Девушка на миллион

Целую неделю Ичиго мучился в борьбе с самим собой — собой-капитаном и собой-аристократом. Во-первых, он хотел заполучить в лейтенанты Хисаги еще скорее, чем прежде, потому что не только от Ичимару, на которого теперь смотреть не мог, хотел избавиться, но и всячески уберечь ее саму от новых домогательств подобных ему уродов. На ее ведь капитана теперь не было никакой надежды: пока Мугурума преспокойно распивал саке в компании со своими приятелями, его подопечную едва не осквернили. Пускай, и якобы «понарошку», «помощи тайчо ради», «следуя ранее условленному плану покорения неприступной фукутайчо» — Шиба всё равно с трудом верил в такие отмазки Ичимару. Однако, разве сам Ичиго не собирался поступить с Шу так же? И это было то «во-вторых», когда в борьбу с капитаном вступал воспитанный, честолюбивый, благородный аристократ, подверженный куче предрассудков и обремененный не меньшим объемом правил. Имел ли он право так запросто взять простую девушку? Ну да, знать, наложницы, практически вседозволенность урожденных душ и полное бесправие душ простых — такова их не самая честная история. Однако имел ли он право сорвать цветок порядочной девушки до ее замужества? Опять же традиции говорили, что мог, причем безо всяких последствий для себя, а что будет с девушкой потом — то не мужского ума дело. А вот имел ли один конкретный аристократ в такой связи столько наглости, чтобы почитать неправильные правила? Это был уже третий вопрос, на который существовал лишь один и вполне категоричный ответ. — Шиба-тайчо! — ему взмахнули рукой, едва показались из-за угла первой в череде лавочек рыночного квартала в Третьем районе. Хисаги, запыхавшаяся и разрумянившаяся, на ходу выкрикивала извинения за свое опоздание и совершенно не стеснялась в данный момент косившихся на нее благородных господ. Ну что за манеры? — Я… — Когда она подбежала, он хотел было съязвить, что обладал отличным слухом, но в который раз вспомнил совет брата и рассудил справедливо: такую девушку, как Хисаги, его замечание могло только встревожить, а то и вовсе огорчить. А ведь им так редко выпадала возможность встретиться, так зачем было портить обоим долгожданный и поистине прекрасный вечер? — Я ждал совсем недолго, — в итоге прибегнул к хитрости он, — тебе только кажется, что ты опоздала. — Разве? — не успокаивалась эта неугомонная: извиниться еще раз триста — это вполне в ее стиле. — Мне казалось, что тайчо задержал меня с составлением архивов прилично. Пришлось даже призывать на помощь четвертого и шестого офицеров, без них я бы вовсе не поспела не фестиваль. В любом случае, прошу еще раз простить меня, — поклонилась она, — даже за кратковременное ожидание. Впредь этого не повторится, обещаю вам. Шиба вновь покусал себя за язык, на который запросилась дерзость: так значит, он мог рассчитывать на это «впредь»? У парня от одной только мысли об этом расправлялись крылья за спиной, но он вовремя одернул себя и вновь вернулся всем вниманием к своей даме. Та, к слову, была сегодня чудо как хороша. На сей раз ее подруга одолжила ей явно генсейское сиреневое кимоно, затканное белым узором из мелких цветов и бабочек, а волосы собирать в пучок не стала — просто какими-то ухищрениями или заклинаниями уложила непослушные волосы Хисаги мягкой волной, отчего те чересчур соблазнительно щекотали самое притягательное место у девушек — загривок, только немного приоткрытый воротником. Мацумото явно знала толк в элементах соблазнения, что наталкивало на мысль, будто она теперь играла на стороне Шибы и