***
Я закрываю глаза. Я устраиваюсь по-удобнее на левом боку. Я чувствую, как теплое одеяло пытается меня согреть, а мягкая подушка - успокоить. Ах, неужели никаких треклятых бессонных ночей?! Да, они уже не со мной, кажется, я оставил их кому-то другому. Мне даже уютно на этой широкой кровати. Я по привычки поджимаю к себе ноги, стараясь умиротворенно задремать. Я стараюсь. У меня наконец получается. Галька обжигающе хороша. Мои ступни делают большие шаги по дороге, вымощенной самим морем. Оно смотрит на меня своими глубокими огромными глазами, оно неестественно спокойно, оно мне мерещится. Море, на котором меня никогда не было. В секунды, когда мои веки смыкались, я видел лица. Обычные, некрасивые, привлекательные, суровые, рачительные, обожаемые и любимые; я видел тех, что пытались помочь мне, спасти от самого себя, отгородить от этого мира, в котором я все таки был рожден. Они не смогли, как и я, как и все религии мира, как и все теории о Вселенной, как и исторический процесс. Они ничего не смогли. Они просто обломки гальки, которое вымыло время. Мне страшно хочется рассмеяться. Так глупо и не впопад, как всегда у меня и получалось. Мне хочется рассмеяться не от остроумной шутки, а лишь оттого, что я сплю, в полной мере осознавая это. Ведь только во сне моя семья может быть больше, чем плевок в пустоту небытия в моей голове. Здесь они что-то большее, например, мои воспоминания. Кейси Джонс никогда не умел выбирать хороших компаний, ведь избрав бы своими друзьями одноклассников, он остался бы жив и, вероятно, счастлив. Хотя этот чокнутый придурок мог жить только в свое удовольствия, а именно, строя из себя супермена и спасая Нью-Йорк от преступности. А если он не строил из себя бесстрашного мудака? Если он всегда был им? Может быть поэтому он стал моей лучшей попыткой спасти семью. Жаль, что он погиб от рук того, кто когда-то погубил его отца. Да, идите сюда! Приходите, присаживайтесь, мои нежные губители! Вы так отчаянно спокойны, так наигранно улыбчивы и чертовски правильны! Вы пришли за мной, братья? Вы хотите меня? Держите! Вот он я, убийца и предатель, отвратительный брат и скверный сын, тот, кого стоит ненавидеть и уничтожать, тот, что платит высокую цену только за то, чтобы видеть вас иногда, тот, что навеки проклят своей же памятью, тот, что делает несовершенные попытки на пути к вам...***
Вдох. Через секунду. Выдох. Вашу мать, рано или поздно я задохнусь! - Эмилия Паркер?! Это наверняка был ограниченный реальностью сон, в котором меня что-то мучило. Лишь только ее вид внушал мне что-то слишком настоящее, например, отчаяние. - Да, это я. Вы были правы.. то есть чертовски правы! Я недостойна! - женщина нервно бухнулась на колени перед моим лицом. - Прошу, Мастер, сделайте милость! Убейте меня. Ее красные глаза и невнятная речь говорили, что ей не помешает помощь доктора или хорошего коньяка, но в данный момент у меня не было ни того, ни другого. - Что ты здесь делаешь? Как ты..? Черт, как ты зашла? - Ну я что-то наврала охраннику, а потом.. У вас было открытое окно, я и решилась. Хм, похоже, что у нее серьезные проблемы, но они явно меня не касаются. Сейчас же позвоню этому лентяю и потребую выпроводить ее. Это здравая мысль. Такой сон ушел к чертям! - Что тебе надо?! - поднялся я, набирая номер. - Говорю же... Убейте меня! - она сжала мои колени в своих обятьях, от чего меня передернуло. - Прошу! Отталкиваю это еле живое тело. Пусть катится куда подальше! Да кто она такая, чтобы я проявлял хоть какие-то признаки жалости, а если так и было прежде, то это ничего не значило и ни к чему не приводило. Два протяжных гудка длятся целую вечность. Еще раз удостаиваю ее взглядом. Плачет. Но слишком часто я изводил себя истериками и слезами, чтобы что-то чувствовать при их виде. - Если ты думаешь, что..я жить без тебя не могу, то иди нахрен! - выключаю телефон. - Ты единственный, кто может исполнить мое желание. Что так сложно потратить пару пуль? - Стреляться - это ни о чем. - сарказтически усмехнулся я. - Делай, что хочешь! - она поднялась, озаряя своей безысходностью. - Мне плевать как, главное сейчас. Не то, чтобы во мне что-то дернулось бы, перережь я ей горло. Просто Эмили напомнила мне старого Рафаэля, что пытался вскрыть себе живот. Безуспешно пытался! Да будь проклята мутантская регенерация! - Все так скверно? - Он умер... - женщина нервически рассмеялась или еще больше заревела. - Нет, не так, как пишут в романах про рак, он умер тогда, когда его легкие снова смогли дышать и вот! Все должно было наладиться, но чертова болезнь переключилась на мозг. Он с каждым днем уходил от меня и последние недели уже ничего не говорил, не реагировал на внешние раздражители, мой сын стал больничным растением, от него не осталось ничего, только мои ужасные воспоминания, с которыми я не в силах жить. Боль. Кажется, я чувствовал ее с новой силой, будто в моей душе еще могло быть хоть что-то, кроме шрамов, призраков и убитых лиц. Только соль в том, что эта боль не принадлежала мне, по крайней мере, не мне одному. Я уверен, все, что творится у нее в голове, было и со мной, да и не только было.. В одном лишь я ей завидую - смерть! Она может прийти к ней, а ко мне нет, словно она достойна спасения от ужаса отчаяния, а я - нет! Но ни черта она не достойна, я решу все за нее, я хочу, чтобы она мучилась, чтобы осознавала, чтобы чувствовала, чтобы умирала. Сай, единственный напоминающий о прошлом в этой комнате, занесен над ее тонкой дрожащей шеей. Я буду твоим судьей, я буду твоим богом, я буду твоим спасителем! Впервые и в последний раз провожу по ее растрепанным волосам, заглядывая в лицо, словно в зеркало, в котором видно совсем не ее, видно то, как она спасает меня, как я спасаю ее, как мы мерно приближается к лучшему исходу наших мертвых душ и тел. Но она не смогла избавить меня от воспоминаний, а я не смог подарить ей беспамятство. Мы не смогли, но мы может гибнуть, от собственных чувств и осколков памяти, мы сможем погибнуть, делая это впервые с нежностью...