеревшего подбородок, пока толстые пальцы с противным скрежетом елозят его нераскрытыми картами по столу.       — В случае отсутствия комбинаций… — немного щурясь, обращается клиент к крупье, лениво массируя мокрую шею под воротником.       — … побеждает игрок, чья карта с наибольшим значением.       — Это не потребуется.       Уверенную реплику сопровождает глухой стук ладони о стол. Рик давит с нажимом, поочередно оглядывая окруживших его свидетелей, неспешно приподнимая кисть, из-под которой виднеется пиковая дама и бубновая десятка.       — Две пары.       Громкие овации с соседнего столика, за которым кому-то довелось сорвать «банк», в купе с подсвистыванием и выкриками, контрастируют с вопящим безмолвием, воцарившимся вокруг них, нарушить которое не спешит ни один из наблюдающих, затаив дыхание пытающихся осознать происходящее. Трепетный выдох из женской груди, стянутой декоративным корсетом, раздается едва ли не возле уха, сопровождаясь широким взглядом, на миг блеснувшим теплым огоньком.       — Стрит, — девятка червей и трефовый валет, небрежно брошенные на стол, бьют исподтишка, загоняя копья глубоко под ребра. Воздушный ком застревает где-то в хрящах, закупоривая горло, отчего дышать становится непосильной задачей. — Она моя, — победоносно добавляет игрок, не скупясь на миндальный привкус цианистого калия.       Взгляд Кушель меркнет, лишь на мгновение пересекаясь с кобальтовыми радужками, впавшими в немой ступор.       — Так часто бывает, когда хочешь откусить пирога побольше, — притягивая к себе деньги, прыскает игрок, любуясь мраморными чертами напротив. — Жадность все-таки порок. Повезет в следующий раз, — потертая сумка из серого сукна, в некоторых местах прошитая кожаными вставками оказывается у его ног. — Только не здесь, — зловеще добавляет он, намереваясь добить преданного Фортуной лейб-гвардейца.       Едва не поперхнувшись, Груббер наконец-то освобождает легкие от табака, к прочим перешептываниям и глумящимся фразам добавляя навязчивый аккомпанемент своего грудного кашля. На сей раз деньги улизнули из его рук, так и не успев попасть в них.       — Теперь мы можем удалиться, — подхватывая поникнувшую головой Олимпию под локоть, самодовольно заявляет клиент, движением свободной руки приказывая паре своих шестерок собрать оставшийся выигрыш. — Я и так потратил слишком много времени здесь.       Напоследок брошенный в сторону лейтенанта взгляд в момент, когда Кушель выдергивают со стула, замечает ходящую ходуном грудную клетку, с каждым вдохом наращивающую амплитуду. Его глаза, совершенно пустые, взирают исподлобья, смотря скорее сквозь игрока, пока жилистые пальцы впиваются в край стола, едва не оставляя отметины.       — Рик?! — замечая витающую вокруг приятеля ауру, настороженно рычит Груббер, с опаской озираясь по сторонам. — Пусть уходят.       — Давай без глупостей, — глумится игрок, нисколько не смущаясь накала обстановки. — На сей раз я всего лишь увожу из-под твоего носа деньги и шлюху, — добавив голосу необходимую жесткость, продолжает он, намереваясь окончательно приструнить неудачливого оппонента, притягивая Кушель к себе, не отказав себе в удовольствии прихватить ее за ягодицу. — Однако сунетесь сюда еще раз…       Створки входной двери с треском ударяются о стены, молниеносно оповещая о прибытие «гостей». Вооруженные люди врываются в зал, в тот же миг завладевая вниманием присутствующих.       — Время возвращать должок! — заявляет один из них, тотчас выстреливая в несколько бутылок над баром, осколки которых рассыпаются прямо на ошарашенного бармена, нырнувшего под стойку. Рычаг всеобщей паники незамедлительно поднимает суматоху, приводя присутствующих в хаотичное движения в попытки спастись.       — Какого… — обернувшись на незваных гостей, прищуривается игрок, зафиксировав руку у застежки кобуры.       — Груббер! — не своим голосом хрипит Рик, подрываясь со стула. Рывок — и ножки стола в момент отрываются от пола, развеивая по воздуху колоду карт, пестрящих красными и черными орнаментами. Поддетый синхронным толчком казенных сапог лейб-гвардейцев стол опрокидывается прямиком на игрока, по-прежнему цепко удерживающего Олимпию под локоть. Застигнутый врасплох, он заваливается на спину, своей массивной тушей сбивая попавшихся на его пути бедолаг с ног. Тотчас выскользнув из его хватки, Кушель по наитию отлетает к ближайшей колонне, вместе с противоположной образующей сужение в центре зала, как бы разделяя его на два отсека. Вертикальная резьба болезненно впивается в позвоночник несмотря на отставленные назад руки, позволившие хоть немного смягчить столкновение с мрамором, сохранив пошатнувшееся равновесие. Оказавшись на периферии хаоса, она глушит подступающую панику, стараясь не замечать ушедшее в самые пятки сердце, притаившись после очередных громких выстрелов, бесшумно трепещущее под кожей. Глухой удар — и прямо перед глазами замирают разлетевшиеся во все стороны сучки разломанного после столкновения с физиономией одного из подельников ее клиента табурета. Как и пара-тройка зубов, миг спустя усыпавших пол вместе с осколками стекла, красиво взметнувшими в воздухе мгновение ранее картами и прикорнувшими прямо посреди зала, вопреки воцарившей суматохе, клиентами заведения.       Более внимательно всматриваясь в происходящее, Кушель замечает раскрытую сумку с деньгами. До нее лишь рукой подать — и контракт с Джоном Джунсоном заметно сократится. Однако инстинкт самосохранения не дает ей сдвинуться, удерживая возле колонны, в которую, кажется, еще немного и она и вовсе впечатается безвозвратно. Большой куш не остается без внимания парочки картежников, судя по вцепившимся в потертые ремни сумки рукам с обоих сторон и наставленным друг на друга стволам, намеренных биться до конца в надежде единолично присвоить выигрыш вплоть до последней ржавой монеты.       По наитию дернувшись в противоположную сторону, Кушель врезается в грудь одного из посетителей, в тот же миг сомкнувшего на ее руках свои лапы, заключая в стальные тиски. Происходящее все больше преображается в обыкновенное для сырых улиц города мародерство, жадное стремление к которому пробуждается не только в ворвавшихся головорезах, но и самих посетителях клуба. Чудовищный оскал на двухметровом лысом амбале сопровождает похабный взгляд, отзывающийся не меньшим холодком, чем завязавшаяся в другой части зала перестрелка. Инстинкты срабатывают незамедлительно. Острый носок туфли приходится в область колена, по щелчку пальцев стирая мерзкую ухмылку. Однако попытка вырваться из навязчивых объятий оборачивается неудачей из-за впившихся в ее предплечье ногтей.       — Ах ты…       — Это не твое, — раздается гортанный рык возле уха.       Хруст переломанных хрящей подобно рычагу переключает грузный бас на жалобное поскуливание. Нос амбала впечатывается до основания резким выпадом локтя, нанесшего молниеносный удар снизу. Обвившая ее талию со спины рука намертво прихватывает ее в области живота, окончательно вырывая из насильных объятий. Всматриваясь в искаженную гримасу из-за мужского плеча, за которым она оказалась, Кушель замечает огромную ладонь, удерживающую грубую рукоять кинжала. Кровь брызгает фонтаном на деревянный пол, частично размытая на неказистом лице его собственным рукавом. Однако резкий выпад подметки сапога, пришедшейся в область солнечного сплетения, на корню прерывает какой-либо намек на контр-удар. Качнувшись назад, амбал проигрывает силе гравитации, приземляясь прямиком на один из дальних столиков, с треском разламывая его пополам.       — Цела?       Крепкая рука по-прежнему обвивает ее талию, пока Рик, повернувшись к ней, пытается поймать обескураженные серые глаза, мечущиеся из стороны в сторону.       — Кушель? — мужская ладонь мягко обхватывает ее подбородок. Она тотчас застывает, сталкиваясь с зеркально-чистым взглядом, в суматохе происходящего прикованным только к ней. После чего суетно кивает несколько раз.       Песочная куртка с зелеными нашивками ложится на ее плечи, прикрывая нежную кожу рук и копну прядей.       — Нужно уходить, — так же уверено заявляет он, отпуская ворот форменного жакета.       — Сзади!       В расширенных зрачках, смотрящих поверх его макушки, читается многое. Однако страх подходит ей меньше всего, искажая привлекательные черты лица, пусть всего лишь пару томительных секунд. Подстегнутый ее репликой, Рик быстро разворачивает корпус, замечая толстое древко винтовки, обладающее поистине чудотворным эффектом, способным одним столкновением с височной костью выбить всякое дерьмо из любого головореза, наставившего на него ствол.       — Так тебе, ублюдок, — провожая замертво падающее тело, подает голос Груббер, закидывая дуло винтовки на плечо.       — Спасибо, — скупо бросает Рик, пуская на напарника недолгий взгляд.       — Не стоит, — безмятежно заявляет старший лейтенант, ногой придвинув к себе заветную сумку с выигрышем, вырванную из бледных рук все еще не остывшего мертвеца, намереваясь с лихвой урвать «свое». — Спасение твоей шкуры не более удачного совпадения, — выхватив несколько стопок купюр из нее, добавил он, принявшись на совесть набивать карманы пиджака.       Очередная попытка увеличить свой бюджет едва не стоит правой руки, в сантиметре от которой пронеслась пуля, утонувшая в недрах заветного куша.       — Черт! — понимая, что запахло жаренным, Груббер, подорвавшись с пола, суетно высматривает знакомый силуэт, мелькнувший в дверях уборной. После чего ныряет следом, твердой рукой останавливая захлопывающуюся дверь прямо перед его носом.       — Долго же ты, — хмурым взором встречает его Рик, филигранно подпирая ручку двери толстой рукоятью швабры, скромно стоящей возле ржавого ведра без дела.       — Ты уверен в состоятельности своего плана? Думаешь, забиться здесь — лучший выход?       — Я и не собирался, — холодно констатирует лейтенант, дергая за решетку на окне.       План явно всплыл в его разуме заранее. Иначе запираться в тупике в надежде на милость ворвавшихся головорезов — самоубийство. Притом, далеко не самое милосердное.       — Разве не полиция должна разбираться с этим? — облокотившись на стену, подает голос Кушель, аккуратно следя за отработанным маневром «борьбы» с преступностью.       Две пары фраппированных глаз тот час устремляются на нее, не забывая безмолвно обменяться парой колких фраз.       — Формально… — протянул Груббер, с шелестом почесав щетину на остром подбородке, — … рабочий день подошел к концу.       — По-твоему, я должен их голыми руками положить? — вкладывая в голос крупицу надменности, через плечо бросает Рик, остановив изучающий взор на обескураженных чертах лица. Очередная попытка вырвать решетку с корнем сдвигает погнутые стволы гвоздей, шляпки которых все больше отступают от расшатанных отверстий.       — Милая, у нас пара винтовок с неполной обоймой, — подхватывает разместившийся у стены напротив Груббер, вальяжно сунув руки в набитые карманы брюк. — Как считаешь, по ком они будут стрелять в первую очередь?       Геройская погибель явно не значилась в первых пунктах Лейб-гвардии, в отличии от сорвиголов из разведки не привыкшей столь расточительно прощаться с жизнями. Против дюжины вооруженных преступников, явившихся сюда с конкретной целью — они лишь назойливая помеха, болезненно саднящая в глазах. И пестрящие лошадиные головы на их форме — наиболее ценная мишень, при попадании в которую стрелок получит максимальное количество очков к своему эго.       