Лёгкие деньги, грязные деньги

— Я пользуюсь свои телом, как захочу. Девушка, находящаяся в кафе, где милый бариста каждый раз оставляет свой номерок ей на стаканчике, что-то доказывала напротив сидящей барышне и, кажется, эта тема была ей не шибко приятна. — Люси, так нельзя, — аловолосая пыталась донести свою мысль до подруги уже полчаса, во время которых некая Люси делала всё наоборот, не принимая слова всерьёз. — Да ты же… — девушка заткнулась на последнем слоге, проглотнув слово, которое так и напрашивалось «на волю». — Я поняла, — тихо ответила блондинка, — я же не говорю, что это правильно, но времени на обычную работу у меня нет, поэтому… давай упустим эту тему. — Люси посмотрела на подругу, которая видимо ещё не закончила нотацию и хотела уже дополнить, — Прошу, Эльза! — девушка опустила взгляд на свой стакан с кофе, руки мелко чесались о того, как хотелось вправить мозги своей собеседницы. — Ради того, чтобы выжить - можно пожертвовать частью своего достоинства. Время близилось к вечеру, а Люси спешит в метро на поезд, который ведёт в другой конец города, где её ждут. Проклиная своего декана на чём свет стоит, Хартфилия залетает в вагон, дверки которого тут же резко закрываются за спиной. Через час, стоя напротив массивных дверей, ведущих в квартиру знакомого только ей человека, Хартфилия резко выдыхает перед тем, как постучать. Ей открывают быстро, затаскивают в помещение и тут же прижимают к двери, хрипло дыша в губы, от чего Люси ухмыляется. Вместо ответа только рык и подхват тела. Увы, работа временем обделена, так что надо бы поторопится… Девушку прижимают к горизонтальной поверхности, покрывая тело поцелуями и стаскивая одежду. В порыве неосторожности рвет пуговицы на единственной рубашке, а Люси может лишь тяжело выдохнуть, прикидывая во сколько ей обойдётся новая белая блузка. Зарывается в волосы парня, прижимаясь губами к его, даря сладкий поцелуй, после которого крышу ему сносит окончательно, а Люси остаётся отдаться в его похотливые руки и фантазии. Такова плата. Через некоторое время Хартфилия лежит возле спящего блондина, смотря на его профиль, мужественные черты лица, сильную руку, около часа назад сжимавшая её талию. Девушка поднимается, ищет свои вещи среди разбросанных и быстро одевается, забирая деньги с тумбочки. Точно для неё. Лёгкие деньги, грязные деньги — называйте, как хотите. Ой, Люси, думаешь кому в горле и подступающим слезам что-то изменить? Могла ведь пойти и официанткой, и продавщицей. Выбор делать никто не запрещал, так что теперь главное — сохранить миг, когда ты имеешь такую бурную юность. Задумайся только на миг. Всё ведь хорошо, правда? Бывало и хуже, как три года назад, например. Ты сбежала, а тебе на что жить? Ты не подумала, надо было что-то решать. Взять на работу тебя никто не хотел, зачем им загнанная не от мира сего девочка без крыши над головой. А потом тебя приняли за проститутку, грязную шлюху, по воле случая — ты просто стояла рядом с представительницами сей профессии. Ты отказала и правильно сделала — этот тип был мерзким. Но вот в следующем автомобиле оказался приятный на вид парень лет двадцати двух, он тебя принял за бездомную и не прогадал. Ты, как глупый подросток, повелась на обычные уловки и запрыгнула в машину. Его звали Лексус Дреяр. Не сильно милый, не слишком нежный, но вдруг решил стать альтруистом — флаг в руки. Притащил к себе, отмыл, дал поесть и крышу над головой обеспечил с одним условием. Ты сразу поняла каким — не новичок. Кажется, в первый раз было приятно, а дальше как-то обыденно и ему, и тебе становилось скучно. Ты нашла другого, и ещё одного, а потом ещё. Образовался некий узкий круг из доброжелателей. Ты приучилась к некому заработку, сняла себе маленькую квартирку на окраине на пару со девочкой-библиотекарем, которую довольно часто посещает её парень — тебе он понравился с первого раза, как-то напоминал Дреяра. А потом вечерняя школа — один год; подготовка к университету — ещё один год; вступительный экзамен — и положительный ответ. У тебя три романа. У тебя три клиента. У тебя три источника заработка. И один год на журфаке. Неплохо-неплохо. Чего теперь рыдать-то? Люси отправилась на улицу, где её ждало такси с неизменным водителем, которого заказывала только на этот адрес. Кана Альверона, наверное, лучший собеседник за целый день. Она, как завзятый работающий в четыре утра, была немного не в себе и всегда рассказывала самые абсурдные истории, которые Хартфилия слушала, как какой-то роман от своей соседки — в пол уха, но вбрасывая замечания. -…помню, когда пила, могла с лёгкостью на следующее утро очутится в другой стране, с контрабандой оливок, ха-ха, — да уж, тяжеловато ей в завязке. — Представь только, я просыпаюсь в чужой машине, вылажу с похмельем, не в адекватном вообще состоянии, оглядываюсь, а это… — Хартфилия начинала отключаться довольно быстро, пробуждаясь только от повышения тона Каны. Квартира встретила девушку абсолютной тишиной и продуваемыми ветром от открытого окна занавески. По-летнему, думает Люси, закрывая окно, заваливаясь на кровать почти мёртвым сном. Хорошо, что завтра суббота… Утром её встречает понимающий взгляд Леви, кружка крепкого кофе и выписанный ежемесячный любимый журнал с кроссвордами. — Альтруист, шесть букв, — легко подходило «Лексус», но это же абсурд, да и только. — Эгоист, — через пару секунд ответила МакГарден, переписываю свой доклад уже, наверное, раз пятый. Она это любила делать по утрам, действуя на нервы клацаньем клавиш на не выспавшуюся Люси. — Как доклад? — спросила Хартфилия, перелистывая страницу, чтобы не напрягать мозг ещё сильнее. — Тот уже сдала, ещё остался по философии, тема «Бог и человек». Леви не любила религию, как человек науки, но приходилось жертвовать своими принципами, ради положительной оценки от предвзятого — верующего — преподавателя. Жертвовать чем-то ради чего-то более ценного — залог успеха в учёбе, да и в жизни тоже — Люси знает. Хартфилия тянет руку к девушке, сочувственно хлопает по плечу, понимающе смотря на скривившееся лицо соседки, и возвращается в исходное положение, продолжая читать статью о какой-то белокурой модели.