Постмортем

Когда приехала твоя машина, цивилизации за окном не было видно уже часа три, а еще был огромный кирпичный забор, гораздо более старый по виду, чем на самом деле был. Арка и ворота, через которые ты заходила, были кованые и красивые, а еще оглушительно скрипели. По отсутствию какой-либо реакции со стороны особняка ты поняла, что о твоем приезде не предупреждали. Не зная, как еще поступить, ты просто пошла вперед, и на террасе увидела Карката все в том же искусственном теле, которое для него делал Дирк. Он держал в руках какое-то полотенце и не откликнулся на твое приветствие, а просто уставился на тебя долгим взглядом. На нем была мятая черная футболка и спортивные штаны. — Каркат, — сказала ты ему, останавливаясь возле террасы и смотря на него снизу вверх. Здесь было очень тепло, с непривычки тебя пьянили солнце и теплый ветер в волосах, и твой хвост медленно вилял, шурша об синюю юбку нового летнего платья. Он продолжал смотреть на тебя, сделал шаг назад, не отводя желтых глаз, потом сделал шаг вперед, задумчиво сжал губы и кинул полотенце в тебя, сжав его комком. Ты поняла его и поймала полотенце без рук, чтобы показать ему силы Пространства. Глаза Карката округлились. — Охуеть! — и он тут же, без каких-то дальнейших раздумий, спрыгнул сверху на тебя, да так резко, что ты едва успела сообразить поймать его на руки. — Мне насрать, как это работает! — радостно кричал он, качаясь в твоих руках. Когда вы чуть-чуть успокоились, он спрыгнул с твоих рук, очень легкий, и повел тебя за руку к ступенькам. — Не то чтобы ты могла быть не вовремя, но сейчас особенно хорошо, иди пей со мной чай, а потом к нам прилетит профессор Ксавьер. Все это чувствовалось еще менее реальным, чем вся остальная твоя недавняя жизнь. Каркат усадил тебя за стол на веранде, поставил изящные чашки, который смотрелись как игрушечные, и пошел за чайником. Все это время у тебя на губах была неловкая улыбка. После всего, что говорил тебе Маги, ты не могла перестать ожидать какой-то подвох. Вернувшись, Каркат налил чай в две из трех стоящих на столе чашек и сел рядом с тобой, игриво сложив под свои лицом руки. — Но все-таки скажи мне, откуда ты взялась. — Не знаю, поверишь ли ты в это, но за несколько секунд до того, как я должна была взорваться, Дейв появился из ниоткуда, схватил меня за шкирку и отправил на двадцать лет вперед, — ты закусила губу и отвела взгляд в сторону. Звучало страннее, чем когда ты представляла себе эту встречу. Если бы ты не доверяла Маги так же, как Каркат, судя по всему, не доверял, ты бы точно не поверила в это. — Я живу здесь уже четыре года. Маги только сейчас дал мне с кем-то увидеться. Каркат приподнял брови, нахмурился немного, а потом снова улыбнулся. — Впрочем как всегда. Спасибо и на этом. И как тебе? Ты сжала юбку на коленях в руках. — Что как мне? — Здесь. Эти четыре года. Ты подняла руку к лицу, чтобы поправить очки, но просто провела пальцами по своей брови и откинула прядь. — Как во сне. Он улыбнулся и поманил тебя пальцем к себе. Ты придвинулась к нему. Он быстро зарылся руками в твои волосы, поцеловал тебя в губы, в щеку, под ухом, под другим ухом, и, окончательно скрывшись за твоими пышными волосами, невидимо прошептал: — Мы здесь живем при тоталитаризме. Ты повторила его движения и прошептала ему на ухо: — Я понимаю. Он шептал: — Ничего не говори Маги. Ты шептала: — Но что можно сделать? А потом послышался громкий голос Дирка и какой-то воздушный шум: — Каркат, хватит играть в революционера! Твои мысли подслушивают чаще, чем твои слова! В нашем доме ненавидят Маги открыто, во всеуслышанье, при всех! Слышать Дирка в этой интонации было так странно, так чужеродно, но потом ты вспомнила, что видела его с Каркатом еще задолго до двадцать первого года, а сейчас прошло больше двадцати лет, и Каркат все еще здесь. Ты оглянулась и увидела, как Дирк, и правда как профессор Ксавьер, летит к вам на футуристичном, парящем в воздухе инвалидном кресле. Он выглядел таким угасшим, что ты удивилась, откуда в нем столько громкости. Возле стола стояли только два плетеных кресла. Поначалу Дирк попытался припарковать свое летучее кресло в качестве третьего, но оно было слишком огромное. Это не получилось ни с первого раза, ни со второго, и на третий Каркат махнул вам рукой и побежал в дом. Дирк завис чуть выше стола в ожидании, сложив руки на груди. Процесс потери бессмертия, судя по всему, не включал в себя взросление тела, но е-мое, он все