POV Джерарда
— Что насчет этого? — Майки показывает ещё один лист бумаги, на котором красуется вампир в клее с блестками, очерченный металлическим серебряным острием. Обнажив клыки, он рычит, но выглядит это не слишком свирепо. Мой брат морщится через камеру и кидает слегка заинтересованный, но сомнительный взгляд, — Серьезно, Джерард. Когда, черт возьми, ты это нарисовал? — Когда вышла книга, — объясняю, качая головой, как молчаливый жест отбросить рисунок, — мы должны были прочитать её в классе Фитца. Я пытался заставить вампира выглядеть плохой задницей, но даже с моими безумными навыками не смог сделать его страшным. Майки усмехается, откладывая лист в стопку уже просмотренных, и перемещается на следующий. В течение дальнейших почти сорока минут, мы прошлись через некоторые мои старые рисунки, что были убраны на чердак, пытаясь решить, что стоит сохранить, а что следует оставить мёртвым для мира. — Вот этот? — спрашивает Майки, поднимая очередной лист бумаги, но уже с изображением зомби. На этот раз выглядит намного страшнее, чем тот вампир. Разлагающаяся плоть отслаивается, капает и делает видными мышцы, а под ними кости. Я наклоняю голову, изучая мультипликационный образ: чёрная прядка волос завивается, окружая сторону красного глаза, мёртвый взгляд и слегка приоткрытые губы. Легонько ухмыляюсь, мгновенно замечая сходство между нарисованной фигурой и знакомым парнем во Флориде. Это один из моих любительских рисунков, и сейчас я думаю, что с помощью Габриэля, мог сделать что-то лучше. Поэтому киваю. — Можешь мне отправить его? Майки кидает его в кучу, а затем взмахивает руками. — Всё, — говорит он, щелкая костяшками пальцев, откидываясь на спинку стула и всем своим видом показывая, что перебирать старые бумаги — довольно тяжелая работа, — итак, как дела с Фрэнком? — он ухмыляется, — Вы ребята все еще не-совсем-но-совершенно-точно-встречаетесь, правильно я говорю? Хмурюсь, глядя на него через экран. — Да. В смысле… Нет. Я имею в виду… — тяжело вздыхаю и хмурюсь сильнее, — Я не знаю, какого хрена имею в виду. И я не знаю, какого хрена имеет в виду он. Мы просто… мы. Мы Фрэнк и Джерард. Мы не встречаемся. — Но вы абсолютно точно хотите этого, — его вопрос звучит больше, как обвинение. — Я не знаю, какого черта он хочет, — признаю. Майки слышал всё это раньше, но до сих пор он чувствует хорошую возможность на прогресс, — когда я спросил его, он ответил, что мы просто друзья, но друзья не пишут любовные песни друг другу. Они не флиртуют. Они, черт возьми, не делают этого всего. Но я и Фрэнк… Мы делаем. Я говорю с Фрэнком больше, чем с тобой, и это так странно, потому что ты мой брат. А еще он говорит мне вещи, которые обычно говорят своему парню. Во всех смыслах и намерениях мы, как бы, пара. Но когда дело доходит до этого слова: нет. Мы не пара. Мы друзья. Просто друзья. — Он признал, что любит тебя, — говорит Майки, и я киваю, — проблема в расстоянии, которое стопорит вас обоих, — делает паузу, поджимая губы и тихо что-то напевая, задумчиво глядя, прежде чем спросить, — как думаешь, у него есть проблемы с обязательствами? Наклоняю голову набок и продолжаю смотреть на него. — В каком смысле? Я же не предлагаю ему выйти замуж за меня, — в голове мелькает образ Фрэнка в чёрном, аккуратно выглаженном, смокинге с красным шёлковым галстуком. Его волосы смазаны гелем для укладки и выглядят сальными, как обычно принято. Возможно даже, что его стиль смахивает на Джонни Деппа в «Cry Baby». Что если Фрэнк носит кожаную куртку тоже? И ездит на мотоцикле? Блин, привлекательный образ… Трясу головой, заставляя себя сосредоточиться на Майки. Он просто пожимает плечами. — Понятия не имею. Может быть, Фрэнк боится вступать в отношения. Вспоминаю всё, что знаю о предыдущих отношениях Фрэнка, хоть и не так много. Например, что-то было с Джамией какое-то время… Он еще не догадывался, что я знаю её в лицо, поэтому, когда он упомянул её имя, я притворился, что не знаю о её существовании. Их отношения умерли так же быстро, как и начались. Насколько я понял, Фрэнк имеет не лучшую репутацию с отношениями. Я не уверен, почему… Он хороший и милый, смешной и талантливый, страстный и искренний. Нет смысла думать о том, что он не мог найти человека, который видел все, что в нём есть. Возможно, Майки прав: быть может, Фрэнк не способен