Девушка на миллион

Он искал ее, искал с ней встречи. Ну, то есть, о местонахождении лейтенанта Хисаги Шиба знал — та по-прежнему обреталась в Девятом отряде, вот только доступ туда ему отныне был заказан. Одни стражники извинялись, другие угрожали чуть не генералом, не пуская Шибу на свою территорию, а их командир с мнимым сочувствием и торжествующим взглядом похлопывал парня по плечу и тянул неизменное: «Знач, не судьба». Выигравший на свою голову Шиба злился, подумывал даже силком прорваться в чужой отряд, он мог бы, но… не смел. Что бы он сказал ей в свое оправдание? Сказать нечего. Шиба никогда в своей жизни не чувствовал себя последним трусом, но сейчас его страх определился — он боялся потерять дорогого человека. — Та-а-ак, монетка сюда, монетка туда… И без того убитый досадным недоразумением капитан, подверг себя еще большему удару, когда нежданно, после того как в очередной раз таскался в Девятый на «проверку», приплелся к себе в кабинет и застал там невероятную сцену: капитан Урахара на пару с Ичимару, его лейтенантом Ичимару, разжившись где-то огромной суммой денег, увлеченно делились ею теперь. — Яре-яре… — в один голос пролепетали шинигами с деланным сожалением и так же в унисон оскалились в туповатых улыбках. Их застукали. Шиба с грохотом задвинул седзи за собой и с угрожающей медленностью потянулся скрещивать руки на груди — те так и чесались потянуться за Зангецу. — Вы что устррроили тут? — На большее его не хватило. — Небольшое совещаньице, тайчо, — с кристально честными глазами соврал Гин, — так сказать, обсуждение, хе-хе, планов сотрудничества меж Двенадцатым и Девятым отрядами. — По части препарирования твоей протухшей от лжи туши? — едко процедил капитан. — Так я за! Хоть сейчас! Вызывай Куроцучи, может, он совести тебе подкинет? — Хооо, а вы сегодня в удаааре, Шиба-сааан, — обмахнулся веером еще один враль, — а мы тут… — Скоты! — Ичиго оскорбительно сплюнул в их сторону и ткнул в гору монет на столе: — Это что, я у вас спрашиваю?! Урахара картинно сглотнул и потихонечку ретировался за спину лейтенанту — все равно Ичимару мало кто в Готее любил, да и с огоньком Шибы тот наверняка уже приноровился справляться. Поэтому он похлопал Ичимару по плечу, намекая, что будет со своим пособником до конца, как бы скоро тот ни наступил. — Ах э-э-это… — Гин и впрямь знал, что пламя в душе начальства требовалось гасить постепенно, не торопясь, без лишних резких движений и новых раздражителей. Поэтому он быстренько присыпал кучу денег свеженькими недописанными отчетами, которые не жалко в случае чего и под Гецугу пустить. — Понимаете, та-а-айчо… — сложил палец к пальцу Гин и перекатил их, точно играя на струнах души своего не самого сдержанного командира. — Несмотря на то-о-о, что вы вроде как проиграли, сперва выиграв конечно, в итоге вы выигрыша всё равно не лишились, если не считать, что сейчас этот выигрыш не дражайшая Хисаги-фукутайчо, а целых… пять? — обернулся он на Урахару и заручился крепким кивком. — Да, целых пять ее эквивалентов! Ну, вообще-то даже пятнадцать, — доверительно шепнул он, приложив ко рту ладонь, — но мы поделимся поровну. Что ж мы, обманывать нашего золотоносного тайчо станем, что ли? Ичиго издал рев раненного зверя и хлопнул кулаками по столу лейтенанта так, что тот осыпался на пол вместе с монетами грудой щепок. — Да вы вообще охррренели?! Пошли к черту со своими проклятыми деньгами и спорами!!! Сволочи! Все-все, вы, сволочи! И я… тоже. — Он прошил гневным взглядом обоих шинигами и звучно хрустнул костяшками в кулаках. — Черррт! Я спорил на нее, вы спорили на меня, а там, — вскинул он руку и указал в сторону Девятого отряда, — девушка страдает! А вы… — сердито пнул он остатки стола, затем обернулся к стене и ударил в ту кулаком. Раз, и еще раз, и еще раз, чтоб до боли, чтобы до крови прямо, чтобы заслуженно. — А я? А я даже не могу ничем ей помочь, меня туда даже не пускают… В кабинете запала тишина, в которой слышно было только