равно выглядел и ощущался очень старым. Ты обводила его глазами снова и снова, одновременно узнавая его и не узнавая. На его лице были как будто темные впадины, а знакомые черты смазывала жидкая светлая щетина. Он был одет во что-то, похожее на огромный лиловый халат. Когда он заговорил с тобой, он не повернул к тебе головы, а смотрел он даже не в стороне от тебя, а почти назад. — Так он не врал, получается. Вот это явление. Его губы были сжаты, как будто он был зол все это время. Не то чтобы у него не было повода, но… — Не сыпь мне соль на рану, Джейд. — А? — ты вопросительно посмотрела на него, хотя он вряд ли мог видеть с такого ракурса твое лицо. — Я знаю, что я изменился не в лучшую сторону. Но блять, как же я ненавижу все это, мне уже даже как-то плевать. Просто не надо вот так делать. — Как делать? Он уже был повернут к тебе почти спиной. Дирк никогда не был мастером зрительного контакта, но это было слишком заметно даже для него. — Вот так. Обращать на это мое внимание. Ты не понимала. — Так пойми. Думай тише, я слышу тебя. Ой. — Вот так ой. И я смотрю на тебя. Просто я вижу на триста шестьдесят градусов. Повисло недолгое неловкое молчание, а потом Дирк развернул кресло в воздухе с тяжелым порывом ветра, приложил руку ко рту и закричал: — Каркат, на чердаке ищи! НА ЧЕРДАКЕ! Из дома послышался топот и ругательства. Тебе было неловко. — Ну прости пожалуйста, — ответил твоим мыслям Дирк, и ты схватилась руками за голову так, будто это поможет. — Я его слышу и вижу отсюда, а он меня только так. Каркат искал кресло на чердаке так долго, что Дирк успел улететь. Он вернулся только тогда, когда Каркат принес стул. Ты ожидала, что сейчас еще что-нибудь произойдет, но Дирк просто медленно левитировал из инвалидного кресла на обычное, как любой богоуровневый игрок. Когда его многослойные лилово-белые юбки, метавшиеся в воздухе длинными подолами, улеглись под столом, ты задалась вопросом, зачем вообще кресло было ему нужно. — Чтобы не выглядеть глупо. «Каким образом это помогает…» — не смогла ты сдержать мысль у себя в голове, и Дирк просто вздохнул. В руках у него были цветы, две белые розы, а руки были невероятно сухими и тонкими в огромных рукавах. Одну розу он вставил в волосы Каркату, сухо сказав «тебе», а другую молча дал тебе в руки. Ты тупо посмотрела на нее, а потом Каркат перегнулся через стол и вставил ее тебе в волосы. Дирк кивнул и отпил чай, который ему успел налить Каркат. Ты тоже отпила. На нем были его обычные очки, но глаза были закрыты. Постоянно. — Джейд, — сказал он и впервые повернул свое лицо к тебе. Он снял очки и медленно, с усилием открыл глаза, которые были мутными и блеклыми, как засвеченная этикетка. — Без работающих глаз, конечно, тяжело, но я вижу отлично. Единственная проблема в том, что я вижу больше, чем я бы хотел, и это постоянно меня отвлекает. — Он приложил палец к своему лбу. — Считай, что у меня третий глаз. И что я вижу тебя насквозь. Буквально. Я вижу, как по твоему пищеводу льется чай. Ты медленно и сконфуженно кивнула. Каркат шлепнул Дирка по лбу внешней стороной руки. — Дирк, за столом! — Слушайте, — подала ты голос. — А что вообще с Дирком случилось? — Ах да, ты же не знаешь, — сказал Дирк, зачем-то протирая очки широким рукавом, прежде чем их надеть. — Я играл с богоуровневой магией и проиграл. — Мягко сказано, — прокомментировал Каркат, недовольно, но с какой-то заботливостью. Ты обратила внимание, какой он тоже неестественный для себя, спокойный и наоборот даже тихий. — Пожалуйста, думай тише! — взорвался Дирк. — Вот Каркат думает очень тихо, верно подмечено. — У меня искусственный мозг, — осторожно заметил Каркат. — Вот и хорошо. Я тоже так хочу. Ты сглотнула и снова взяла в руки чашку. Чай был хороший и вечер был хороший, в конце концов. Ты постаралась побороть свое чувство неловкости. — Я как раз хотела об этом поговорить. Маги сказал, что… — начала ты и Дирк застонал. — Да нахуй он пошел. Что мне тебе сказать? Что он подловил меня в минуту отчаяния и с тех пор делает со мной, что захочет? Ты сама видишь это. Позор. Но я сам виноват, не надо меня жалеть. Говорил мне мой рободирк, только что снята копия, говорил, мол, не надо, где была тогда моя голова? Послушал бы его… — И был бы мертвый сейчас, — сказал Каркат, сжимая руки в кулаки. — А ты вообще всю жизнь так живешь! Молчи лучше. Лучше умереть стоя, чем жить вот так вот. Каркат отпрянул на стуле и было видно, что его задело. Но такое происходило