История с Перекрёстка

      § 1.3. Весомый довод              Глаза нещадно саднило, будто ей кто насыпал в них раскалённого песка, но попытки разлепить веки, точно склеенные засохшей грязью, вознаграждались лишь усиленной болью под ними. Её куда-то втащили или, скорее всего, проволокли и небрежно, почти что швырнув, усадили на каменную, сквозящую оледенелой промозглостью, гладкую поверхность. Ноющее каждой клеточкой тело мигом откликнулось у неё жуткой резью в дребезжащем, как осколками, мозгу, зато уши, словно напрочь залитые до этого воском, вернули относительную чувствительность. Ни радости, ни толковости слышимое ей не принесло.       Навскидку она очутилась в неком большом и замкнутом пространстве, вроде пустующем, — гулко разносится эхо шагов в тяжёлых сапогах и звучит многократный шелест, вернее, шипение металла о выдубленную кожу. Рассекаемый острой гранью воздух тоненько всхлипывает, а над ней теперь, очевидней некуда, занесены не менее десятка клинков. Глаза у неё аж зачесались в непреодолимом желании увидеть, куда же её угораздило попасть. Руки сами вскинулись к лицу и следом она удивлённо поняла, что запястья жёстко скованны.       Сильно зажмурившись, Эллана резко расслабила глаза. Веки кое-как разодрались, открывая мутному зрению вид на обсидианово-металлические кандалы, широким охватом туго стянувшие ей предплечья между собой. Инстинктивно сработавшее у неё в этот момент заклинание холода пробежалось по венам болезненными иглами. Магия вроде как просто замкнулась в ней, отзываясь неприятием, а оковам вообще ничего не сделалось. Промелькнувшее внутри разочарование так и осталось для неё неясным, быстро исчезая в жгучей рези, обвившей ей весь левый бок из-за странно загоревшейся вдруг зелёными искрами левой ладони. Её как молнией стегнуло до самого сердца. Оно исступлённо заходилось в груди, начисто сбивая с дыхания, а перед глазами у неё беспорядочно заскакали яркие угольки, наталкивая паникующее сознание на мысли о поглощающем её тело огне.       Жадно глотая ртом неподатливый воздух и сжимая кулаки, она только старалась беззвучно претерпеть изъедающую всё нутро дикую боль. Не хватало ей ещё, чтобы бывшие здесь воины человеческой веры приняли её за одержимую и отсекли голову. Их мечи сейчас весьма нервно дрожали в опасной близости от её шеи. Благо, что сразу не убили, как неведомая дрянь засветилась у неё на руке, — значит, есть тот, кто выше волей, и с ним ей придётся говорить, а там, быть может, обозначится что к чему.       Вздох за вздохом её мучительное наваждение постепенно отступало, сменяясь ленивой слабостью, но, как ни странно, чудовищный треск в голове у неё поутих, давая возможность яснее думать, а зрение обрело былую чёткость, позволяя разглядеть, где ей довелось оказаться. Впрочем, наблюдаемое не добавило для неё информативности ни к услышанному, ни к сложившимся неприятным догадкам. Судя по всему, она находилась в тюремном подземелье шемленской церкви, однозначно расположенной в стране собачников, потому что больше нигде так дотошно не пихают изображения боевых псов, которые, если не знать, скорее покажутся взбешёнными волками.       Массивные деревянные столбы, испещрённые грубой позолоченной резьбой остервенело скалящихся мабари, подпирали каменный свод потолка с центрированной решёткой колодца наружу, откуда прямо над ней и задувал морозом ветер. Трепыхаясь от гуляющего сквозняка, дымный свет факелов, скупо размещённых на косяках пустующих камер, высвечивал под ней линялую эмблему солнца в колючем кругу. Напротив неё, в шагах двадцати, был закрытый окованной дверью выход. По бокам от него расположились неказистые пилястры стен, а за ними, заставленные бочками, мешками, колодками и всяким хламом, в глухих рельефных арках жутко взирали изваяния скелетов, укутанных то ли в плащи, то ли в полотнища. Мало, что костлявые истуканы сами по себе смотрелись точно злой насмешкой её дрянного сейчас положения, так они ещё наглядно держали плачевное напоминание вряд ли кому желанного исхода — опущенный остриём вниз двуручный меч.       