как кто-то сильный и бесстрашный судорожно шмыгал носом, пытаясь остудить горячий лоб не такой уж и холодной деревянной опорой. Осень только начиналась. А еще несколько дней назад аристократ мечтал встретить с понравившейся ему девушкой осень во всей багряной красе, а там — если повезло бы со снегом — и белую зиму, а после нее и ласкающую цветением слив и вишен весну. Тогда бы глупый спор подошел к концу, и над златом бы чахнул Мугурума Кенсей, а не эти бессовестные ублюдки, которым даже плевать и на Шибу, и на Хисаги, и на все те печали и радости, что меж ними происходили. Ичимару и Урахара, всё, что они подстраивали и чем якобы помогали, делали ведь исключительно себе в корысть. — Что там с ней? Как мне ее теперь вернуть?.. — сорвалось с губ парня то, что волновало теперь больше успешной карьеры в Готее, больше легендарной славы, больше всяких богатств. Капитан совсем позабыл, что в кабинете находился не один, что опрометчиво показывал свою слабость тому, кто мог запросто всадить нож в спину. Ичимару уже делал так со своим прежним командиром. Сделает и во второй. Подлая змея! Шибе так и не удалось от него избавиться. Позади и впрямь что-то шелохнулось, заставляя Ичиго на голых рефлексах обернуться и встретить опасность лицом к лицу. «Опасность» же взмахнула крыльями, порхнув аккурат мимо его носа, и вылетела адской бабочкой в окно на поиски того, кому предназначалось послание. Ичиго вопросительно выгнул бровь. — Ну-у-у, разузнать, как там дела у Шу-чан, дело несложное, — прошелестел загадочно Гин, — главное собрать нужных людей. Вот только ж не рассчитаетесь потом со мной, тайчо-о-о, ох не рассчитаетесь. Аристократ гордо вскинул подбородок: — И что тебе нужно? Еще денег? Прежнее место при отряде? Личный раб в услужении — так этому не бывать! И первыми двумя подачками обойдешься! Лейтенант присвистнул: — Вот так всегда! Самое заманчивое в зубы не дается. Прямо как Шу-чан другим мужчинам. — Пасть закрой, — с ходу пригрозил капитан, роняя лицо аристократа, зато не давая о Шу сальности говорить. — Что за план у тебя созрел, гнусная твоя душа? — Да так, — уклонился Гин от ответа, — небольшая лейтенантская пирушка… — На мгновенно вскипевшее лицо начальства, он поспешил вскинуть лапки кверху: — Только без рук, я всё помню, помню. Урахара, не испытывая стыда или неудобства в данный момент, деловито зачерпнул монет к себе в кошелек и, привязывая тот на ходу вновь к оби, предложил свой вариант помощи: — Но ведь справиться о здоровье важного человека и увидеть этого важного человека воочию — дела разные, не находите, господа? — Хитро ухмыльнувшись пареньку, он заговорщицки шепнул: — Как насчет сходить пока на свиданьице к старому врагу, Шиба-сан? Порой нам могут подсобить вовсе не те, на кого мы привыкли рассчитывать. Главное сойтись в цене. Как и всегда. Шиба нахмурился: намек он уловил, но это вовсе не означало, что подобный «помощник» вызывал у него доверие. Оплата услуг того хорошо известна всякому шинигами, но вовсе не капитану Седьмого было по праву даровать ее ему. — Да будет вам известно, — будто подслушав его противоречивые мысли, пропел рядышком Урахара, поджигая табак в кисэру, — я уже провел все необходимые нам исследования… Ичиго заметно просветлел и, благодарно кивнув старшему товарищу, исчез с энгава, сжимая в кулаке доверенный ему ключ. — Ах любовь-любовь, — мечтательно протянул Кискэ, пыхкая дымком вслед серьезно взявшемуся за дело юнцу и ни на миг не сомневаясь в его удаче. Снова. — На какие только безрассудства не толкает она нас. Правда, Ичимару-сан? — Истину говорите, Урахара-тайчо, — усмехнулся Гин, покрывая обломки стола и несобранный выигрыш маскировочным кидо, предварительно тоже пополнив запасы своих карманных. — Ну так что, сегодня вряд ли кому станет дело до отчетов? — В его глазах плескалось плутовство. — Тогда пойду воплощать в жизнь свою часть этого безрассудства. Эх, как бы не упиться с Ран-чан так, чтобы нашествие пустых не проспать?

