***
Она встретила Дилтона Дойли, когда пришла увидеться с семьей на День благодарения. Хотя она все же и обвинила свою мать в том, что… ну, ее мама… Бетти не могла не осознавать, что в какой-то степени во всем была виновата ее старшая сестра. Полли вышла замуж, когда ей было двадцать три, и теперь у нее был восьмимесячный ребенок. Традиционно Бетти не приходила домой на День благодарения, но в тот день она сделала исключение, потому что хотела увидеть свою племянницу. Она знала, что скорее всего придется выслушивать раздражающие замечания «свахи», (последний раз, когда Бетти была летом в Ривердэйле, ей тут же вручили Эсмеральду, и не прошло и двух минут, как мама посоветовала Бетти воспользоваться проверенным сайтом знакомств, не из тех, где на страницах размещают разную чепуху, а платный, на котором Элис вроде видела симпатичных студентов-медиков), но она никак не ожидала встретить здесь Дилтона. Полли, как и мамочка, вышла замуж за свою школьную любовь. Полли, как и мамочка, родила ребенка. У Бетти, самые длительные отношения которой были в начале старшей школы и продолжались всего лишь около полугода, не было возлюбленного, о котором можно поговорить. Она знала, что вызвала у матери некоторое беспокойство, когда не сразу вступила в женский клуб* и не сразу кинулась искать любовь в колледже, что, очевидно, было не менее важно. Тем не менее, Элис не была слишком настойчива в отношении личной жизни дочери и сначала даже вроде понимала преданность Бетти своей карьере и ее безосновательный разрыв с парнем после окончания колледжа. Когда же Полли изо всех сил пыталась забеременеть, а дни рождения Бетти продолжали проходить без участия нового парня, то непреклонная преданность воплощению идеальной американской семьи Куперов с ценностями пятидесятых годов победила в Элис. Входит Дилтон. День благодарения чисто гипотетически не был их первой встречей — они учились в одной школе, хотя он и был на год младше Бетти. Однако девушка совсем его не помнила, и его появление на кухне родителей ошарашило ее. Отец был в редакции. Полли, Джейсон и малышка Эсси были у Блоссомов. Бетти сидела за столом в старой толстовке с неряшливым пучком на голове и с удовольствием доедала кусочек пирога. Ее мать заявила девушке, что Дилтон случайно к ним зашел и у нее есть кое-какие дела, а также было бы неплохо, если бы Бетти не дала гостю скучать. Бетти смутилась, щеки пылали жаром, но она выросла в этом доме, и данная ситуация не была чем-то невыполнимым. Она одарила Дилтона деланной улыбкой, сочувствующим тоном извинилась за поведение матери и спросила, не хочет ли он чашку кофе и кусок пирога. Он принял оба предложения и, сидя с парящей кружкой у локтя и куском ванильного мороженого, медленно тающего на куске пирога, продолжал производить ужасное впечатление. Он учился в аспирантуре, получил степень магистра по психологии и был абсолютно уверен в высоте своего интеллекта. Он был высокомерен в этой уверенности и от этого пренебрегал многими вещами: популярными телепередачами, спортом, удовольствием молодых людей от общения в барах. Ей показалось, что над ним издевались в школе. Он был выживальщиком, имел коллекцию оружия. Он мало читал ради удовольствия. Короче говоря, он был не в ее вкусе. Она довольно быстро поняла, что находится он здесь по своей воле, (Бетти уже видела в мыслях, как мать дает ему ее фото, чтобы он мог посмотреть на нее и оценить) только понять его намерений ей это не помогло. Когда она кивнула, пытаясь передать хотя бы малюсенький интерес (из вежливости) ко всему сказанному, она начала прикидывать, как от него избавиться. Сказать, что живот заболел? Извиниться и сказать, что она собиралась уехать обратно в город? — Ты в порядке, Бетти? — спросил он, протягивая руку к ней через стол. Она прижала руки ближе к телу. — Кажется, будто ты где-то не здесь. Она бросила на него взгляд, слегка