сама хотела спровадить подругу из Девятого в Седьмой отряд. Это внушало уверенность и вызывало довольную улыбку: хочешь подобраться к девушке, понравься ее лучшей подруге — так ведь говорили? — Похоже, ты сильно привязана к отряду? — вспомнил меж тем Ичиго, о чем зашел у них разговор и, приосанившись, ненавязчиво увлек девушку последовать за ним вниз по улице. Фестивальная ярмарка по случаю празднества урожая разместилась в глубине квартала, там же должно было произойти шествие с ками данного торжества, а под конец вечера зрителям обещали чарующий ритуальный танец кагура от двух мико из храма, почитавшего божество сегодняшнего праздника. Шиба накануне пытался пояснить Хисаги, почему в Обществе душ, созданном и контролируемом Королем душ, наряду с ним существовал культ иных ками, но, похоже, девушке сложно было в том разобраться  с первого раза — уже на перечислении одних покровителей стихий и природы у нее пошла кругом голова. Хотя самому Ичиго, например, было бы куда труднее запомнить имена всех авторов, что печатались у нее в «Вестнике», а она помнила их безупречно. Кто на что горазд, как говорится. — Да, мне нравятся эти ребята, — кивнула лейтенант, отвечая почти не раздумывая. — Они все очень храбрые, а еще добрые, и целеустремленные. Прямо как тайчо. Видимо, это его пример так нас всех вдохновляет на слаженную работу. Пускай многие твердят, что в Девятом все работают на износ, это неправда: мы просто очень ответственно относимся к своим обязанностям, коих у нас немало. Только так, сообща, и справляемся, поспеваем со всем. Шиба невольно залюбовался ее гордостью в глазах за свой отряд и на какой-то миг даже усомнился в верности своих стремлений: справедливо ли было отбирать у Девятого его «сердце»? Хисаги нахваливала всех, но сама, похоже, не догадывалась, что именно ее добросовестное отношение к общему делу и держало отряд кучи. Так сам неоднократно капитан Мугурума хвастал, совершенно не стесняясь умалять при этом свои личные авторитет и силу. Однако от поставленной цели, увы, Шиба могли отказаться, только умерев. Единожды решив насчет чего-то, они упрямо двигались к этому, не жалея ни времени, ни усилий, ни даже других. Эгоизм аристократов тут проявлялся в них во всей красе, и Шиба бросил многозначительный взгляд на Шу: — А ты когда-либо задумывалась о службе в другом отряде, кроме Девятого? Хисаги от такого вопроса даже остановилась посреди дороги и удивленно моргнула. — Нет. Никогда. — Ее мотивы вступить именно в Девятый отряд были всем ведь известны. — Исчерпывающий ответ, — усмехнулся капитан Седьмого и свернул в переулок, который напрямую выводил их к храму. Однако тут его хватанули за рукав и настойчиво утащили в тень меж двух домов, заставляя парня сперва опешить, но тут же и насторожиться, стоило ему встретиться с грозным взглядом лейтенанта, брошенного куда-то в сторону. Он хотел было спросить, что же произошло, но ему на губы так запросто легла чужая горячая ладонь, что у аристократа глаза на лоб полезли. Мало того, что Хисаги поступала совершенно недопустимо для ее в сравнении с ним статуса, так и ладонь ее… оказалась удивительно нежной как для не щадившего себя в тренировках бойца, а еще — он мимо воли принюхался, — та пахла чем-то вкусным, почти уже привычно. Хисаги, совершенно бессовестно пропустив такую красноречивую на ее очарование реакцию, еще больше поражая Шибу, приблизилась к его уху, и доверительно шепнула: — Там… тот рядовой. Мы с тайчо уже который месяц пытаемся его поймать по подозрению в связях с бунтовщиками из