***

Трое в сумерках двигались по извилистой тропе меж бараков Девятого отряда. Со стороны их можно было принять за грабителей или шпионов, однако поблескивавшие лейтенантские шевроны — у кого на плече, у кого на пояске, — открывали поздним гостям любые двери. В том числе, и в наглухо захлопнувшуюся дверь в сердце их товарища, лейтенанта Хисаги. Так, по крайней мере, рассчитывали двое из них, третья пока еще сопротивлялась. — Ну Ран-ча-а-ан? Ну не упрямься. Ну снизойди, о, жемчужина души моей, нашептать своей подружке пару ласковых словечек о бесконечно влюбленном в нее Шибе-тайчо. — Пф! — по-прежнему дула губы и изображала неприступность Рангику. — Этот малец получил поделом. Будет знать как впредь спорить на честных девушек! — Да кто спорил-то, кто спорил, Ран-чан? — не отставал и прилипчивый Гин, так же прилипчиво прижимаясь к ней, обвивая подругу руками так же липко, как и сахарными речами. — Тебе ли не знать, какой образец благородства Шиба-тайчо? И это я сейчас не о твоем, а о моем восхитительном Шибе-тайчо говорю, потому как, ну ты же знаешь, что твоему дорогому сложно угодить, чтобы понравиться. Вот за своего тайчо голову, нет — руку, ну, хорошо, — мизинчик, ноготок на отсечение даю, что рядом с ним твоя любимая подружка горя и бед знать не будет, только втемяшь ей в голову это ты. Она ведь только тебя слушает. Мугурума-тайчо — не в счет. Мацумото заколебалась, но репутации ради решила поломаться еще: — Ну, нет, Гин. Он ее очень обидел. И кто вообще придумал этот отвратительный спор?! — Во-о-от, — ухватился за новый аргумент известный манипулятор, — придумал его точно не Шиба-тайчо. Ты же знаешь сама, сколько шинигами пытались за ней приударить до него. А кто тебя об этом предупредил, а? А кто позволил тебе защищать свою подружку от посягательств всяких грязных грубых мужланов? Кто? Кто-о-о?.. Пра-а-авильно, твой бесконечно добрый Ги-и-ин. Вот и ответь мне доброй услугой на не менее добрую услугу. — Ну, нет всё же. — Ну да-а-а… И не забудь сказать, что Шиба-тайчо сам хотел предать огласке этот бессовестный спор! — Ну нет, Гин. — Ну да, Ран-чан, да. И добавь еще, что это Мугурума-тайчо подбил Шибу-тайчо на состязание, а так бы он сам — ни за что и никогда. — Ну не-е-ет, — уже игриво протянула Рангику, заглядывая другу в лицо и намеренно задевая нос ему, когда мотала головой. — Ну да-а-а. И давай наконец избавим Шу-чан от лишних мужчин в ее жизни, м? Гин потянулся к захихикавшей подруге с благодарным поцелуем, но за их спинами громко кашлянули — Кайен вовремя напомнил, что по дороге к лейтенантскому домику шли три, а не два шинигами. — Вы б уже поженились, что ли? А то смотреть противно на ваше великовозрастное сюсюканье. — Не противно, а завидно, поди? — злорадно оскалился Гин. — Мияко-сан на сносях, братишка вырос и завел себе тож зазнобу, а сестрица и вовсе в Руконгай перебралась. Аканна, бедный-бедный Кайен-доно, позабыт теперь, позаброшен… Шиба снисходительно взглянул на товарища по Готею, взглянул как на блоху — аристократская кровь предков чувствовалась в этом шинигами особенно. — Гин, я же тебе не Ичиго, — только посмеялся он над уколами в свой адрес, — давай топай быстрее, а то я могу и ускоряющего пинка дать, а то и вовсе повернуть обратно. — Обратно? — лисой усмехнулась Рангику третьему товарищу их «спасительного отряда». — Вот уж ни за что не повернешь, потому как любишь Клубничку как сына родного. — Всё-то ты знаешь, Рангику-сан, — поерничали ей и лучезарно улыбнулись. — Твоя правда, я за Ичиго — горой, так что пошел с вами за компанию точно не для количества. Мацумото равнодушно отмахнулась — ей не было дела до младшего Шибы, а вот до подруги, к дому которой они подошли, — весьма. Вчера они только и смогли что через дверь переговорить — Хисаги была убита горем, а Мацумото хотелось убить своего капитана. В самом деле, если сплетни разносила она, то хоть знала, кому и что говорить, а у ее командира слова рта не держались — выливались подчас из горла как избыток саке. Но вчера он даже сам себя превзошел — разболтать о споре той единственной душе, которая о нем не знала, это ж умудриться надо! А ведь Мацумото почти прониклась симпатией к рыжику, который подходил ее наивной доступной подруге слишком хорошо. По крайней мере, рядом с ним посягательства со стороны других мужчин Хисаги точно не грозили — Шиба отличался вспыльчивым характером и крепкими кулаками, а что еще нужно слабой женщине? Хисаги давно устала отбиваться от корыстных ухажеров. Кайен потянулся тут осторожно постучать, но Рангику звучно фыркнула, закатив глаза: дело не терпело отлагательств и церемоний — она очень беспокоилась за Шу, а потому привычно высадила входную дверь плечом. Рангику тоже — та еще «слабая женщина». Шу даже не вышла на шум — они нашли ее, глядевшую стеклянным взглядом в окошко на кухне. На столе перед ней стояла нетронутая еда и уже льдинами покрывшийся чай. Щеки ее заметно пересекали теперь не только шрамы, но и полосы от слез, хотя внешне боевой лейтенант будто совсем не изменилась. Душераздирающее зрелище. — О, птичка моя маленькая, как мне тебя жаль! — приголубила ее к своей груди Рангику и подмигиваниями стала подавать знаки пришедшим с ней увальням, чтобы те расставляли прихваченное саке, раскладывали вкусности. По твердому убеждению Рангику — хорошая выпивка, как и хорошая компания, являлись лучшим средством от душевной боли. Шу завороженно уставилась на подругу, будто не узнавая, хотя на самом деле она не верила ей. Шу вообще теперь верить кому-либо расхотелось. — Не успокаивайте меня, Рангику-сан, — вздохнула она, — вы ведь изначально предупреждали меня держаться подальше от этого мужчины. А я… не послушала. Глупая. Кайен вновь тактично кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание прежде, чем сказать что-то от себя, но ему и рта раскрыть не дали — обожгли негодующим огнем из глаз. В девчонке словно верх взял тот ее бешеный кровожадный занпакто, на который она жаловалась как-то на одном из собраний Ассоциации лейтенантов Готея. — Вы пришли выгораживать его?! — суровым голосом оглушили старшего Шибу, на что тот только с показным равнодушием ковырнул мизинцем в ухе: — Больно нужно. Ичиго давно вырос из того возраста, когда ему нужна нянька. И потом, в нашей семье принято самому отвечать за свои проступки. Поэтому я здесь не ради него, а ради тебя, Хисаги-фукутайчо. — Кайен твердо кивнул, придавая пущий вес своим словам. — Пришел поддержать как товарища, как друга, ты же не против? Шу придирчиво всмотрелась в его безмятежно-честное лицо — сравнивать было с кем, коль рядом стоял и скалился что есть духу лейтенант Седьмого. Шу даже на миг растерялась — к ней пожаловали все, кто был тесно вплетен в произошедшую несчастливую историю, и это было и больно, и странно, и неправильно. Девушка резко зажмурилась, сцепив зубы, точно те пробило острой болью. Ей бы выгнать за порог всех, даже Рангику-сан, которая наверняка ведь знала о споре. Все знали о нем. Все-все. И всё равно продолжали делать из нее всеобщее посмешище… Она судорожно сморгнула влагу, накатившуюся на глаза. Удивительно, что слезы еще остались — Шу полагала, что вчера выплакала их все в футон да подушку. Наутро те стали совершенно мокрыми от ее душевных страданий. Обиднее всего было непонимание: Шу истинно не понимала, почему именно над ней так подло подшутили — она ведь никому и никогда зла не делала. Наверное, наоборот, стоило не запирать в себе, не открещиваться от лютой злобы Казешини и стать настоящей демоницей, что никто не смог ее обидеть, чтобы вовек никто и на пушечный выстрел не подошел, так бы оно вернее было и для ее сердца безопаснее точно. Но… Шу не могла, не хотела быть такой злой, свирепой и кровожадной как ее занпакто. Даже сейчас, когда душу ее так беспардонно перелопатили и бросили иссыхать на голом ветру совершенно разрытой, она думала о доброте. Отряд-то ее был не виноват в любовных