оставаться верным, или ещё не нашел кого-то, с кем предстоит остепениться, или он просто боится быть привязанным к одному человеку. Так или иначе, причина быть должна. — Даже если он и боится обстоятельств, как я могу узнать? Помимо того, чтобы просто спросить. — Ну… — Майки задумывается, пожимая плечами, — Он упоминал о некоторых своих друзьях, верно? Ты когда-нибудь встречал одного из них? — Я даже не встречался с Фрэнком, — закатываю глаза. Но когда вопрос доходит до осознания, слегка смущаюсь, — нет, на самом деле. Если подумать, то я никогда не видел ни одного его друга во время нашего разговора. Подожди, — трясу головой, отматывая на несколько месяцев назад. Это был канун нового года: кто-то из его друзей был у двери, когда мы разговаривали. Я слышал немного их разговора на заднем плане, и когда тот незнакомый голос спросил, есть ли у Фрэнка планы, он ответил, что мастурбирует. Но он не мастурбировал. Он говорил со мной. В то время это не казалось такой большой проблемой. Он просто пошутил. Это не вызвало подозрений до тех пор, пока мне в голову не пришло, что Фрэнк не просто шутил со своим другом, он врал ему. Я рассказываю кусочек воспоминания Майки, чей хмурый взгляд становится глубже с каждым моим словом. — Получается, ты никогда не встречал никого из его друзей. Они могут даже не знать о том, что ты существуешь. Эта мысль словно удар в грудь. Фрэнк держал меня в секрете. Я не ждал того, что он будет хвастаться мной в своем общежитии, но, полагаю, кому-нибудь он все же мог рассказать. Конечно, только мой брат и Боб знали о моей дружбе с Фрэнком, но это уже довольно много, учитывая то, что это практически единственные люди, которых я знал. Если бы Фрэнк рассказал кому-нибудь из своих друзей, то это соответствовало обязательствам. Он утаивал мое присутствие от них. Но почему? — Как ты думаешь, он стыдится меня? — спрашиваю у Майки, одновременно с этим ненавидя то, как звучит мой голос в собственных ушах в такие моменты. Какой-то плаксивый и жалкий. — У него не может быть никакого смысла стыдиться дружбы с тобой, Джерард, — он пристально смотрит на меня, утверждая, — он написал о тебе песни и опубликовал в ютуб, заявляя на весь мир. Почему бы ему стоило делать это, если он стыдиться быть твоим другом? — Предположим, — пожимаю плечами, — он не сказал никому из друзей обо мне, потому что… Это не проблема с обязательствами. Это секретно. Я — его маленький грязный секрет. Майки долго жует губу. Так долго, что я уже начинаю беспокоиться о том, что он ее съест вовсе, если мы помолчим ещё немного. В конце концов, он вздыхает. Похоже, хочет сказать что-то успокаивающее, но слова не клеятся. Вместо этого, пожимает плечами и снова вздыхает. — Может быть, спросишь его? — Спросить у Фрэнка о проблеме с обязательствами? — моргаю несколько раз. — Нет, — Майки отрицательно качает головой, — спроси, знают ли его друзья о тебе. Ну, или спроси, можешь ли ты встретиться с одним из них. Только одна мысль о встрече с другим незнакомцем в интернете и позволить увидеть себя через крошечную камеру, пугает меня. Что если они возненавидят меня? В этот момент в голову приходит мысль намного хуже, чем эта. Что если я попрошу Фрэнка о том, чтобы встретиться, а в ответ получу твердое: «нет»?***
В тот вечер я почти весь дрожу от нервов при входе в скайп. Это наше обычное время, и когда экран наконец загружается, я вижу, Фрэнк уже там. Мгновенно получаю от него сообщение. От frankstein: «приветик, ты онлайн?» Конечно же он мог видеть маленькую зеленую точку, которая сигнализировала о том, что я уже вошел в систему. Мне не нужно было писать сообщение в ответ, но я делаю это. Простое «да». Через секунду появляется небольшое окошко, спрашивающее, согласен ли я принять звонок от Фрэнка. Прежде чем ответить, сложив желтый листик пополам, закрепляю его на верхней части ноутбука, блокируя обзор камеры. Я ничего не говорю, просто смотрю на него и надуваюсь. Фрэнк, прислонившись к стене, проходится рукой сквозь грязные черные волосы, взъерошивая их. Похоже, ему не помешало бы вымыться. При тёмных кругах под глазами и хмуром виде он всё ещё оставался самым великолепным человеком, которого я когда-либо видел. — Ты прячешься, — говорит он, складывая руки и хмурясь, — ты в порядке? — Я не знаю, — пожимаю плечами, говоря твердым голосом, — я