приподняв бровь. — Что, прости? — Я прекрасно тебя понимаю. Чисто теоретически, конечно. Лично я с таким не сталкивался. Для лиц с психическими заболеваниями праздники могут быть… Реальность того, что он знал о ней и кто сказал ему это, сразу же ударила по Бетти, и тут стул с громким звуком поцарапал пол, когда девушка вскочила, не в состоянии контролировать руку, сжимающуюся в кулак. — Дилтон, — сказала она, — мне придется попросить тебя уйти. Он даже не встал, а просто отклинулся на спинку стула, считая ее за интересный образец для исследования. Ужасно, когда на тебя смотрят именно так. — Твоя мать сказала, что у тебя бывают вспышки, — сказал он, наблюдая за ее кулаком, который девушка хотела использовать минуту назад. Когда Элис вернулась, то обнаружила в доме драку, которая закончилась слезами Бетти, чувством предательства, незащищенности и боли. После чего ее мама уже крепко держала в руке бокал вина. — Именно поэтому, Элизабет, — сказала ее мать, — тебе и нужен хороший мальчик, как Дилтон.***
После нескольких минут разглядывания экрана мобильного, будто он сможет помочь ей найти выход, Бетти встает, идет к раковине и умывает лицо холодной водой, надеясь, что холод выведет ее из оцепенения. Когда она возвращается на просторную кухню, украшенную в мраморных и золотых тонах, на столе все еще стоят тарелки с блинами, фруктами и круассанами, оставшиеся от позднего завтрака, выложенного как огромный остров. Вероника оставалась на том же самом месте, где и была, когда Бетти ее оставила. Она сидела на мягком барном стуле и что-то листала в телефоне. Девушка подняла взгляд и широко улыбнулась, услышав шаги Бетти, но затем ее улыбка начала увядать. — Что случилось? — спросила она, отложив телефон в сторону. — Это, — вздохнула Бетти, садясь на соседний стул, — была моя мама. — О-оу, — слегка пропела Вероника, а ее взгляд стал темнее и тяжелее. Бетти видела отца Вероники столько раз, что даже можно посчитать на пальцах одной руки, но иногда она замечает черты самого Хирама и его нотки «беспощадности крестного отца» в лице своей подруги. Это вызывает у нее некое беспокойство о том, что Вероника может вытворить при встрече с ее матерью. Иногда она искренне верит, что Вероника с этим же тяжелым взглядом может вывести неидеальную Элис Купер на чистую воду, будучи даже просто вежливой. — Да, — Бетти накалывает клубнику на вилку, а затем решает, что не хочет ее есть. — Помнишь Дилтона? Вероника недовольно фыркает. — Как его забудешь? — Она пригласила его на Рождество. Его и родителей. — Что за… — она закрывает рот прежде, чем сорвется на оскорбление в адрес Элис. Когда она, кажется, пыталась сдержать свой гнев, она что-то бормотала себе под нос на испанском, а затем вернулась к обычному тону. — Надеюсь, ты сказала, что ей сделать с этой дурацкой затеей? — Нет, — тихо говорит Бетти, не желая встречаться глазами с Вероникой. — Я была… в таком шоке. Я думала, что она просто продолжает о чем-то говорить, даже не желая выслушать меня, и я… Боже, Ви, у меня было чувство, будто я снова вернулась в среднюю школу. Вероника сочувственно опустила голову. — Только это уже не так, Би. Ты уже взрослая женщина и должна сама принимать решения. Ты можешь сказать матери что-то против, ты же делала это раньше! Ты сделала это на День благодарения, — она продолжила раздраженно и требовательно. — Боже, она когда-нибудь извинялась за это? — Нет, никогда, — мягко ответила Бетти, силясь, чтобы снова ногтями не оставить на ладонях шрамы в виде полумесяцев. Ее мать — не тот человек, который будет признавать что-либо, будь то поражение или неправота. — Я думала о том, чтобы не приезжать домой на праздники, остаться здесь, заказать еду или заняться чем-нибудь еще, но когда я сказала об этом Полли, то она позвонила мне в слезах и сказала, что я обязана быть там, ведь это первое Рождество Эсси, так что… — Ну, во-первых, это