трагедиях своего лейтенанта? Так что, нужно было вернуться к своим обязанностям как можно скорее. А сейчас позаботиться о гостях, раз уж они пришли проведать ее. Их стоило благодарить, а не прогонять. В отличие от «некоторых» они ее не забыли, не покинули, не смолкли навек, не извинившись даже. — Сиди, — порыв ее меж тем настойчиво сдержала подруга и сунула под нос чоко саке, — и пей. Помогает от печали. — Но я… — хотела было возразить ответственный лейтенант, которой второй отгул был бы завтра уже лишним, но напоровшись на два красноречивых взгляда мужчин, расположившихся за столом напротив, которые твердили, что проще выпить, чем отцепиться от Мацумото, Хисаги глотнула горькую и брезгливо поморщилась. Вчера она уже пыталась запить горе — это всё пустое. Однако кого интересовали ее муки? К ней даже капитан справиться о здоровье не зашел. Вчера Хисаги чувствовала себя совершенно никому ненужной и словно невидимой. Рангику уселась рядышком и подлила им из кувшинчика еще порцию, подхватила Шу под руку и произнесла пропущенное за первым разом: «Кампай!», а когда звучно стукнула пустой чашечкой по столу, явно забывшись, провозгласила: — А знаешь? Пускай сдохнут все эти мужики-козлы, чтоб из-за них вот так убиваться! Кайен невозмутимо, но покосился на Гина, на что тот жестом заверил: мол, так и надо — его подруга бо-о-ольшой знаток психологии и можно считать, что дело в шляпе. Невидимками теперь лучше было притвориться им двоим. Они вообще тут — кто в роли носильщика домой, кто в роли надзирателя за порядком: Рангику мнения Гина не спрашивала, а он не спрашивал мнения Кайена, ведь без свидетеля малыш Ичиго точно бы ему голову оторвал за пребывание в доме своей барышни. — Пей, душенька, пей и ни на кого не взирай. — Рангику навязывала той своеобразное успокоительное далее, не забывая его «приправлять» словами: — Пей, а завтра мы вместе с тобой разыщем остальных виновников спора и поговорим с ними, ик, чисто по-мужски! Шу глотнула саке во второй раз и ощутила тепло в щеках: вообще-то она быстро хмелела, но вот вчера выпивка ее вообще не брала. Сегодня же то ли сорт был покрепче да получше, то ли в компании всяко скорее забывались обиды и приходил на помощь утраченный уют. — Рангику… сан… — сбивчиво заметила она меж тем. — Мы ведь не мужчины… чтобы разговаривать по-мужски… Та только нервозно белокурую гриву откинула за плечи и сверкнула решительными огоньками в глазах: — Это кто сказал-то, кто сказал? Мы же не виноваты с тобой, что мужчины нынче перевелись, верно? Что не могут завоевать красавицу самостоятельно? Что без советов дружков делать ничего не умеют? Что жениться особо не спешат? Что головы нам морочат только байками, а подвиги ради прекрасной дамы свершить не торопятся, да? — Она подлила Шу еще. — Ты пей, дорогушенька, пей. О-о-ох, что и не говори, такая уж у нас тяжелая доля обязанности мужчин на свои хрупкие плечи брать… Кайен закатил глаза от услышанной ерунды, но получил тычком под ребра — это ему Рангику через Гина передала, подмигивал своему компаньону лисьемордый и призывал сохранять спокойствие. Всё шло путем. — Ну-у-у, не скажите… — выдохнула Шу горячий воздух из горла, на языке аж горело уже. — Шиба-тайчо… такие поступки ради меня совершал… такие… — В ее заволоченных пьяной дымкой очах блеснуло на миг восхищение да тут же и погасло. Дрогнувшие было в улыбке губы лейтенанта уголками потянулись вниз. — По крайне мере, мне так казалось… Мацумото, оценив верно ситуацию, спешно плеснула в чоко еще рисовой и чокнулась своей. — А вдруг правильно казалось? — Сузив глаза в подобии дюжего мыслительного процесса, она крепко кивнула. — А может, Ичиго-чан делал это от чистого сердца, а не спора ради, м? Хисаги поморщилась не от саке, а от ее домыслов: — Что вы такое говорите, Рангику-сан? Небось этот подлый мужчина только о выигрыше и думал, так искусно играя свою роль порядочного? — О выигрыше, о выигрыше, — сунулась подруга ей в лицо еще