явно не в первый раз, поэтому он почти тут же успокоился и заговорил таким выдержанным тоном, что у тебя поднялись брови: — Но, в общем, тут и правда нечего больше сказать. Это было давно, и с тех пор все примерно так, как ты сейчас видишь. С тобой самой как? Надолго ты здесь? — Дейв сказал, что на сколько угодно. Он должен забрать меня в какой-то момент, но он будет ждать. Он так сказал. И Маги подтвердил это. — Ну Маги сразу вычеркиваем, — сказал Дирк. — А вот если бы Дейва я взял в основу для Маги, то наверняка не было бы такой хуйни. О чем я думал только… — О себе, о себе, — Каркат помахал ему рукой беззлобно. — О себе, о себе. Вот себя и имею. В фигуральном смысле и не очень. — Дирк! — снова вскрикнул на него Каркат, как будто твое присутствие требовало каких-то особых приличий. Тебя не отпускало чувство, что ты самим своим появлением вторглась во что-то невероятно личное. Ты спросила: — А вы живете здесь одни вдвоем? Давно так? — Давно. — Очень давно. — А что с остальными? Вы с ними видетесь? — спросила ты еще. — Иногда. — Но они не очень хотят видеться с нами. — Винят нас во всем этом. — Не то чтобы без причины. — А другие люди? Ну, которые не мы? — против воли у тебя опускались уши. Каркат криво улыбнулся, а Дирк усмехнулся. — Мы антисоциальные. — Образумимся, пустят в общество. — Но мы не планируем. Они оба рассмеялись, а ты продолжала натянуто улыбаться. — Если тебе что-то не нравится, — хриплым голосом сказал Дирк и показал пальцем вверх, — то ты у него спроси. Ты посмотрела наверх, но там было только небо. Потом до тебя дошло. — Слушай Дирк, — сказала ты, вертя в руке почти пустую чашку, — а что это за работа, которую ты делаешь для него? — Нет ножек, нет мультиков, — не в тему сказал Каркат, засмеявшись так, что повалился на стол. Не в тему это было только для тебя, потому что Дирк тоже засмеялся. — Есть вещи, которые можно сделать только магией сердца и света. Он просит их делать меня, но я халтурю как могу из протеста. Посмотрим, что из этого получится, но судя по всему не очень-то ему это все и надо, ну или он готов очень долго ждать. — А ты не боишься, что.? — Что? — Дирк пожал плечами, что было едва заметно под всеми слоями ткани. — Ну скажи мне, что он может со мной сделать, чего еще не сделал? Чтобы меня это волновало, я имею в виду. Если бы ты знала, как у меня болит голова, ты бы не боялась уже ничего. И не только голова… — Дирк! — Ну что, Каркат, ну что. Чего Джейд об этом не знает? Дай мне выговориться немного. Представь, Каркат, что вместо того, чтобы просто сделать тебе тело, какое ты хочешь, без боли, без страданий, я тебя лечу. И снова лечу. Годами лечу. Против твоей воли лечу. Как я считаю нужным лечу. Когда я считаю нужным. Что я считаю нужным. Заменяю тебе один орган за другим, когда мне кажется, что ты уже больше не можешь кричать. А пока ты еще можешь кричать, пока ты еще можешь умолять, я жду. И ты ничего не можешь с этим сделать. А Джейд, например, сидит и на все это смотрит. Беспомощно, прямо как ты. Тоже умоляет. А потом, когда все это кончается, ты на нее смотришь. Виновато и тоже беспомощно. И вы ничего, совсем ничего не можете с этим сделать. И так будет продолжаться всегда. Поэтому вы пытаетесь выдумать шутки и над ними смеетесь, чтобы не сойти с ума, чтобы хотя бы на время забыть об этом унижении. А потом вы сдаетесь, точно так же, в следующий раз, и в следующий раз тоже сдаетесь. И это всегда бесполезно. И так будет продолжаться всегда. Ты будешь умолять, и умолять будет бесполезно, а ты все равно будешь, и будешь ненавидеть за это себя. И ничего нельзя с этим сделать. И вот ты становишься кем-то, кто уже слабо напоминает тебе тебя, потому что выносить все это и быть собой — это непозволительная роскошь. Твое представление о себе этого не выдерживает. Вот ты думал, что ты можешь, а ты не можешь. И никогда не мог. И теперь тебя тыкают этим в лицо. И тогда ты просто становишься кем-то, кто может это выносить, хочешь ты того или нет, — под конец Дирк нервно, криво, с болью улыбается, и у тебя мурашки бегут по коже от того, что он говорит, и от его лица. — А потом приходит кто-то со свежим взглядом, смотрит на все это и ему очень, очень страшно. Ты кладешь руку ему на плечо. Тебе правда страшно, а вот Каркат слушает так, как будто уже много раз слышал все это. — Дирк, прости меня пожалуйста. Я правда, я не знаю, я не думала, что… Он стряхивает твою руку с плеча. — Не надо меня жалеть. Я сам виноват.