teen avengers

Лиам всё ещё подозревает, что всё происходящее — самый затяжной и яркий сон в его жизни. Асгард выглядит как декорации для красочного мира меча и магии — простому мальчишке из Квинса непросто привыкнуть к странным нарядам и тому, что его отец — Тор. — Доброе утро. Тор появляется на пороге каждое утро — кажется, ему тоже странно спустя столько лет разговаривать с уже взрослым сыном. Лиам пока справляется и старается привыкнуть — если Тео сказал, что всё в порядке, значит, так и должно было произойти. — Привет, — кивает Лиам — было бы ещё страннее, если бы в такой короткий срок между ними наладилось настоящее общение. — Мне нужно вернуться домой. — Это исключено, — тут же возражает Тор, становясь серьёзным, — роль строго отца подходит ему как нельзя лучше. — Мне нужна чистая одежда, и мама наверняка волнуется, — гнёт своё подросток. — Я не могу прятаться здесь вечно. — Здесь есть одежда, я сообщил твоей маме — она ещё помнит меня… — По лицу асгардца проходит волна воспоминаний, которые заставляют его глаза улыбаться, а губы сжиматься в плотную линию. — Я отправлю тебя домой, как только Локи будет обезврежен. — И как долго ты уже пытаешься поймать своего брата? Тор недовольно прищуривается и подходит к панорамному окну, из которого весь Асгард — как на ладони. Лиам каждый раз внимательно изучает внушительную фигуру Тора, наблюдает за его движениями и пытается представить, каково было бы иметь его в отцах, ходить с ним на игровую площадку или в парк развлечений. С первого взгляда подросток понимает, что это невозможно вообразить. Тор ни при каких условиях не смог бы стать ему настоящим отцом, и от этого одновременно проще и тяжелее. — Локи может воспользоваться тобой, чтобы воздействовать на меня. Нельзя давать ему возможность. — А как же Тео? Если Локи так опасен, что он сделает с моим другом? — Тео тебе не друг, Лиам, — строго произносит Тор. — Он сын Локи. — Одно мешает другому? — Я очень долго знаю Локи, он самый худший брат из всех. Его дети не могут быть хорошими ребятами. — Он позвал тебя, чтобы защитить меня, помнишь? — возражает Лиам, чувствуя, как злость и обида за друга поднимается внутри. — Тео совсем не похож на своего отца. Ты сам предлагал ему отправиться с нами… — Если бы он согласился, в Асгарде его бы отправили в тюрьму до выяснения всех обстоятельств, — после недолгой тяжёлой паузы честно отвечает бог. — Я бы не позволил ему приблизиться к тебе, пока не был бы уверен… — Я абсолютно в нём уверен. Тор внимательно смотрит на сына, поджав губы и прищурившись. Впервые за долгое время он думает о том, что он упустил, что никогда не будет ему доступно. В Лиаме есть что-то, что сближает его с асгардцами, но всегда будет и то, что обращает расстояние между ними в огромную пропасть, через которую даже богу не перебраться. Между ними стоят семнадцать лет, за которые Лиам становится добрым, светлым и преданным. Тор на самом деле не верит, что отпрыск Локи способен быть хорошим человеком. Он видит слишком многое, чтобы по одному поступку делать предположения, поэтому он предпринимает последнюю попытку переубедить сына. — Локи заставил Тео находиться рядом с тобой, чтобы в нужный момент он смог сыграть на твоём доверии. Неизвестно, что брат задумал на самом деле, возможно, это всего лишь часть его плана. Локи предавал моё доверие не раз… — Мне жаль, что твой брат поступал с тобой плохо, — храбро перебивает его Лиам. — Но Локи только назывался твоим братом, а Тео и был мне братом. Он всегда помогал и оберегал меня. Я не верю, что это был всего лишь приказ отца. Я должен вернуться за ним. — Если ты так настаиваешь, я сам отправлюсь в Мидгард и доставлю Тео сюда, — предлагает Тор, видя в глазах сына знакомый огонёк упрямства и отчаянной решимости. — Но если он всё ещё участвует в кознях Локи, я ничем не смогу помочь. Лиам кивает после некоторого размышления. Тор пожимает ему руку — единственная часть общения, которая проходит без всякой неловкости, — и уходит. Лиам провожает его взглядом, зная, что если отец вернётся без его друга, подросток отправится на Землю сам и отвоюет Тео у его отца. Кажется, он ему должен за десятки актов спасения, в том числе и за последний, самый важный.