Руконгая. Ичиго выглянул из-за угла здания и заметил ничем не примечательного шинигами, нырнувшего в довольно дорогостоящий трактир, явно не по карману как для простого рядового Готея. — Так за чем дело встало? — похлопал он по кошельку с золотыми у себя на боку и подмигнул Шу, взглянувшей на него с вопросом. — Прищучим гада, поймаем прямо на горячем? Лейтенант не знала что и сказать — только благодарно кивнула; еще бы возможность помочь своему обожаемому командиру она бы не упустила ни за что! Но Шиба готов был «сыграть» с ней даже в это, наплевав на фестиваль и другие планы, лишь бы их компания не распалась сегодняшним вечером. Хозяин заведения принял новых гостей с распростертыми объятиями — хоть аристократы высшего ранга не наведывались к нему так часто, но гербовые отметки на выходном хаори вошедшего мужчины не заметил бы только слепой или невежда. Он суетливо предложил паре лучшие места, но Шиба за отдельное вознаграждение попросил их усадить в месте не самом лучшем, зато очень им подходящем. — А если нас рассекретят? — Хисаги выглядела менее настроенной на победу в отличие от преодолевавшего любые преграды ради дела Шибы. Последний только головой ей помотал и дал знак прислушиваться внимательнее к разговору за соседним столиком за низкой перегородкой. Это то, о чем лейтенанту в ее лице следовало думать сейчас прежде всего, а что до девушки в ней… то тут Хисаги могла не беспокоиться: сегодня она с трудом походила на себя обычную, ее даже Шиба с трудом признал, подумал, что к нему бежит просто забывшая приличия какая-нибудь аристократка. Такие встречались в природе. Матушка его, например, ну или сестра, и Йоруичи-сан тоже. — Спецотряд Мугурумы завтра ночью выдвигается в Кадзё. — Подозреваемый не стал разочаровывать невольных следователей и принялся без утайки оговаривать дальнейшую сделку. Присевшего прямо у него за спиной аристократа он даже не заметил, как и не заметил он ту, кого аристократ скрыл от посторонних глаз своими широкими плечами. — Спецотряд обмельчал, сейчас там всего три человека, так что даже с тайчо можно справиться без труда, — болтал рядовой дальше, совсем беспечно, в отличие от дернувшейся было убить его Хисаги: за капитана та голову сложить была готова. — Естественно, по какой дороге они пойдут я расскажу за отдельную плату, — бросил он своим дружкам и начал выдвигать перечень требований: — Во-первых… — …я не стану ждать, что во-вторых! — резко сорвался с места Шиба и бакудо обездвижил предателя. Его двух подельников он остановил катаной, которую прихватил с собой, впрочем, и без нее он скрутил бы их так же, как Хисаги уложила третьего, последнего, из их грязной компании. Оглянувшись назад и убедившись, что она чувствовала себя сейчас более чем прекрасно, Шиба и сам оскалился виновному дерзко: — Прости, у нас мало времени, чтобы церемониться с тобой. — У вас нет никаких доказательств! Нет никаких доказательств! — запричитал тот, опускаясь в глазах старших офицеров еще ниже. — Хисаги-фукутайчо! Меня подставили! Простите! Пощадите! У вас же доброе сердце! — Мое сердце спит, — процедила зло она, — когда кто-то пытается навредить Мугуруме-тайчо. Шиба кисло усмехнулся: что ж, пусть так, пускай он будет героем в ее глазах, спасая шкуру ее капитана. — Говоришь, нужны доказательства? — выместил он свою досаду на предателе, хладнокровно взглянув на того и сплетя адскую бабочку с важным донесением. — В Омницукидо тебе быстро развяжут язык, а мы спешим. Уж прости. Праздник нынче, и у нас впервые за столь долгий перерыв совпал общий выходной.