звучит угнетающе, и очевидно, если бы ты не поехала на Рождество домой, то ты бы поехала с моей семьей на Сент-Бартс. Но я знаю, как ты любишь свою племянницу, и я знаю, что ты споткнулась о собственное чувство вины, поэтому любая попытка убедить тебя, что загорать на пляже лучше, нежели сидеть в Нью-Йорке — вероятнее всего, дохлый номер. — Возможно, — отвечает Бетти извиняющимся тоном и слегка улыбается одним уголком рта. — В таком случае, ты должна показать Элис, что ты можешь постоять за себя. Ты — творец своей судьбы, Бетти Купер, — Вероника настойчиво барабанит наманикюренными пальчиками по пустой кружке: явный признак того, что она что-то тщательно обдумывает. — Хочешь знать, что бы сделала я? Бетти наконец-то съедает кусочек клубники с вилки. — Почему нет? Вероника наклонилась вперед. Взгляд перестал быть тяжелым, а в глазах замелькало озорство. — Я бы привела в дом худший кошмар Элис Купер, — она ухмыльнулась. — И у меня на примете есть отличный кандидат. — Что? — спрашивает Бетти, в замешательстве дернув носом. — Что ты имеешь в виду? — Привести в дом анти-Дилана, — говорит Вероника, становясь все более оживленной. — Привести домой последнего человека, которого твоя мать когда-либо хотела видеть твоим парнем. Посмотрим, кто первый испугается, Би. Подойди к двери в своем лучшем рождественском свитере с оленями и скажи с широкой улыбкой: «Дорогая мамочка, я хочу представить тебе любовь всей моей жизни — Джагхеда». Глаза Бетти расширяются сами собой. — Джагхед? — повторяет она. — Джагхед Джонс? Лучший друг твоего парня, как правило, по жизни разочарованный во всем мире, бывший член банды и растатуированный по периметру всего тела, этот самый Джагхед? Вероника просияла: — Разве не чудесно? Я имею в виду, боже, да, этого самого Джагхеда. Я бы не смогла найти никого лучше, если бы сама все это не придумала. — Ви… нет. Все это… нет, я не могу так поступить. Я едва знаю Джагхеда… — О, Бетти, успокойся, я же не прошу тебя спать с ним, — отвечает Вероника, опровергая все аргументы Бетти. На ее лице снова хитрая ухмылка, она закусывает нижнюю губу и поднимает одну бровь, снова предлагая, — я прошу лишь притвориться, что ты от него без ума. — Вероника! — Би, — Вероника берет ее за руки и прижимает к груди, — представь лицо своей мамы. Не придавая этому значения, Бетти действительно представляет. Реакция Элис на то, что ее безупречную, невинную, маленькую дочурку охомутал бывший член банды байкеров, нужно признать, будет бесценна. — Видишь, — говорит Вероника, уловив легкую улыбку на губах Бетти. Бетти трясет головой и закусывает губы, чтобы стереть эту приносящую удовольствие картинку из головы. — Итак, что именно ты предлагаешь? Я прошу Джагхеда, парня, которого едва знаю, чтобы… он притворился моим парнем на несколько дней? — Именно. Она бросает на Веронику скептический взгляд. — И ты думаешь, что он согласится? — Почему нет? — говорит Вероника Лодж, которой практически никто никогда не отказывал, веселым тоном. — У него никого нет. А ты секси… я не говорю, что между вами что-то произойдет, — добавляет она, слегка прикрыв глаза, когда Бетти порывается что-то сказать, — я просто говорю о том, что на вас приятно смотреть, и вы очень очаровательная парочка. Мы с тобой, конечно же, купим все подарки, которые будут «от него», чтобы все выглядело убедительно, а ему не пришлось бы тратиться. Я знаю, что семейство Куперов помешано на идеальности, поэтому будет отличная пирушка, а что я точно знаю о Джагхеде — он любитель поесть. И, — Вероника немного успокаивается, — у него в семье не все в порядке. Поэтому провести Рождество в приятной компании для него как манна небесная. — Не знаю, — неуверенно бормочет Бетти, жуя нижнюю губу. Все это кажется ей странным, она никогда не встречалась с кем-то понарошку. — Подумай об этом, дорогая, — говорит Вероника. — Но когда будешь думать, не забывай о том, как удивится твоя мама. Я знаю, что ты это уже представляла. Бетти одаривает ее улыбкой. — Я подумаю, — обещает она. — Отлично, — с теплотой говорит ей Вероника, затем бросает взгляд на кухню и останавливает его на бутылке шампанского. — «Мимозу»? Сейчас воскресенье, десять тридцать утра, и у Бетти полно работы, которую нужно сделать на будущую неделю, но после этого разговора с мамой… — Да, — говорит она, — пожалуйста.***