Криво усмехнувшись хладным статуям, Первая удобнее села на колени, подминая под себя ноги и пружинисто упираясь носочками в пол. Надзиратели сразу угрожающе повели клинками. Проглотив ехидный смешок, она стала изучающе рассматривать еле заметно мерцающий призрачный шрам, расчертивший ей наискосок рваной полосой всю внутреннюю сторону левой ладони с совершенно невредимой кожей. Источаемая зловещей отметиной смутно знакомая энергия не то что её беспокоила, а откровенно пугала. Но задуматься об этом она не успела, рука вновь сверкнула электрически ударившей в сердце зеленью, а затем ей уже было не до личных ощущений.       Дверь в темницу резко открылась, звучно стукнув о стену. В ярко освещённом проёме высились две стройные фигуры. Одна за другой они вошли и сторожа-храмовники, обступившие её кружком, моментально убрали оружие, вытянувшись струной. Несомненно, к ней заявились главные и, определённо, превосходившие силой всех разом взятых тут воинов.       По мощёному гранитными плитами полу чеканно шла высокая, статная и крепко сложенная черноволосая женщина в воинском снаряжении. На широком поясе длинный меч у бедра, корпус защищает видавший виды кожаный доспех с металлической кирасой, где белым вытравлен огненный глаз. Ноги облачены в узкие, как вторая кожа, потёртые штаны из грубой шкуры и обуты в стальные сапоги до колена. Руки выглядят крупными, как мужские, наверное, из-за клёпаных сталью плотных перчаток с объёмными раструбами до локтя. Хотя будь эта черноволосая даже в монашеской рясе, её характерно чутко выверенные движения и цепкий, будто ждущий атаки, взор ясно выдавали в ней искушённого ратника. Складывалось впечатление, что такая могла бы хоть медведя удавить голыми руками, если возникнет нужда. Настоящая воительница, которая, пожалуй, была бы красива, но властная суровость и подозрительность слишком отпечатались в правильных чертах лица, свободно открытого по-мальчишески короткой стрижкой. Может, поэтому при взгляде на неё явным остережением горел неровный шрам вдоль её левой щеки.       За воительницей грациозно следовала элегантная, чем-то похожая своей безупречной миловидностью на фарфоровую куклу, рыжеволосая женщина в занятном снаряжении. Идеальных пропорций фигуру несколько скрадывала короткая, прошитая кольчужной сеткой сильверита, кожаная полумантия с разрезами на бёдрах и без рукавов. Под этой странной вариацией доспеха на руках, облачённых в длинные до локтя перчатки тонкой выделки кожи, угадывалась по маленьким наплечникам лёгкая кожаная куртка. Пружинисто ступавшие ноги в просторных штанах из сукна были хитро защищены тяжёлыми металлическими наколенниками в форме шестиконечной звезды, а высокие, той же тонкой выделки кожи, сапоги отдалённо напоминали долийский манер свободных пятки с носком, имея металлическую защиту лишь на голенище и лодыжке.       Движения кукловидной женщины на первый взгляд казались жеманными, словно бы она красовалась, но только на первый. Изумительно красивых черт лицо, обрамлённое до челюсти стрижкой каре огненно бликующих в свете факелов волос, абсолютно ничего не выражало. Взирающие с холодной насмешкой её льдисто-голубые глаза хищно оттенял сдвинутый на темя глубокий капюшон, приколотый к высокому вороту полумантии круглым значком в виде вертикально пронзённого мечом того же пылающего ока.       Обе главные остановились в паре шагов перед ней, а потом, даже не переглянувшись меж собой, одна — воительница — стремительно зашла за её спину, когда вторая, — обманчиво наивного вида кукла, — спокойно стоя на месте, слегка наклонила голову, пристально смотря ей в глаза.       Не выдерживая, Эллана опустила взгляд, лихорадочно обдумывая: — «…Эта рыжая смертельно опасна… не знаешь, чего ждать… Как ласка — вроде маленькая, чарующе милая, ластится, если протягиваешь руку, но не заметишь и острые зубы разорвут горло… Бесшумна, привыкла к теням… Оружия будто нет, но экипировка… Ни звука при ударе со спины, тетива не звякнет о металл при спуске стрелы… Быть у неё во врагах — уже умереть… Но я ведь… Гх, память!.. Наверняка из-за поганой отметины… Демоны, воительница, что ж орать-то…» — Мысленно упрекнула она, неприязненно отклоняясь вбок от громкой речи чуть охриплого командного голоса прямо себе в ухо.       — Назови нам хоть одну причину не убивать тебя прямо сейчас. — Потребовала женщина-воин, вставая напротив неё, печально сообщая: — Конклав уничтожен. Все, кто там был, погибли. — И вдруг обвинительно вздёрнула руку к её лицу, жёстко закончив: — Кроме тебя.       Сомнительно приподняв бровь, Первая озадаченно глянула на бесстрастную Ласку и решительно поджала губы, всем своим видом показывая, что отвечать не собирается. Во всяком случае, открывать рот без вразумительных пояснений ей казалось верхом глупости. Неизвестно, чего вообще хотят главные, но если повели беседу, значит, она пока нужна. Может статься, что конечная цель пленения обернётся для неё залогом выживания. Да и маскировка её точно полетела в бездну, а долийское происхождение у подавляющего большинства людей вызывает одно лишь агрессивное недоверие. К тому же, она сама не особо верила собственным бредовым клочкам воспоминаний, чтобы сходу выкладывать их кому бы то ни было.       Воительнице, конечно же, демонстрация молчания не понравилась. Схватив её левое предплечье, где в ладони опять мигнула треклятая метина, и больно дёрнув на себя, та гневно прошипела: — Объясни это.       Недовольно покривившись чрезмерной грубости, Эллана неохотно процедила: — Не могу.       — Что значит "не могу"?! — Возмущённо рявкнула воительница, небрежно отбросив едва ли не вывихнутую ей руку, и с хмурым взглядом показательно сжала эфес, немного потянув клинок из ножен. На кукловидном личике Ласки внезапно тоже мелькнула хмурая складка, а затем, подобно кошке, та плавно двинулась в обход неё и женщины-воина.       — Я не знаю, что это и откуда взялось. — Относительно правдиво ответила Первая, косо отслеживая тревожное себе передвижение второй главной, и упустила воительницу, которая, как вовсе взбеленившись, железной хваткой стиснула ей плечи, чуть ли не ломая суставы.       Тряхнув её так, что в несчастной голове у неё снова дико затрещало, та яростно рыкнула: — Врёшь! — И, сжав фактически пудового вида кулак, широко замахнулась для удара.       Морщась от очередной порции боли, в ожидании следующей, Эллана просто закрыла глаза, тоскливо думая: — «…Что мне им сказать?.. Я не понимаю их… Как все погибли, как я жива… Я даже не помню, была ли на этом Конклаве, хоть и должна была… Сказать, что долийская шпионка… может им уже известно?.. и известно, что я маг?.. Блокирующие оковы, храмовники, в деревне были маги Круга… Даже если не проверяли, то из-за отметины сковали… А той, похоже, дела нет до сдерживания… В метке чувствуется магия Тени… Об этом сказать? О догадках? Что, вероятно, ходила в Тени, потому что там впервые увидела это у себя на руке?.. Да меня казнят сразу… Свои бы и то убили, приняв за проклятую… Нет места живым в Загробном мире… А у людей ещё вера, что однажды из Тени маги телесно притащили скверну и начались Моры… Ну вздор, не реально быть там во плоти… Ох, и как выпутаться из этого?.. И почему мне ещё не въехали…» — Внутренне подивилась она, осторожно приоткрывая веки, тут же зажмуриваясь. Промедливший было на полпути к её челюсти кулак неотвратимо продолжил свой полёт, но в итоге не врезался.       — Она нам ещё нужна, Кассандра. — Мягко произнесла Ласка звонким голосом, якобы прямо отдирая от неё мучительницу и силком отводя подальше. Воительница вроде как вынужденно подчинилась, а ведь со своей недюжинной силой легко могла воспротивиться, при том, что обе женщины равны статусом друг другу. Как бы они не старались, у них слишком явно проскальзывала слаженная обыденность во взаимодействии.       Мысленно хмыкнув творившейся у себя на глазах банальщине доверительного допроса, Первая сухо поинтересовалась: — Что дальше?       Сию же секунду Ласка повернулась с ожидаемо любезной улыбкой и, мерно подходя к ней, деликатно задалась вопросами: — Вы же помните, что случилось? Как всё началось?       Эллана обречённо вздохнула. Могло показаться, но в безразличных льдисто-голубых глазах на миг отразились неподдельное страдание с томительной надеждой, а воительница, со скрипом стиснув зубы, точно дыхание задержала.       