Суетное дерганье ручки заметно сокращает выигранное ими время. Как и треск натянувшейся швабры, в любой момент способной и вовсе разломаться пополам под натиском нескончаемых попыток пробраться внутрь.       Громкий металлический стук нещадно бьет по перепонкам, вынуждая тут же бросить взгляд на пол, где развалилась сорванная с окна решетка.       — Готово.       Высунувшись из узкого оконца, Рик осторожно озирается по сторонам, после чего выскальзывает прямо на закрытый бак с песком, приземляясь на локти. В случае пожара под землей единственный способ борьбы с ним — природное соединение кремния. Оттого подобные емкости еще при строительстве Подземного города предусмотрительно заложили на каждом шагу, оставляя местным хоть какие-то шансы на выживание. Учитывая, что изначально они представляли наибольшую ценность для человечества, в перспективе являясь представителями высокородных семей. Но все сложилось иначе.       Очутившись на земле, лейтенант более внимательно осматривает небольшой проулок, вслушиваясь в реплики за углом.       — Чисто, — произносит он, осторожно придерживая руки Кушель, когда она выныривает из оконного проема следом, едва не теряя равновесие, отчего копна волос, нависнувшая на лицо, прикрывает всякий обзор. Ощутив на своей ягодице мужскую ладонь, вроде как всего лишь придерживающую ее, дабы уберечь от чересчур стремительного падения, пусть и с неоспоримой настойчивостью, она немного обескураженно сталкивается лицом к лицу с лейтенантом полиции, принимающим ее из рук более предприимчивого коллеги, не отказавшего себе в маленьких радостях пикантной ситуации, похлопав по упругой мышце напоследок.       — Что думаешь? — обращается Рик к выбравшемуся из уборной следом напарнику, присевшему в тени крупного бака.       — Судя по всему, внеплановый рэкет, — всматриваясь в промелькнувшие в проходе силуэты, по-прежнему терроризирующие заведение, с непривычной серьезностью рассуждает старший лейтенант. — Видимо, банда Симидзу окончательно слетела с катушек.       — Может и не они вовсе.       — В любом случае, оставим их внутренние разборки на их милость, — приподнявшись с бака, сообщает Груббер. — Сейчас нужно побеспокоится о собственных шкурах.       Несколько широких шагов к перпендикулярно идущей улице позволяют окончательно убедиться в относительной безопасности улицы. Завтра они вновь посетят карточный клуб, только вот перспективы пребывания в нем будут куда менее радужными. Оттого нужно отхватить весь шарм ночного города с лихвой.       — Ну-с, полагаю здесь наши дороги расходятся, — повернувшись к Рику, протянул он свою ладонь.       — И куда ты?       — Соскучился по большому Джону, — размыкая крепкое рукопожатие, самодовольно заявляет Груббер, предвкушая презрительный взгляд владельца борделя, скрежеча зубами встречающего его в стенах своего заведения. — Так что самое время для визита. Ты то отхватил свое, — покосившись на стоящую чуть поодаль Олимпию, добавил он, сильнее наклонившись к Рику. — И потом… трахать девок под носом их клиентов? Не знал, что ты так умеешь, — доносится затейливый шепот с ноткой наигранного удивления.       — Заглохни, Груббер, — приглушенно осаждает его Рик, слегка поперхнувшись, когда Кушель приблизилась к ним.       — Был рад знакомству, — приветливо роняет старший лейтенант, направляясь восвояси.       — Попроси Маргари, — не уступая в любезности, бросает она ему в след. После чего, выдержав недолгую паузу, интригующе добавляет, окончательно будоража мужскую фантазию. — Не пожалеешь.       Неспешно выступившая на его лице ухмылка сменяется одобряющим кивком и постепенно скрывающимся из-виду силуэтом, вероятно, не брезгующим воспользоваться полезным советом.       — Давние друзья?       — Еще с Кадетского корпуса, — поясняет Рик, провожая спину товарища до ближайшего поворота. После чего, развернувшись в противоположную сторону, движется в неизвестном направлении. — Идем. Я тебе кое-что покажу...