Бетти действительно раздумывает над этим — она размышляет о реакции своей матери не раз, но к концу недели она совсем выбрасывает это из головы. Эта затея под силу Веронике, которая серьезно ссорится со своей мамой, Гермионой, по крайне мере раз в год. Но Бетти достаточно консервативна во всем, что касается отношений (по крайней мере, она думает, что это так), и она совсем не умеет врать. Учитывая тот факт, как мало она знает о Джагхеде Джонсе, она не уверена, что сможет хоть кого-то убедить, что встречается с ним, не говоря уже о том, что любит его. Она не выбирала его себе в друзья, у них дружба по сложившимся обстоятельствам: Вероника — ее лучшая подруга, Арчи — его лучший друг, следовательно, они с Джагхедом довольно часто оказываются в одном и том же месте в одно время. Он — не из тех друзей, которых она может попросить об огромном и, вероятно, неловком одолжении. В пятницу вечером, когда она направляется к Веронике, чтобы подготовиться к походу в какой-то бар, куда Вероника отчаянно жаждет сходить, она больше не думает о том, как выжить на Рождество, а думает лишь о том, как пережить ближайшие несколько дней и долгих ночей, потому что ей нужно успеть закончить всю работу прежде, чем руководство уйдет на заслуженный отдых. Она уже очень устала и искренне надеется, что Вероника наколдует ей что-нибудь с макияжем. Вероника встречает ее теплыми объятиями и расспросами о том, как прошел ее день, затем резко возвращается к теме, о которой Бетти уже и забыла: — Итак, Би. Ты подумала над моим предложением? — Да, я думала об этом, — говорит Бетти, пытаясь выпрямить волосы после того, как сняла шапку. — Я не смогу, Ви, и… Лицо Вероники становится немного грустным. — Почему нет? Бетти одаривает ее кротким взглядом. — Я никогда не смогу спросить его об этом, и… — Так дело в этом? — спрашивает Вероника. Она хватает Бетти за руку и тянет в гостиную. — Это маленькая соринка, которую я легко достану из глаза, — она улыбается. — Я сама у него спрошу. Джагхед! Они останавливаются в гостиной, где Джагхед и Арчи сидят на разных диванах, склонившись вперед и уткнувшись в экран видео-игры. Бетти ошарашена их присутствием, но в глубине души полагает, что стоило догадаться. Обычное явление для них обоих: одно и то же место, одно и то же время. Игра приостановлена, и Джагхед оборачивается на вошедших, а его растрепанные волосы как обычно падают на глаза. — Да? С блаженной улыбкой на лице Вероника заявляет: — У меня есть для тебя предложение.***
Джагхед прошел через многое ради Арчи. Как-то раз, когда им было по двенадцать, Арчи стащил из игровых автоматов несколько двадцатипятицентовых монеток, поэтому Джагхеду пришлось вытащить их из старого, сломанного и давно забытого таксофона. Когда его все же неизбежно поймали (даже у владельцев игровых автоматов есть свои моральные принципы), Джагхед взял всю вину на себя, чтобы отец Арчи ни о чем не узнал, а его членство в футбольной команде средней школы не оказалось под угрозой. Затем, когда четыре года спустя Джагхед официально вступил в отцовскую банду байкеров, Арчи «абсолютно случайно» поцеловался с девушкой одного из молодых ребят. Убеждать Свит Пи не надирать задницу Арчи было тринадцатым подвигом (только Джагхеда, а не Геракла), похожим по масштабам лишь с тем дерьмом, которое он разгребал полгода спустя, когда поддерживал «не совсем продуманный» план Эндрюса, заключавшийся в том, чтобы вызвать копов на другую банду, с