ближе и доверительно шепнула, — только ты же не знаешь, да, на что он спорил? Он тебя хотел заполучить на пост фукутайчо, дурочка. Сама подумай, — постукала она пальчиком ей по лбу, — зачем этому богатенькому мальчишке деньги? Хисаги на миг округлила глаза, смысл сказанного явно уже воспринимая с трудом — только на рефлекторные действия ее сознания и хватало. Ей заменили пустую чоко на полную, она вновь бездумно опрокинула содержимое той себе в горло, даже не заметив, затем хлопнула ресницами раз, второй, третий, словно наводя резкость зрения, в поле которого попал ее товарищ по Готею из Седьмого. — Фукутайчо? Так у Шибы-тайчо он ведь уже есть… — пробормотала она. — Зачем же?.. — А ему одного мало, а-ха-ха! — поерничал Гин, за что сам получил тычок локтя от Кайена. Раскрасневшаяся разнузданная Рангику ехидно усмехнулась этому и взялась гнуть свое: — Ну да бог с ним! Твоя правда. Что там в его рыжей голове не придумалось, нас это больше не должно интересовать! К черту его! — Она открыла уже третий кувшинчик саке и разлила то по чашечкам себе и утешаемой ею подруге, с другими не делясь. — Ну, за нас красивых! Хисаги несмело кивнула. Выпила. Не заметила, откуда в ее чоко взялось опять саке — она ведь только что иссушила то до донышка! Странно… — Мы тебе еще лучшего найдем! — не останавливалась подбадривать ее подруга, как и уже в открытую спаивать и влиять на расслабленный мозг доверчивой девушки хитростью. Та снова кивнула, чуть помедлив, но кивнула. Снова выпила. Снова тупо уставилась в невесть когда и как опять наполненную саке чоко. — И пусть там рыдающий Клубничка хоть в стенку ударяется, нам дела нет! — Алкоголь заставил Хисаги кивнуть подруге-обвинительнице с жаром: наружу полезли все ее негативные эмоции. — И пусть подавится своим поместьем в дорогом квартале, ноги нашей там больше не будет! — Хисаги вновь кивнула, уже остервенело опрокидывая порцию в горевшее горло: ей хотелось кричать от рвавшейся теперь наружу боли. — И пусть ищет себе новую красавицу! И пусть другую водит на звезды да цветы смотреть! И пусть генсейскими сладостями угощает другую тоже! И гуляет по вечерам… Каждое новое обвинение сопровождалось излиянием внутрь, а не наружу, заполняя бедную девушку под завязку, настолько, что не то саке, не то что другое стало струиться у нее по щекам через глаза. Она не плакала ведь — Шу только истово хотелось умереть. У Шу разрывалось сердце. Шу не хотела никого иного видеть рядом с Ичиго, хотела сама наслаждаться вечность его милым лицом, доброй улыбкой и приятным с ним разговором… У Шу от желаний, выпитого и постоянного стука чоко по столу уже раскалывалась голова, а Рангику-сан беспощадно ее добивала опять и опять: — К черту его ухаживания! — Тук! — К черту его любовь! — Тук! — К черту, что такой из клана уйдет ради тебя! — Тук! — И к черту, что сказал тебе, что останется с тобой рядом, несмотря ни на что… — Ааааааааааааааааа!!! — во всю глотку завопила Хисаги и разревелась первому попавшемуся в грудь, точно маленький несчастный ребенок. — Я люблю его… люблю… не могу ненавидеть… — точно в бреду она забормотала себе под нос, но ее все-все слышали. Мацумото рывком выдохнула и лукаво оскалилась: дело было сделано лучше всякого лекаря, так что… она с чистой совестью могла наконец отрубиться. Ичимару подмигнул Шибе и, ни слова не говоря, подхватил на руки свою чересчур эмоциональную и пьянствующую подругу. Плюс был в том, что она с ними мало делилась саке и он смог крепко стоять на ногах. Минус — что теперь ее такую и фейерверками Шиб не разбудить, не то что какой-то там тревожной сиреной, которую они поджидали. — Ступайте, я присмотрю за ней, — махнул Гину Кайен и по-отечески пригладил уже не плакавшую, а только судорожно хныкавшую и подскуливавшую у него на груди Шу. Это ему выпало на долю стать ее новой подушкой для слез, но он и не возражал: чего для любимого брата не сделаешь? В особенности, если к Ичиго воспылали ответным чувством.