больше ничего не знаю, Фрэнк. Он удивленно вскидывает брови. — Ладно, ты злишься, — он обеспокоенно подмечает, — что случилось? — Ничего не случилось, — признаюсь, глубоко вздыхая. Я не злюсь на него, не совсем. Часть меня чувствует, что следовало бы, но больше всего это выливается в грусть. Это может стать важным определяющим моментом в нашей дружбе, и, возможно, даже шаг в сторону или от отношений. — Ну, так в чем дело? — Фрэнк осторожно спрашивает, — Ты говоришь… по-другому. Расстроенно. Еще один глубокий вздох. Я провел несколько часов после того, как мы с Майки закончили разговаривать, за тем, как начать эту тему. Но даже после столь долгого времени не пришел к выводу. Потому что постоянно лишь жаловался. Фрэнк хмурится, когда не отвечаю. — Эй, — мягко говорит он, — ты ещё там? — Да, — слегка ворчу, — я здесь. Я просто… думаю. — Могу ли я взглянуть на тебя, пока ты думаешь? — спрашивает он, и я вижу, как крошечная улыбка расплывается по уголкам его губ, — Я хочу видеть твоё прекрасное лицо, это всегда делает мой день немного ярче. Дерьмо… Он опять со смешанными знаками. Я должен был вздохнуть достаточно сильно, чтобы он смог услышать с динамиков, потому что снова хмурится. — Милый, можешь ли ты просто взглянуть на меня? Черт возьми, даже со всей моей неопределенностью, я ничего не могу с собой поделать. Немного улыбаюсь. — Хорошо, но при одном условии, — вспоминаю момент несколько месяцев назад, когда использую ту же тактику. Фрэнк тоже должен помнить, потому что теперь усмехается. — Все, что угодно. С выдохом, убираю листок. Улыбка Фрэнка расширяется, и на этот раз он выглядит искренне счастливым. — Я скучал по этому личику, — говорит он. Чувствую, как к щекам приливает румянец, и не двигаюсь, чтобы спрятать это. — Ты стесняешься меня? — выпаливаю вместо этого. Фрэнк удивленно смотрит. Он долго молчал, смущение в основном затуманивало его превосходные черты, а после молча покачал головой. — Что? Прикусываю губу. Мои щеки вспыхивают снова. Это то, почему я хотел, чтобы листок был на камере, потому что теперь не могу скрыть своё лицо. Успокаиваюсь, слегка пожимая плечами, и опускаю взгляд на колени. — Мне любопытно, — мой голос низкий, в основном лишенный эмоций, — знает ли кто-нибудь из твоих друзей о моём существовании? Смотрю на Фрэнка, чтобы увидеть то, как он смотрит вниз. — Нет, — признает он, — я никому не сказал. Моя челюсть сжимается. Не знаю, чувствовать ли облегчение, что он отвечает честно, или обиду, потому что это подтверждает мои подозрения: я — его грязный маленький секрет. — Почему? Это из-за того, что ты стесняешься быть моим другом? Фрэнк снова удивленно смотрит, качая головой. — Нет. Конечно же, нет. Я не стесняюсь тебя, Джи. Почему же ты так думаешь? — Потому что никто из твоих друзей не знает обо мне, — пожимаю плечами, поджав губы, — я рассказал своему брату о тебе, и даже мой сосед по комнате знает. Мне просто кажется странным, что ты никогда не упоминал обо мне при своих друзьях. Это похоже на то, что ты меня прячешь. Фрэнк снова качает головой, вздыхая. — Нет, это не так, — уверяет он, — я просто… Я не рассказывал никому из своих друзей, потому что тогда бы они захотели встретиться с тобой. Но я знаю, как ты относишься к людям, и не хотел приглашать в групповой звонок, потому что считал, что это подавит и заставить чувствовать себя неудобно. Я бы не хотел, чтобы ты чувствовал это, если бы не был готов. Мои друзья неумолимы. Он замолкает, и, честно говоря, я чувствую стыд. Неправильно было с моей стороны сомневаться в нем, но меня предавали и оставляли так часто, что я больше не ждал дружеских отношений. Я думал, что в какой-то момент Фрэнк оставит меня, как и все остальные. Если бы я был недостаточно важен, чтобы, по крайней мере, упомянуть меня при друзьях, то я был легкодоступен. Он мог выбросить меня и сделать вид, будто я никогда не существовал. Я знаю, что большая часть моей логики — не что иное, как чрезвычайная неуверенность в себе, но мне нужно было знать еще кое-что. Мне нужен он, чтобы успокоить меня, что я не просто тот, кого можно использовать и выбросить. — Фрэнк? — спрашиваю. Мой голос звучит тихо, когда, наконец, могу говорить. — Да, — Фрэнк отвечает и слегка наклоняет голову набок. — Могу ли я, — нервно прикусываю губу, — встретиться с одним из твоих друзей?