которой они соперничали. Но самое хреновое поджидало чуть позже, когда Джагхед ушел из банды (сама по себе жуткая история), а после жизнь стала немного легче, нагоняи из-за Арчи стали менее жестокими и непреодолимо-тошнотворными. В качестве хорошего примера: нынешняя девушка Арчи, Вероника, скромненькая-маленькая-богатенькая девушка, у которой каблуки чуть-чуть острее ее языка, из Верхнего Вестсайда. Джагхеду приходится терпеть Веронику, хотя все и не так плохо, как он ожидал. Они довольно-таки хорошо ладят и имеют больше общего (не только любовь к спорам и невыносимый характер), чем он ожидал. Проблема же, если она есть на самом деле, а не просто сидит в его голове (как большинство вещей), заключается в том, что у Вероники как и у Арчи полно планов. И они, как и у Арчи, не всегда хорошо продуманы. Как пример: сейчас она предложит что-то неадекватное. — Ты хочешь, чтобы я что? — опережает ее Джагхед, глядя на Веронику. — Я хочу, чтобы ты отпраздновал Рождество с семьей Бетти и притворился ее парнем, чтобы побесить ее мать, — говорит Вероника, все так же улыбаясь. Он в шоке. Это действительно самое странное, о чем его когда-либо просили, несмотря на то, что как-то раз он незаконно держал дома змею пару дней. Он переводит взгляд на девушку, стоящую рядом с Вероникой, и понимает, что она чувствует себя так же неловко, как и он сам. Бетти Купер, лучшая подруга Вероники, и, он полагает, его подруга по воле случая. Они «потому-что-наши-лучшие-друзья-трахаются», а не «давай-дернем-по-стаканчику-в-баре» друзья. Но в их дружбе нет ничего плохого. Как правило, Джагхед не очень-то любит заводить новых друзей, потому что люди, в худшем случае, предают, а в лучшем — создают неудобства, а из неудобств вытекает ряд разного вида последствий. Поэтому он склонен придерживаться лишь парочки людей, которых он знает и которым доверяет, как, например, Арчи. Но из всех новых знакомых, с которыми он был вынужден общаться, в принципе, из-за Арчи, Бетти — одна из самых хороших. Она никогда не относилась к нему как-то плохо, и он может лишь сказать, что она трудолюбивый и целеустремленный человек, которого он уважает, с искренней улыбкой. Вымирающий вид людей, у которых худшее качество — излишняя забота о других. Они не так близки, поэтому он не особо понимает, почему при малейшем упоминании о матери Бетти, у Вероники дергается уголок губ. Так или иначе, он поддерживает любое восстание против родителей, даже понимая, что их с Бетти случаи явно отличаются. Все-таки это чересчур. — Я даже не знаю, с какой стороны подойти к этому вопросу, — говорит он, откинувшись на спинку дивана и опустив консоль. Он надеется на помощь Арчи, но он так же удивлен предложением Вероники. — Я объясню, — отвечает Вероника, садясь рядом с Арчи. — Мать Бетти решила начать карьеру сутенера, а Бетти — ее единственный клиент, который не в восторге от бесплатной услуги. Тут ходит идиотское поверье, что, если Бетти не замужем и не нарожала кучу детей, значит умрет в гордом одиночестве, поэтому нашла для нее прекрасного принца, который должен ее устроить. — Ее устроить, — подчеркивает Бетти, впервые что-то сказав. — Не меня. — Не Бетти, — повторяет следом Вероника. — На дворе двадцать первый век, и быть незамужем, когда тебе слегка за двадцать, не преступление. Бетти, конечно, против всего этого, но, к сожалению, ее мать, видимо, настоящая ведьма, раз ее это ни капли не заботит. Учитывая все это и то, что мою Бетти уже просто загнали в угол, у меня появился прекрасный план, как разозлить к чертям Элис Купер. Для этого мне нужна твоя помощь. Джагхед медленно моргает. Прошло всего две минуты, а у него уже от всего этого заболела голова. — Почему? — спрашивает он. — Почему ты? — проясняет Вероника. Он кивает, и она продолжает. — Ну, вероятно, ты — полная противоположность идеального зятя Элис Купер. Ты постоянно сердитый и задумчивый. Эдакая