Юлить, отмалчиваться или попросту лгать им уже не виделось ей таким правильным, и она искренне дала ответ: — Если бы, самой интересно. То, что помню. Последнее. Как была у тропы перед храмом, затем обрывки. Я очнулась в темноте. Потом я бежала. За мной гнались жуткие твари. Гнались так, что не убежать, наверное. Но там была женщина…       — Женщина? — Быстро уточнила Ласка, недобро прищурившись, а воительница снова заходила вокруг неё, нагнетая.       — Да. Она протянула мне руку… — Мрачно усмехнулась Первая, не отводя взгляда, правда, смотря сугубо между льдисто-голубых глаз, спокойно досказала: — …и я тут. В кандалах. Так что, как я здесь, вы, верно, больше осведомлены.       — А детали? — Нервозно заговорила Ласка, наклоняясь к ней впритык. — Внешность женщины…       — Лелиана. — Тихо позвала Кассандра, останавливаясь за плечом соратницы. Та небрежно отмахнулась, всё выспрашивая подозреваемую. В чём едва ли был смысл, по её мнению. Слова злосчастной долийки звучали правдиво и чётко соотносились с ранее известным. Да и лицо выжившей, как и голос, ни разу не дрогнули, пока говорила, разве только сомнительность иногда оттенялась во взгляде. Диковинный отшельник вновь был прав, а в общем, и сам брюзга Адан так же справедлив в своих выводах, даже Каллен по-своему верно выразился. С причастностью ведьмы потом можно решить, сейчас для них главное — Брешь.       Досадно помяв горло, Искательница уверенно отстранила Левую Руку, твёрдо прося: — Лелиана, ступай в головной лагерь. — Обещающе пожав той плечо на устремлённый к себе горестный взор, она вполголоса пояснила: — Я свожу её к разрыву.       Соратница по канувшей, теперь уже бесповоротно, в никуда службе пристально посмотрела на долийку, но всё же, согласно кивнув, ушла. Кассандра присела напротив подозреваемой и, наскоро ещё раз обдумав, убеждённо открыла оковы, снимая.       Обрадовавшись было нечаянной свободе, Эллана разочарованно выдохнула. Воительница, дав сначала вольность её рукам, затем жёстко взялась перетягивать ей запястья кручёной верёвкой, поданной с полунамёка одним из сторожей. Толку от такого ограничения не было вовсе, кроме обидного неудобства, особенно если в ней хотя бы подозревали мага. Либо в этом крылся какой-то изощрённый подвох.       Не выдержав, она поймала суровый взгляд женщины-воина, учтиво интересуясь: — Что всё-таки случилось?       — Будет проще один раз показать. — Буркнула Кассандра, рывком поднимая за воротник долийскую эльфийку и, спокойно повернувшись к той спиной, пошла на выход. Мозги у ведьмы определённо были, чтобы понять: некуда бежать с тем, что у неё на руке.       

***

      Предположения оправдались. Воительница или, вероятно, уже надзирательница вывела её из подвала в холл людской церкви Убежища. Центральная зала святилища, и ранее не так чтобы привлекательная по более-менее ясным у неё воспоминаниям до дня Конклава, сейчас выглядела совсем унылой.       Просторное помещение целиком заполонил сумрак. Что внушительная потолочная люстра со свечами, что горящие кованые светочи на столпах с завывающими обелисками мабари светили как будто бы самим себе. Должные, быть может, вызывать некий трепет роскошные полотнища Церкви, закреплённые тут и там по стенам, во мраке отблесков огня смотрелись траурными стягами к установленным в глухих арках стандартным изваяниям человеческой Андрасте, какого-то несчастного карлика со здоровенной урной и горько плачущего воина на камне со змеёй.       Отрешённые, подобно мертвецам, неестественно серыми лицами люди — форменные солдаты, храмовники, церковники и те же простые местные — сновали по холлу кто с чем: кипы бумаг, различная посуда, звенящие сталью деревянные ящики, отдалённо смахивающие на бельё тряпки и полные жидкости тазы, премерзко разящие, когда проносились рядом с ней, затхлой кровью. Не вытерпев очередного такого проходящего мимо, Эллана прикрыла нос сгибом локтя и удивлённо отшатнулась в мглистый проём арки между колонн. Было минувший её человек, нёсший пахучую ёмкость, стоял и смотрел на неё лютой ненавистью. Руки его задрожали, накреняя таз, а рот искривился свирепым оскалом. Непонимающе глядя в его бешено выпученные глаза, она просто сжалась, просительно выставив связанные ладони.       