***

Хисаги весь вечер пребывала не просто в преподнесенном, но и в поистине возбужденном состоянии. Она плясать была готова на радостях от того, что предатель, столько раз срывавший расследовательские миссии спецотряда капитана, был наконец пойман, а еще… А еще она готова была молиться на своего нового кумира — капитан Шиба, так быстро, ловко и бесстрашно покончивший с заговорщицки, выступивший один против четырех, выглядел в ее глазах еще более непревзойденным героем, чем все о нем говорили. — Вам совершенно неведом страх, тайчо! — не спрашивала, а утверждала она, когда они возвращались домой после фестиваля. Впрочем, еще свежие воспоминания о том не стояли в ее голове так ясно, как случившееся в трактире накануне. — Меня учили, что страх помогает шинигами развиваться, совершенствоваться, а как же тогда вы растете над собой, тайчо, если ничего и никого не боитесь? — Ну почему же? — усмехнулся довольный собой Ичиго: хвастать силой и смелостью он всегда любил. — У всех есть свои страхи, просто врагов я не боюсь. Да плевать я вообще хотел на них. Дайте мне трех, четырех, десяток, сто — я всех сумею победить. Таков уж я. Хорошего противника уважать надобно, а не бояться, к тому же действительно достойных противников в наше время и сыскать сложно. Попадаются только такие как тот ваш рядовой, да его дружки — совершенно безвольная трусливая шушера. У Шу полыхнули новой порцией восторга глаза, и до того стал прекрасен в них «мокрый пепел», до того притягательным, до того желанным, что Ичиго не сдержался — склонился над Шу и поцеловал в губы. К черту правила! Она охнула, отпрянув быстро, и приложила к обожженным чужим теплом губам свои враз оледеневшие от шока пальцы. В груди будто что-то оборвалось мигом ранее — ухнуло куда-то в живот и мучительно затянуло, заскребло, засвербело нестерпимо изнутри. Девушка болезненно поморщилась, вызывая недоумение в лице напротив. Но как ей было подобрать слова для объяснений, если в середке у нее запульсировало болью иной — сладкой, приятной, томной? Неужто ее так взбудоражил первый в ее жизни поцелуй? — Что, всё так плохо? — взглянул на нее исподлобья аристократ, хмуря брови. Ему живо помотали головой в ответ и цепко ухватились за рукав с более чем красноречивым заверением, что никто прогонять его не собирался, как и ругать за произвол. Шу преодолела чудовищно долгое для нее расстояние в один шаг и застыла в ожидании. Ичиго снисходительно хмыкнул, чуть улыбнулся смелее, подступился тоже ближе, убрал ее пальцы ото рта и прильнул к устам Шу вновь, заставляя веки обоих медленно закрыться от охватившего удовольствия. Какие замшелые старики придумывали правила приличий, когда в груди бушевал огонь, луна над головами сводила с ума, а тенистые рощицы заговорщиком скрывали от чужих глаз недопустимое поведение молодежи? Крепкие руки уверенного в себе и своих поступках капитана заключили худощавую фигурку лейтенанта в кольцо объятий, и сама она, словно поднабравшись от него храбрости, почти без робости положила ладони ему на грудь. Затем скользнула ими выше, точно утюжа борта его дорогого хаори, увенчала эти чувственные движения замком из пальцев вокруг его шеи и зарылась пальцами в волосы на затылке. Ощутив их общую «закольцованность», остро среагировав на ответное желание, Ичиго еще крепче прижал Шу к себе, заставляя ее задохнуться и потребовать порцию воздуха. — Шиба-сан… я… — с дрожью выдохнула она ему в губы. Глаза ее заметались по ним, по всему его лицу, так же неистово и бешено, как стало биться ее сердечко о его почти вобравшие ее в себя ребра. Шу спрятала свое горячее лицо, уткнувшись ему в шею и мимо воли упоенно вдохнув его аромат. — Шиба-сан, я должна признаться, что еще никогда, никогда-никогда, не была с мужчиной, — сбивчиво поведала она, но вместе с тем со всей искренностью, хоть и не смела далее встретиться с его насмешливыми глазами. Он обязательно должен был посмеяться над нею. Над этим все ведь смеялись: и подруга Рангику, и капитан Мугурума, и другие более опытные девушки из ЖАШ, и предлагавшие скрасить ее одиночество нахрапистые мужчины. Однако вместо смеха ее уха коснулось тихое и бархатное: «Я знаю. Я буду с тобой нежным…», и эйфория разом застлала Шу глаза, разум и все те