хромированная машина, от которой вешаться хочется. Не парься, некоторые девушки без ума от такого, ну, все эти бандитские штучки, ты же понимаешь. Но явно не мечта для будущей тещи. Без обид. — Трудно не обижаться после этого, — сухо говорит он, поворачиваясь к Бетти. — И ты в деле? Она все еще стояла и, видимо, чувствовала себя еще более неуютно: руки постоянно ерзали, а глаза опущены в пол. — Я больше не могу терпеть весь этот кошмар, — наконец говорит она, закусывая нижнюю губу, и садится на противоположный конец дивана от Джагхеда. — Нужно что-то с этим делать. Она не хочет ничего слушать, и я… Это лучше, чем совсем ничего. Она поднимает на него смущенный взгляд, в котором читалось изнеможение от происходящего, отчего неожиданно у него закололо в сердце. — Я обо всем позабочусь. Я имею в виду, моя мать, конечно, не в себе, но она отменно готовит. И… ты не обязан соглашаться, я знаю, что просить о таком — сумасшествие. Так и есть, но инстинкт склонял его согласиться. Может, это все из-за разговора с сестрой, после которого он осознал, что проведет очередное Рождество без нее, поэтому, безусловно, это будет хороший шанс отвлечься. Может, это двойственные чувства к запасному плану — ежегодному китайскому фестивалю в резиденции Эндрюса. Может, потому что он знает, какого это — жить под родительским каблуком. А может потому, что Бетти — абсолютная противоположность человеку, который может сотворить что-то сумасшедшее, и, если она просит, значит, ей это действительно необходимо. Поэтому он поднимает консоль, игнорируя всех на пару секунд, и включает новую миссию. — Окей, я в деле.***
Они договорились встретиться у станции «Восемьдесят шестая стрит» в полдень двадцать третьего декабря. Это не особо близко для них обоих, но Джагхед арендовал автомобиль в «Энтерпрайз Рент-Э-Кар», который расположен в нескольких кварталах от него, чтобы избежать манхэттенских пробок, насколько это возможно, до тоннеля Линкольна в Джерси. Бетти согласилась без малейших колебаний, поэтому он думал, что это не вызовет никаких проблем. Когда же он поднялся по ступенькам эскалатора, он осознал свою ошибку. Она стояла в сторонке, на ее плече висел потрепанный рюкзак, завязанный за лямки на животе, а возле ее ног стояли два чемодана. В отличие от нее, у Джагхеда была лишь небольшая сумка, в которой были вещи на пару дней, несколько важных мелочей и ноутбук. И даже место осталось. — Решила переехать к мамочке? — спрашивает он, подходя к Бетти и подняв в любопытстве бровь. Она поворачивается на звук голоса и улыбается ему широко и искренне. — Ни дай бог, — говорит она. — Тут подарки для родителей, Полли, Джейсона, для тебя от меня, для меня от тебя, плюс много вещичек для Эсси. И одежда. Джагхед берет за ручку самый большой чемодан. — Я мог бы сначала взять машину, а потом забрать тебя, — говорит он, удивившись тяжести сумки. — Ты все это на метро тащила? — ворчит он, направляясь к выходу. Бетти застенчиво пожимает плечами. — Я и так попросила тебя об огромном одолжении. Это был бы уже перебор. Он слегка нахмурился и покачал головой. — Кто страдает раньше, чем нужно, тот страдает больше, чем нужно, — цитирует он, выводя ее на улицу. — В нашем случае, это ты, — поясняет он, поворачивая на запад. Она следует за ним, волоча за собой другой чемодан. — Ты правда увлекаешься римской философией? Джагхед смеется. — Я увлекаюсь всем, что помогает мне вдохновиться, чтобы писать свою книгу, — он замедляет шаг, чтобы поравняться с ней. — Ты пишешь книгу? — спрашивает Бетти, а ее хвост забавно подпрыгивает во время ходьбы. — Я думала, что ты в политической сфере. — Я же не для «Таймс» пишу, — говорит он. — Она… на любителя, я думаю. Про убийство в Олбани. Нам с Арчи тогда было по пятнадцать лет. Вроде как преступление. — Современный Капоте**, — комментирует она. — Думаю, это интересно. Он поднял бровь, глядя на нее. Многие