И огонь встретил бензин

Are you still by yourself? 'Cause I can't reach you lately

      Солнечная Тоскана — благословенная страна Италия!..       Джеймс искренне считал, что Италия, в отличии от туманной и дождливой Англии, благословлена Богом. Бесконечные зелёные просторы, горы, кристально чистая вода, свежие фрукты, парное молоко и величественные соборы, облицованные мозаикой в цветах дома Медичи. Чистые узкие улочки, уютные отели в зданиях бывших монастырей и, конечно же, Уффици. Здесь было всё для комфортной и интересной жизни.       К сожалению, у Джеймса не было времени прогуляться по галерее и полюбоваться дивными картинами или величественными статуями. Дела не ждали. Точнее, одно шустрое и очень изворотливое дело. Джеймс и вовсе не поехал бы в Италию сам, но тут требовалось его личное вмешательство и пристальное внимание.       Получив свободу, Джеймс занялся тем, что у него получалось лучше всего другого: он решал чужие проблемы. Помогал омегам бежать из семей или от нежеланных браков, создавал им новые личности, решал вопросы с наследством и занимался многими другими вопросами.       Новый случай был интересный, но сложный. Омега из влиятельной мафиозной итальянской семьи хотел «умереть» и сбежать, но Джеймс опасался, что его альфа (серьёзный сицилийский бизнесмен) окажется умнее тех альф, с которыми он до этого имел дело. Поэтому Джеймс приехал в Италию, чтобы понаблюдать за интересующей его семьёй со стороны.       Именно по этой причине Джеймс оказался сегодня во Флоренции. Насколько он был осведомлён, альфа его клиента-омеги, Гэбриэль Контадино, каждый день обедает в «Старинном кафе Греко». Среди завсегдатаев этого кафе — художников, артистов и интеллектуалов — Джеймс ощущал себя уютно. Может, чисто внешне, он даже походил за «своего». Собирался здесь и высший свет, и выдающиеся деятели культуры, так что Джеймс считал выбор места встречи достойным и сейчас наслаждался минутами покоя и тишины.       Ожидая альфу, он заказал чашку кофе. Вкус был терпким, приятным, кофе оказался не похож на тот, что он пробовал раньше. Напиток согревал, а дивный аромат создавал особую атмосферу отдыха и уюта. Джеймс даже на мгновение пожалел, что не может позволить себе отдых. На мгновение. На секунду. Потому что отдых — это скучно. Даже в Италии.       Наконец-то в кафе показался Гэбриэль Контадино. Высокий и статный черноволосый альфа, в дорогом костюме, с обаятельной улыбкой — типичный итальянец. Джеймсу оставалось лишь очаровательно улыбнулся, подойти к нему и соврать, что нужна помощь. Он — турист, заблудился и не может найти свой отель. Альфа, конечно же, согласился помочь бедному омеге и проводить его, но для начала он купил Джеймсу кофе и пирожное. Они проболтали пару часов, и Джеймс, хоть и изображал легкомысленного раскованного омегу, ощущал волнение, словно за ним следили. Он ощущал слежку постоянно, куда бы ни поехал; вот и сейчас он не мог отделаться от противного тягучего чувства слежки.       После кафе Джеймс и Гэбриэль пошли в Уффици. Джеймс именно на это и рассчитывал: альфа был очарован им и, желая произвести впечатление, рассказывал о себе всё, что только мог. Джеймс кивал, задавал наивные вопросы и запоминал всё, что слышал. Вечером альфа проводил Джеймса до отеля, но отпускать не спешил: он то и дело брал Джеймса за руку, гладил его пальцы, наклонялся к уху и шептал провокационные предложения.       Джеймс не знал, как от него отделаться: он говорил, что его ждут, что можно встретиться завтра, но альфа уже был распалён — он потратил на омегу целый день и не желал отступать сейчас.       — Я правда должен идти, — тихо сказал Джеймс. — Мы можем встретиться завтра и...       — И даже не угостите меня кофе, Джеймс? — настаивал Гэбриэль.       — Не угостит он вас кофе, — послышался знакомый суровый голос, и Джеймс вздрогнул.       Он обернулся и не поверил своим глазам. К ним неспешно и вальяжно подошёл полковник Моран. Заправив руки в карманы кожаной куртки, он остановился, смерил Гэбриэла холодным пугающим взглядом и перехватил Джеймса за руку — тот даже не возражал, потому что сейчас только альфа мог спасти его от другого альфы. А вид у Морана был и правда пугающим: суровый, со шрамом, пересекающим лицо, высокий и мощный — связываться с ним и правда не хотелось.       — А вы, простите?.. — спросил Гэбриэль и с подозрением прищурился.       — Его альфа, — ответил Моран и кивнул на Джеймса. — И я его заждался.       Гэбриэль сразу подобрался, кивнул и вежливо попрощался. Даже не взглянув на Джеймса, он распрощался и ушёл. Явно не искал проблем или конфликта.       Только когда он пропал из вида, Джеймс вырвал руку и обернулся к Себастьяну. Нахмурившись, он смерил его холодным пренебрежительным взглядом и недовольно поджал губы. Он не хотел этой встречи и даже боялся её, потому что сердце тут же болезненно сжало и защемило.       — Я чувствовал, что ты следишь за мной, — сказал Джеймс. — Не надоело? Выследил от самого Лондона, пёс?       — Нет, после Лондона я потерял твой след, — спокойно признался Себастьян. — Вышел на тебя в Вене, а после уже и в Италии. Ты занимаешься опасным делом, Джим.       — Джеймс, — поправил тот. — Сделай одолжение, полковник, отстань.       — И не подумаю, — ответил Себастьян. — Ты мой омега, я отвечаю за тебя и твою безопасность.       — Серьёзно? — рассмеялся Джеймс. — А я-то уж подумал, ты хочешь меня убить.       — Не хочу и никогда не хотел. Я простил тебя за Норвегию. Впрочем... я сам виноват.       — Моран... — протянул Джеймс и покачал головой. — Тебе мало, да? Из-за тебя я уже дважды терял всё. Сначала на чёртовом лайнере, а затем и в Лондоне. Если бы не ты, жил бы я с Майкрофтом и всё было хорошо.       Моран опустил голову, немного подумал, затем достал сигареты и чиркнул зажигалкой. Огонёк слабо танцевал и разгонял темноту ночной улицы. Джеймс подумал, что ему всё это знакомо. Да, точно знакомо. Они это уже проходили.       — Не было бы, — сказал Себастьян, выпустив ртом дым. — Ты же понимаешь, мы связаны. И счастливы мы можем быть только вместе. Ты же не веришь в то, что таблетки разорвали нашу связь? Так не бывает.       Джеймс закатил глаза, развернулся и молча пошёл в гостиницу.       С того дня он уже точно был не один.       Куда бы Джеймс ни направлялся, везде его ждал полковник Моран. Он был или в толпе, или сидел в кафе, или летел на том же самолёте, или покупал билеты на тот же автобус. Как бы Джеймс ни старался скрыться, ничего не получалось. Доходило до истерик. Джеймс кричал, бесновался, кидал в Себастьяна чашки чая, но тот упорно преследовал его.       Спустя полтора месяца таких вот странных игр в догонялки, Джеймс увидел Себастьяна в фойе театра в Берлине. Сам он был с другим альфой, но надеялся хотя бы ненадолго отделаться от навязчивого общества Себастьяна. Не в силах больше выносить его присутствие, Джеймс бросил своего спутника, выбежал из театра прямо в дождь и пошёл в ночь по улице, куда глаза глядят.       — Джим! — услышал он за спиной, но не обернулся. — Джим!       Себастьян догнал и перехватил его за руку, развернул лицом к себе. Дождь усиливался, их одежда вымокла, а вдалеке гремел гром. Словно вторя мощным раскатам, Джеймс ударил Себастьяна в плечо — сильно, болезненно. Тот отшатнулся и промолчал, даже не попытался прикрыться или защититься.       — Оставь меня в покое! — закричал Джеймс. — Уйди, исчезни, умри!       — Я не могу! — громко ответил Себастьян, чтобы перекричать грозу. — Мы связаны, Джим.       — Да сдохни же ты уже!       Джеймс впервые за последнее время потерял контроль. Он бросался на Себастьяна, бил его по лицу и плечам, душил, царапал щёки, а тот даже не пытался защищаться, словно понимал, как виноват перед омегой. Джеймс бил, пока не остался без сил. Уткнувшись лицом в ладони, чтобы скрыть нервные слёзы, он рассмеялся и покачал головой.       — Будь ты проклят! — кричал он. — Будь ты проклят!       — Я уже проклят, — спокойно ответил Себастьян. — Завишу от тебя и не могу жить, пока ты далеко.       — Вот как ты был тряпкой, так и остался! — сказал Джеймс. — Даже я, омега, могу без тебя жить!       — Тебе это только кажется. Сначала рядом был Майкрофт, и присутствие альфы забивало твои инстинкты. Сейчас ты один и скоро узнаешь, как это, жить без меня.       — Я никогда не подчинялся инстинктам! — кричал Джеймс. — Никогда!       — Дело не только в них! Я люблю тебя, Джим! — признался Себастьян, сжав его плечи. — Я хотел злиться за тот спектакль, за Майкрофта, за тюрьму, но я не могу! Я давно тебя простил, потому что сам виноват. Не уберёг тебя, хоть и обещал.       — Простил?.. — возмущённо прошептал Джеймс и рассмеялся. — Простил, серьёзно?.. Да засунь это прощение себе в задницу! Ты изменил мне! Изменил с этим мерзким жалим Рудольфом! Ты бросил меня, оставил, ты...       — Продолжай! — крикнул Моран. — Продолжай, Джим. Выговорись наконец, откройся. Я признаю свою вину, раскаиваюсь, и в тот день, когда всё произошло, я хотел признаться тебе в измене. Если бы ты хотя бы дал мне заговорить... я бы всё исправил.       — Почему? Зачем что-то исправлять, если я тебе наскучил!       — Да что за глупости... — прошептал Моран. Он притянул Джима ближе и обнял так крепко, как только мог. — Я никогда не встречал такого омегу, как ты. Нет... я никогда не встречал такого человека. И дело не в вязке. Я с трудом просыпаюсь без тебя, с трудом дышу. Весь смысл только в тебе.       Джим дрожал в его руках. Он дрожал и плакал, уткнувшись в плечо Себастьяна. Позволив себе пару минут тёплых объятий, он замер, а потом пришёл в движение, оттолкнул его, ещё несколько раз ударил и затерялся в дожде.       Джим собрал вещи в тот же день. Уже на утро он был в Марселе, а к обеду сел на лайнер до Барселоны. И там, на борту светлого круизного лайнера, он снова столкнулся с Себастьяном Мораном. На этот раз Джеймс его игнорировал. Он нашёл себе альфу, сходил с ним на ужин и концерт в небольшом зале, но затем шустро ретировался, когда альфа решил форсировать события. «Вы всё равно уже старый, — сказал он Джеймсу. — Какой смысл тянуть с прелюдиями?». Это было омерзительно.       Джеймс смотрел на море, на тёмные глубокие волны и низкое тяжёлое небо. Его мутило, в груди болезненно сжимало, а пальцы подрагивали. Джеймс впервые чувствовал себя разбитым и потерянным. Жизнь потеряла краски и не имела смысла, всё было скучным, пустым, потерянным, и оставшаяся в прошлом жизнь навевала тоску и печаль.       Поэтому Джеймс даже не возражал, когда полковник Моран встал рядом с ним. Они долго молчали, просто стояли и прислушивались к разговорам проходящих мимо людей. Внезапно Моран развернулся, опустился на колени и поймал руку Джеймса в свою. Тот вздрогнул и попытался отшатнуться, когда в их сторону обратились изумлённые взгляды. Ещё бы: альфа стоял на коленях перед омегой. Себастьян молчал. Просто стоял, сжимал пальцы Джеймса и смотрел в его бледное лицо.       Джеймс вырвал руку и поспешил к своей каюте. По дороге ему стало хуже, тошнота подкатила к горлу, он оступился, но его подхватили сильные тёплые руки. Себастьян успокоил персонал, донёс Джеймса до номера и остался с ним до утра.       Утро было тяжёлым. Джеймса постоянно тошнило, но он хотя бы принимал помощь от Себастьяна. Они вышли в Барселоне вместе. Джеймс игнорировал Себастьяна, не говорил с ним, но молчаливо принимал любую помощь. Они стали спутником и его тенью, молчаливым разбитым отражением друг друга. Джеймс вскоре устал от Европы, и Себастьян предложил отправиться в Индию. Кажется, он заговорил впервые за полгода. Джеймс понимал, что он добровольно сделал себя пленником, привязал себя к омеге в наказание за былые обиды. От этого Джеймс тоже ощущал апатию, и всё же, к собственному удивлению, сказал:       — Поехали.       Три года спустя, Лондон.       Себастьян всё ещё не любил светские сборища. Он был одиночкой и намного уютнее ощущал себя в джунглях или дома, но в этот раз сделал исключение только ради отца, с которым не виделся всё это время.       Шикарный ресторан «Гордон Рамси» уже был заполнен людьми, когда Себастьян вышел из такси. Гости в дорогущих платьях и костюмах, эти люди, альфы и омеги, ходили, здоровались, изучали друг друга пренебрежительным взглядом и тихонько сплетничали. Ничего нового.       Себастьян кивал, когда кто-то здоровался с ним, но взглядом искал лишь одного человека. Отец нашёлся на втором этаже. Он сидел за столиком с бывшей супругой Деллой и Катриной. Себастьян улыбнулся, подошёл, тепло обнял отца, поцеловал в щёку мать и только сестру поприветствовал отстранённым кивком.       — Себастьян, дорогой! — Отец тепло перехватил его руку и сжал. — Ты вернулся! А я уж боялся, что не приедешь, пропал в своих джунглях на два года...       — Как я мог не приехать, если у тебя скоро юбилей, — улыбнулся Себастьян и прижался губами к пальцам отца. — Я не мог не приехать.       — Расскажи нам, как ты, — попросила Делла и устроила ладонь на его плече. — Слухи ходили разные! Говорили, что после того жуткого дела ты уехал с Джимом, что вы расстались, и ты совсем одичал.       — Расстались... — улыбнулся Себастьян.       «Жутким делом» Делла называла тюремное заключение Морана в Норвегии и последующий арест Чарльза Милвертона. Майкрофт обыграл всё так, словно все те события (даже помолвка с Джимом Мориарти) были лишь розыгрышем ради поимки заговорщиков. Люди вроде бы поверили. Милвертон получил приличный срок, Рудольф попал под программу защиты свидетелей и больше его никто не видел.       Внезапно по залу прошёл шёпоток. Катрина прошептала: «О нет...», и Себастьян глянул вниз. Ну конечно, в зал вошёл Джим Мориарти. В элегантном чёрном костюме, всё такой же молодой и красивый, он привычно выделялся из толпы. Себастьян извинился перед родителями, встал и спешно спустился. Он подошёл к Джиму, протянул ему руку и сказал:       — Ты опоздал.       — Лондонские пробки, я отвык от них, — ответил Джим, перехватив его под локоть. — Извини, заработался.       В зале снова зашептались, и люди уже не стеснялись обсуждать их.       — Ты в курсе, что мы, оказывается, разошлись, — прошептал Себастьян. — И я одичал.       — Да ты что?.. — Джим удивлённо вскинул брови. — Одичавший ты мне не нужен. Себастьян засмеялся и тепло поцеловал Джима в щёку. Внезапно среди       гостей они увидели Майкрофта Холмса. Тот, подтянутый и гордый, сдержанно кивнул им, и в тот же момент его под руку перехватил Грегори Лестрейд и что-то зашептал на ухо. Джим засиял, увидев это. Он заулыбался и кивнул паре, счастливый, что и они нашли друг друга.       — Пойдём, — сказал Себастьян и повёл Джима наверх, к своим родителям. — Мама будет рада тебя увидеть. И с отцом познакомишься.       — Немного волнуюсь, — признался Джим.       — Даже не вздумай. Ты лучший.       В Индии они сблизились. Джим подхватил болезнь, и Себастьян долго и терпеливо выхаживал его. Когда Джим поправился, он, к удивлению Морана, не захотел уезжать, а предпочёл попутешествовать. Себастьян с удовольствием показывал ему Индию, а потом они отправились в Южную Америку. Себастьян работал, а Джим строил планы на будущее, что-то постоянно печатал, а вечерами они гуляли. На пару недель они даже отправились в джунгли. Себастьян делал для Джима всё, и это дало свои плоды. Джим оттаял, они провели ночь, а после начали заново учиться понимать друг друга.       Невозможно было не признать, что только они могли осчастливить друг друга. Осчастливить, разжечь пламя страсти, пробудить что-то такое, что не пробудил бы никто другой. Джим так раскрывался в постели только с Себастьяном, и только с ним он мог смеяться по утрам и что-то долго обсуждать. Он принимал заботу и защиту от альфы, радовался ухаживаниям, а Себастьян относился к нему, как к принцу. Словно не было разлуки, словно не было всего того, что развело их. Себастьян понимал, что умрёт без Джима. Месяц, проведённый в тюрьме, был тому примером. Да и Джим, кажется, уже не представлял себя без Морана. Было не легко, но былые обиды остались в прошлом, им было хорошо вместе, и в Лондон они уже вернулись законными супругами. И все вопросы в их семье решал Джим — омега, с характером альфы, как называл его Себастьян.       — Отец, мама, позвольте представить вам моего супруга, Джима Мориарти, — сказал Себастьян, подводя Джима к столу.       — Так вот вы какой... — произнёс Огастес Моран и встал, приветственно пожал омеге руку. — Вы так хороши собой, Джим, неудивительно, что мой сын потерял голову.       Джим улыбнулся, затем поцеловал руку Делле и проигнорировал Катрину.       Чуть позже, когда они с Себастьяном вышли на балкон и посмотрели на ночной Лондон, Джим поднял бокал с вином и сказал:       — Я хочу получить этот город.       — Тебе мало власти? — спросил Себастьян, обняв его за талию. — Ты и так король теневого рынка.       — Мало... я хочу поиграть. — Джим улыбнулся и хитро посмотрел на него. — Хочу создать свою криминальную сеть, управлять всем не только в Лондоне, но и в мире. Да... я хочу править. Себастьян Моран, ты будешь моим королём?       Себастьян улыбнулся, притянул Джима ближе и наклонился, целуя его в губы. После примирения он был готов на всё: даже принести к ногам Джима целый мир.