Ещё бы мгновение и он бы обязательно выплеснул на неё свой дикий гнев вместе со смрадной водой, однако надзирательница не позволила. Оглянувшись, видно, проверяя, идёт ли пленница, та в два размашистых шага, заслоняя её, встала перед ним каменным истуканом. Разъярённый человек, спустя, наверное, целую бесконечную минуту, то ли вздохнул, то ли всхлипнул, и, сгорбившись, побрёл себе дальше со своей тягостной ношей.       Воительница опустила плечи, качая головой. Первая робко коснулась локтя той, сама не очень уверенная, что хотела: поблагодарить или лучше извиниться. Но женщина-воин не дала ей и рта раскрыть, схватив за верёвку на запястьях, вытолкнула перед собой и, проворчав что-то вроде: "шевелись, не создавай проблем", скорым шагом направилась к двустворчатым дверям наружу.       Более ни на что не обращая внимания, Эллана охотно заторопилась за своей хмурой надзирательницей. Внутри у неё роились бесчисленные вопросы, отвечать на которые, похоже, никто не собирается, кроме прямодушной в своей сути и, как ни странно, добропорядочной женщины людского рода по имени Кассандра. Возможно, ей лишь так показалось под всеми впечатлениями за эти несколько муторных часов, но пока явственно чувствовалось, что воительница единственная, кому есть дело до справедливости в её якобы обоснованно виноватом положении. Затылок у неё разве что не пылал от взглядов бродивших в холле людей, и размышлять о вариантах побега ей уже отнюдь не хотелось. Прежде стоило понять, откуда её поганая, точно вытягивающая силы, отметина, а причины наверняка подскажут, как избавиться от этой дряни.       Помедлив немного перед дверями, где над ними был вставлен барельеф из цельного камня с вечно восходящим из-за гор солнцем — знак неугасимой надежды и веры, и то, что всё-таки у них гасло, — Искательница, стискивая зубы, решительно распахнула створки. Долийка позади неё зашипела. Мельком взглянув на ту, прячущую руками лицо, она вышла в кромешную серость дня под мутный свет разорванного неба.       Заслоняясь от слепящих лучей всевышнего светила и ориентируясь на странно отблёскивающие зелёными огоньками сапоги воительницы, Первая осторожно пошла следом, но через пару шагов замерла. Надзирательница не двигалась, просто молча стояла к ней спиной. Вероятно, чего-то ждала от неё или вообще. Как глаза вроде перестали слезиться с непривычки, она сощурилась, поднимая взгляд к небосводу, куда столь неотрывно смотрела женщина-воин. И было от чего. Видимое потрясало, низвергая любую попытку осмыслить зияющее нечто.       — Это огромный прорыв в мир демонов, который с каждым часом становится всё больше. Мы назвали его Брешью. — Пояснила Кассандра, поворачиваясь к невнятно хрипевшей подозреваемой. Та ошарашенно, по виду неподдельно, таращилась вверх. Мрачно усмехнувшись, она сухо дополнила: — И это не единственный прорыв. Всего лишь самый большой. И все они появились после взрыва на Конклаве.       — От взрывов бывают такие последствия? — Отстранённо спросила Эллана, не в состоянии оторвать глаз от чудовищно завораживающего хаоса разверзшейся пепельной вышины, которая чудилось, что не падала только из-за снежных пиков гор, цеплявших игольчатыми верхушками серую пелену облаков. Солнце пропало, не было видно даже его призрачного диска сквозь хмарь небес. Всё, что освещало землю, так это Брешь — непомерно колоссальная червоточина, разорвав фактически в никуда небо, сияла изумрудными всполохами и, закручиваясь спиралью, уходила воронкой в сторону Храма Священного Праха.       — От этого — да. — Раздражённо буркнула Искательница и шагнула ко всё глазеющей долийской эльфийке. С чувством тряхнув ту, заставляя смотреть на себя, она жёстко обозначила: — Если мы ничего не предпримем, Брешь может разрастись настолько, что поглотит наш Мир.       Машинально кивнув, Первая испуганно вздрогнула вместе с завибрировавшим воздухом. По пространству прокатился глухой рокот или, может, это сама земля под ногами так надрывно вздохнула. Червоточина словно услышала воительницу. Изумрудные разряды участились, разрезая жёлто-зелёными молниями небосвод, и её левая ладонь тут же увилась похожими всполохами, а судорожно забившееся сердце рванулось из пылающей груди. Бессильно падая на колени, задыхаясь невыносимой болью, она истошно заорала. Обезумевшее сознание выдавало ей один и тот же образ смерти в огне. И скорой смерти ей более всего сейчас желалось, чтобы просто избавиться, не чувствовать, не быть. Глаза её заволокло туманом отчаянных слёз, кипевшая в венах кровь, оглушая, отстукивала последним набатом в ушах.       