по-разному отзывались о том, что он пишет книгу, но слово «интересно» никто из них не употреблял. — Правда? Она снова одаривает его своей миленькой улыбкой, когда они оказываются на западе «Восемьдесят третьей», и впереди уже виднеется арендная компания. — Почему нет? — спрашивает она, искренне смутившись. — Что-то типа «Хладнокровного убийства»***? Вот это да. Джагхед замедляет шаг и смотрит на нее с удивлением. — Да, именно. Это именно то, к чему я стремлюсь. Откуда ты… — Если вам было пятнадцать, то я уверена, что это преступление сильно на вас повлияло, — размышляет Бетти, слегка краснея. — Может, вы и были немного старше Горди Лашанса****, но все же. — Горди придурковат, — шутит Джагхед, улыбаясь на то, с какой легкостью Бетти заливается смехом. — Я предпочитаю думать о себе как о Горди, но с эстетикой Криса Чамберса****. Они подходят к фасаду «Энтерпрайз Рент-Э-Кар», и он держит дверь, пропуская Бетти. — Определенно, — соглашается она и одаривает его улыбкой вместо благодарности. — Ты действительно больше похож на Ривера Феникса*****. Если как-нибудь решишься показать свою работу, то мне было бы интересно почитать. Он запоминает ее слова. Не то, чтобы он любил показывать свою работу, находящуюся еще в процессе сочинения, но никто и не спрашивал почитать. Кроме того, прошло только пять минут, а ей уже удалось забросить удочку. Наверное, если кто-то и сможет посоветовать что-то дельное, то это явно она. — Я дам тебе знать, — отвечает Джагхед и подходит к стойке.***
Чтобы добраться до Ривердейла, требуется чуть меньше двух часов, но по крайней мере двадцать пять минут они потратили на то, чтобы застрять в пятимильной зоне возле тоннеля Линкольна. Все идет хорошо, хотя Джагхед думал, что между ними будет доминировать неловкое молчание, но разговоры с Бетти текут рекой. Он узнает, что она тоже была журналисткой до переезда, а ее родители ведут местную газету в своем городе. Об этом, конечно, можно с ними поболтать, но раз все затевается ради того, чтобы его там ненавидели, Джагхед не уверен, что есть толк это запоминать. Спустя час в пути Бетти начинает подпевать радио. Сначала он не возражает, потому что у нее красивый голос, который подходит только настойщей принцессе Диснея, кем он и считал ее с момента их первой встречи. После трех исполнений разных песен Тейлор Свифт, Джагхед решил, что караоке на сегодня достаточно. Вместо этого, Бетти убивает время рассказами о своей семье, выстраивая для Джагхеда полную картинку. Какую-то часть информации он уже знал по слухам, а кое-что для него было новым: властная, любящая контролировать всех и вся мать, слабовольный и податливый отец, энергичная старшая сестра, которая вышла замуж за свою школьную любовь и являлась мамой замечательной маленькой дочки. — Как Кливеры, только психическое расстройство не так заметно, — объясняет она, и теперь он взволнован. Все это вызывает смешанные чувства, которые не уменьшаются, когда они проезжают мимо знака, который весело извещает «Ривердэйл. Город с изюминкой!». Звучит как роквеллианская****** мечта или же, судя по ощутимому напряжению, исходящему от Бетти, сплошной кошмар. Они подъезжают к дому на Элм-стрит, Джагхед пытается травить анекдоты про ночные кошмары*******, и они паркуются. Бетти выходит первая, взяв с собой только сумочку, и встает рядом с ним, закусив нижнюю губу. — Готова, детка? — спрашивает он, насмешливо улыбаясь и надеясь, что это поможет ей расслабиться. — Как никогда, — отвечает Бетти. Она резко выдыхает, затем берет его за руку и тянет к входной двери. Стучит в дверь. Спустя пару секунд, им открывает привлекательная светловолосая женщина, выглядящая лет на пятьдесят. — Элизабет, — говорит она с улыбкой, напрочь лишенной той теплоты, которая всегда исходит от Бетти. — С Рождеством! — Мамочка, — начинает Бетти, беря Джагхеда под руку и кладя голову ему на плечо, — это Джагхед.