планы, которые она трепетно лелеяла в душе несколько лет подряд. «Простите меня, Мугурума-тайчо», — зажмурилась Хисаги и сама потянулась за новым поцелуем. Для нее больше ничего не имело значение, уж слишком долго она отказывала себе быть поистине счастливой. Она и впрямь не видела за всю дорогу ничего кроме ресниц напротив, поэтому момент, как и когда капитан перенес ее в совершенно незнакомое место, пропустила. Здесь оказалось уютно, просторно и чем-то напоминало дом — может, тем, что здесь тоже вкусно пахло, поскольку на столе чьей-то заботливой рукой была расставлена еда — давно остывший, видно, ужин, поскольку фестиваль задержал капитана Шибу подле своей спутницы, а она даже не знала чем отблагодарить его за столь преданную компанию, за такой прекрасный вечер, за всё, что он сделал для нее и отряда. Ох, она была так бесконечно наивна… — Я не хочу есть, — почти не соврала Шу, ведь они перекусили уличными вкусностями на ярмарке. К тому же Шу боялась забыть мелькнувшую вдруг в ее голове мысль, что, кажется, она знала-таки, как нужно благодарить мужчину за оказанное ей внимание. — Я… Я не хочу есть, — повторила она взволнованно, едва не со слезами глядя в расслабленное лицо напротив. Он был так спокоен, а в ней цунами клокотали. — О-о-ох… Ичиго заключил ее пунцовое лицо в ладони, успокаивающе его пригладил и прошептал девушке, глядя на нее со всей возможной нежностью, с нескрываемой радостью: — Я тоже совершенно не хочу есть, если хочешь знать. — Он вновь поцеловал ее коротко раз. Во второй — чуть продолжительней. В третий — еще дольше. А на четвертый, когда вызвал в ней онемение конечностей и дрожь во всем теле, юркнул языком в сам собой приоткрывшийся рот. Безусловно, капитан Шиба хотел иного лакомства, чем ужин, и кто такая Хисаги, чтобы отказывать столь восхитительному мужчине? Честный, благородный, человечный, участливый, понимающий, серьезный и надежный — она не знала теперь никого лучше него и поэтому, почти не трясясь от страха и волнения, позволила уложить себя на футон. Шпилька за шпилькой, булавка за булавкой, поясок за пояском — и простите, Рангику-сан, за смятое кимоно. Шу осталась пред своим первым мужчиной без единой сковывающей ее движения и доступ к телу вещи, в одном дзюбане, и несмело потянулась помочь ему раздеться тоже. Делать это оказалось волнующе-приятно. За снятое дорогое хаори ее поблагодарили поцелуем в плечо. За высвобожденное из оби и скинутое кимоно — чувственным поглаживанием ее бедер. За развязанный задрожавшими пальцами пояс — новое заверение, что ей не причинят боли. А за снятые хакама — горячее прикосновение к ее следом заголенному животу. — Не переживай, — Ичиго поцеловал ее в полыхавшую настоящим пожаром щеку, — я останусь рядом с тобой, не смотря ни на что. Шу охотно позволила себе обмануться — о предостережении подруги, что аристократы любят только аристократок, ей не хотелось думать совершенно. Только не сейчас. Только не когда один из таковых благородных мужей оказался к ней ближе, чем только можно было представить!.. Ичиго восхищенно взглянул на Шу, когда понял, что в чистоте своей она его не обманула, и ничьим попыткам прельстить ее не уступила, даже своему любвеобильному командиру. Сколько времени он ревновал ее к нему так глупо и… напрасно? Ичиго смотрел на эту кроткую девушку и диву дивился, почему же никто не преклонился перед ее душевной красотой и почему никто не привлек ее настолько, как он, чтобы Шу оставила свои замашки дикой кошки и подальше спрятала свои коготки? Она выделяла его средь остальных? Или это дань уважения? Или что-то гораздо большее, чем просто телесная связь? — Теперь для нас всё будет по-другому, — еще ласковее приложился он к ее губам и любовно прошелся пальцами по ее изувеченной стороне, ероша под конец ее озорные короткие волосы, спрятавшие от него ее притягательно-острые ключицы. Ичиго также был юн и наивен, а еще невероятно счастлив. Хисаги приластилась к его ладони и блаженно прикрыла глаза: определенно, уже ничего не могло остаться прежним, если в ее жизни появился другой капитан. Шиба. Ичиго, Ичиго, Ичиго — хотелось просто повторять это имя вечно и верить, что их встреча так же окажется судьбоносной для нее, как когда-то и с капитаном Девятого отряда.