Кто-то сдавил ей плечи, чуть ли не ломая, и говорил, приказывал, командовал, — наверняка это её надзирательница. Наверное, поэтому у неё получилось. Не очень отдавая себе отчёт, Эллана ожесточённо сжала в один кулак ладони, всей волей требуя прекратить светящейся дряни жечь своё тело. Как не чудно, но сработало. Неведомая отметина угомонилась, начисто погаснув, даже слабенькое мерцание исчезло. Упоённо вдыхая стылый воздух, наконец-то свободно проходящий внутрь и остужавший будто тлеющую плоть, она озадаченно смотрела на меченую кисть, внутренне гадая: то ли ей померещилось, либо вправду можно контролировать силой воли.       Отпустив успокоившуюся долийку, Кассандра практически согнулась в три погибели перед ней и, поймав её всё ещё мутный от боли взгляд, указала на прорыв, быстро объясняя: — Каждый раз, когда Брешь растёт, твоя метка тоже увеличивается и мало-помалу убивает тебя. Возможно, метка же и сможет остановить процесс, но времени мало.       — Она может сделать что? — Опешила Первая, поражённо вскидывая голову и недоумевающе разглядывая абсолютно серьёзное, как всегда, хмурое лицо воительницы с большими, но неизменно суженными, суровыми глазами тёмно-карего цвета.       — Закрыть Брешь. — Ответила Искательница, невозмутимо глядя в расширившиеся глаза эльфийки, холодно отчеканила: — Это наш единственный шанс. И твой.       Неверяще поморщившись, Эллана тоскливо взглянула на крутящуюся дыру, а потом на свою отмеченную зловещим знаком руку, досадно раздумывая: — «…Бред… Что калечит, то и лечит? Хотя… по виду, что у этой Бреши, что у дрянной метины одинаковые проявления: цвет, ритм, молниевые разряды… И та, и другая несомненно связаны с Тенью… Но… выходит, всё верно? Взрыв — Конклав — все погибли… Кроме меня?.. Значит, я попала на сам Конклав, если считаюсь выжившей в этом… Как? Из-за метки? Кто-то, что-то создало взрыв и прилепило мне эту дрянь? И я по-настоящему была во плоти в Тени… Вот демоново дерьмо!» — Скривившись тошной логичности своих же мыслей, она закусила губу.       Кассандра опёрлась на колено, безмолвно наблюдая за морщившейся долийской ведьмой. Торопить ей не хотелось, хоть и времени в обрез, и выбора как такового у той всё равно нет, но пусть будет хотя бы его иллюзия. Даже мнимая свобода, в отличие от принуждения, обнадёживает, придаёт сил, что выжившей девчонке, и оттого им всем, ведомо Создателю, нужно не меньше, чем справиться с Брешью.       Покосившись на удивительно терпеливо молчащую надзирательницу, Первая тяжко вздохнула, угрюмо думая: — «…И я виновата, раз жива, а другие — нет. Есть за что ненавидеть… Но дыра вредит, рвёт реальность, а метка… меня, н-да… Дело уже не во мне, а в самом мироздании, где мы все, включая мой клан, живём… Дешана, неужели ты зрела так далеко? Знала ли ты, что именно я?.. Или просто угадала, попав в точку, отсылая меня сюда?.. Надо разобраться со всем этим.» — Внутренне подытожила она, безысходно соглашаясь: — Понимаю.       — И? — Нахмурилась воительница, напряжённо всматриваясь в её лицо.       — Сделаю, что смогу. Всё, что понадобится. — Уверенно обещалась Эллана, не кривя душой ни перед собой, ни перед справедливой, по своему мнению, женщиной-воином. Та, как-то загадочно на неё посмотрев, просто встала, помогая ей подняться.       Неизвестно когда появившиеся храмовники, сейчас маячившие поодаль вокруг них, расступились с озлобленным к ней презрением в глазах, но без единого звука и почтительно кивая её надзирательнице.       Показательно стиснув рукоять слегка вытянутого из ножен клинка и поддерживая эльфийку за спину, Кассандра повела ту вперёд, мысленно взывая за милостью к Андрасте. Им предстояло пройти через всю деревню. Пройти благополучно скопище борющихся за жизнь людей, преисполненных истового гнева и ищущих отмщения за обрушившиеся беды, объектом которых почти все поголовно мнили её поднадзорную. Хорошо, хоть Лелиана взяла на себя капризного канцлера. Окажись он тут, и выжившую до темноты бы не вывести. Не важно, какой у неё статус, не важно, сколь велико уважение к ней, и ничуть не важно, что без долийки они, весьма вероятно, обречены. Ослеплённой гневным отчаянием толпе полслова будет достаточно.       Эльфийская ведьма вдруг споткнулась на ровном месте, точно в стену упёрлась. Искательница быстрее потянула ту за шиворот дальше, предупредительно смотря в глаза всякому украдкой приближающемуся к ним человеку. Мастеровые, работяги, слуги, воины осуждающе мотали головами и, медленно отступая с дороги, теснясь к домам, палаткам, ограждению, желчно перешёптывались меж собой. У некоторых, что прескверно, блеснули лезвиями ножи, поспешно отводимые за спину.       Ссутулившись, долийка наконец-то сама ускорилась. Бойко переставляя свои ноги, до этого вяло плетущиеся, та раз от раза бросала на неё из-за плеча благодарный взгляд.       Кассандра фыркнула и, внимательно поглядывая по сторонам, сухо объяснила: — Они считают тебя виновной. Им это нужно. Зыбкий шанс договориться о мире между магами и храмовниками уничтожен. Переговоры могли бы закончить безумную войну магии, но вместо этого породили ещё больший хаос. Её Святейшество — Верховная Жрица Джустиния, глава Церкви, созвавшая Конклав, заставившая говорить лидеров восстания друг с другом, трагически погибла со всеми, кто был в храме. Уцелевшие в Убежище скорбят, мы все полны горького негодования.       Безлично, в общем-то, рассказанное, да и по сути, не должное её волновать, всё же задело. Первая обернулась к воительнице и сразу отвернулась, проглатывая свои неуместные сожаления. Грозный взор хмурых глаз явно не сулил ничего хорошего, если она откроет рот. Впрочем, это не уменьшило её признательности за бдительный к себе надзор. Прекрасно было видно, что исключительно присутствие надзирательницы не даёт обозлённым жителям учинить над ней расправу.       Облегчённо выдохнув уже видным внизу воротам деревни, живее подталкивая туда удручённую эльфийку, Искательница добро проворчала: — Лучше помалкивай сейчас. У нас внутри всё бурлит, как и на небе. Но нам надлежит взять пример с Верховной Жрицы, и думать не только о себе. Пока Брешь не будет закрыта. — Холодно договорив, она махнула дозорным, чтобы выпустили их.       

***

      До первого моста, откуда начиналась дорога к злополучному храму, Эллана редко поднимала взгляд от своих ног, обутых в изрядно потрёпанные сапоги, однозначно повидавших и помнивших больше, чем сохранилось в её памяти. И некуда было особо смотреть. Горные массивы, кучкующиеся или одиноко стоящие широколапые ели, петляющие на все стороны гравийные тропинки, обледенелое озеро и снег, снег, снег. Везде: сверху, снизу, вокруг, — вечные снега, опостылевшие ей ещё пока добиралась в Убежище, а потом обреталась в нём дней пять до времени проклятого Конклава. Его результатов по пути тоже хватало сверх меры, почти как в церкви, только шумнее и меж палаток под открытым, навевающем ужас небом суетились те же озлобленные люди с измождёнными лицами, но беспрерывно галдящие требованиями, жалобами, просьбами.       Поначалу в морозной свежести не чувствовался смрад тлена, однако чем дальше, тем чаще холодные порывы приносили зловоние горелой плоти. С каждым дуновением, вдохом, шагом по направлению к башенным вратам моста в воздухе явственно ощущалось веяние смерти, а на самом перевале ей в нос ударили ещё и миазмы отчаянного страха. Брезгливо передёрнувшись чутко осязаемому, Первая на ходу искоса огляделась. Видимое напоминало рассказы бывалых вояк, не раз слышанных ею в человеческих тавернах, и как-то раз прочтённом описании войны в найденном на берегу старом дневнике наёмника. То, что предстало обзору, красочно соответствовало словам об осадном положении.       Вдоль парапетов, имитируя оборонительное заграждение, наколочены доски, кое-где уже пробитые чем-то тяжёлым и, похоже, огненным, — в дырах следы копоти. Пара-тройка солдат, вяло латая прорехи укрепления, разламывает тут же стоящие пустые бочки да ящики. Четверо воинов с перебинтованными головами неуклюже чистят щиты и оружие у здесь же выставленных стоек со снаряжением. Отряд с десятка рыцарей, слушавший поодаль монотонную речь едва ли не спящего стоймя бледного вусмерть проповедника, кивает и шаткой походкой выходит через противоположные ворота на дорогу к храму. Створки не успевают захлопнуться за теми, как входит такой же отряд, но таща на себе ранеными половину своих же. Навстречу им тотчас плетутся двое круговских магов в невероятно замызганных бурыми пятнами робах. По их самому еле живому виду легко предугадать, что вскоре прибавится трупов средь уложенных немалым рядком по обеим сторонам ограды моста. Там, смещаясь от одного к другому покойнику, завернутых в грубую холстину и обвязанных канатной верёвкой, заунывно читает на коленях молитву церковница, а за ней, тщательно фиксируя что-то на писчей досточке, следом хромает боец в частично продранных кожаных доспехах на меху. Ещё двое кое-как шевелящихся бойца насилу закидывают в колченогие телеги уже отпетых и записанных мертвецов.       Неожиданно остановившись в середине перехода, надзирательница вытащила нож. Не понимая, Эллана дёрнулась назад, но та, с мрачной усмешкой ухватив её за верёвки, мотнула головой и одним ловким движением разрезала ей путы, говоря: — Будет суд. Большего не обещаю.       Ни отвечать, ни благодарить Первая не стала, лишь неопределённо пожала плечами, растирая запястья отёкших кистей, внутренне дивясь: — «…Мне шикарно везёт или люди крайне милосердны… Возможность оправдать себя — это уже много… У нас бы за нечто подобное разодрали на куски, буквально, даже не спрашивая. И не факт, что после дали бы себе труд разбираться: была ли вина?..» — Разочарованно констатировала она в мыслях, вопросительно смотря на хмурую воительницу.       Сосредоточенно оглядев спокойную долийку, по-видимому не собирающуюся выкинуть какую-нибудь глупую фортель из-за предоставленной свободы в движениях, Кассандра довольно кивнула и подошла к ближайшей оружейной стойке. Выбрав наиболее целый, во всяком случае, без трещин, стальной щит, она водрузила его себе за спину, приятно чувствуя привычную тяжесть надёжности. Её орденовский ещё в день взрыва раскололся напрочь, не выдержав бесконечных отбиваний сыпавшихся из дыры неба камней, которые сейчас уже реже падали, но зато сильно увеличились в размерах, правда, чаще истаивали, соприкасаясь с поверхностью.       Поднадзорная, смирно последовав за ней, так же смирно топталась рядом, устремив задумчивый взгляд на Брешь. Может, действительно, по доброй воле хотела помочь, а не из-за своей вынужденности. Хотя одному Создателю поистине ведомо, что у кого на душе. Долийская ведьма могла спасать только свою шкуру, по крайней мере, та хорошо поняла свой статус для людей в Убежище, так что вся послушность наверняка этим и продиктована.       Отгоняя закопошившиеся внутри никчёмные сомнения, Искательница зашагала дальше, бросив: — Идём. Немного осталось.       Стараясь подстроиться под бравую поступь своей надзирательницы, Эллана неуверенно заметила: — Разве Брешь не там же, где и храм? До него ведь далеко.       — Или ты догадлива, или помнишь больше сказанного тобой. — Сухо подметила Кассандра и, мельком глянув на смутившуюся эльфийку, любезней объяснила: — Для начала стоит испытать твою метку в меньших масштабах. Возле третьего моста как раз есть небольшой разрыв. Нам к нему. Ну а там… — Она замолчала, поминая горло, и отдала приказ впереди стоящим постовым, гаркнув: — Открыть ворота!       Понимающе хохотнув недосказанности воительницы, Первая скрестила руки на груди, поджимаясь от ледяных порывов, отрешённо наблюдала за суетой живо откликнувшихся на озвученную команду воинов. Те выглядели столь же заморённо, как и все остальные люди на мосту, но шустро сдвигали тяжеленные засовы створок, распахивая их с натужным шипением сквозь зубы, а потом, вытянувшись по струнке, услужливо склонили головы перед её надзирательницей, недобро косясь на неё саму. Ей было всё равно, впереди простирался путь к наболевшим вероятным ответам, исполнению данного слова и, если удастся, то, может быть, её собственному выживанию. Домой она всё-таки хотела вернуться, хотела как никогда ранее.