Девушка на миллион

После третьего «таинственно» — верно, не без помощи Ичимару, — исчезнувшего прошения о совместной тренировке меж отрядами, капитан Шиба лично встретился с капитаном Девятого и договорился о проведении небольшого состязания меж пятеркой лучших бойцов с обеих сторон. Мугурума был настолько уверен в своей победе в споре, что даже не стал закидывать своему противнику обвинение в «нечестных приемчиках», напротив, всем своим добродушием показал, что понаблюдать за тем, как Шиба станет волочиться за Хисаги он готов с превеликим интересом. Ичиго и сам бы с охотой посмотрел на это, вот только… выйти на цель своего визита так и не смог. — Где Хисаги-фукутайчо, спрашиваете? Кажется, с утра она была на складе и проверяла пополнение запасов провизии. — Фукутайчо, говорите? Нет, она давно ушла на северный полигон, там обычно, она новичками занимается. — Хисаги-фукутайчо была здесь, но ее срочно вызвали в додзё — одному из рядовых понадобилась первая доврачебная помощь, а фукутайчо у нас — мастер по этой части. «Она отправилась в Четвертый», «У Хисаги-фукутайчо сейчас время для работы над „Вестником“», «Фукутайчо отбыла на собрание Женской Ассоциации Шинигами», «Ее вызвали в Первый», «Пошла возвращать неправильно составленные отчеты в Десятый отряд», «Ичиго, сыно-о-о… Бам-с!» — а, это не из этой пьесы. Словом, за целый день Шиба так набегался за неуловимым и вечно занятым лейтенантом, что к концу вечера не чувствовал ни ног, ни желания впредь когда-либо с ней видеться вновь. Члены не самого приветливого Девятого отряда уже поглядывали на него искоса, а собственного — с повышенным волнением, тогда как капитан Мугурума на пару с Ичимару, наблюдавшие за беготней Шибы с энгава, на которой распивали освежающий в жаркую пору чай, открыто насмехались над его попытками сделать хоть какие-то шаги к сближению. Да что там они, Шиба сам уже готов был потерять веру в себя и задуматься о немалой части состояния клана, которую придется выложить за свой проигрыш, настолько первые неудачи огорчили его — этот парень привык получать всё сразу. Ичиго устало плелся восвояси, думая, что же с Хисаги Шу не так и почему это «всё и сразу» с ней не прошло? Девушки ее возраста, обычно, половину дня тратят на одну только прическу и выбор наряда, а она успевает за это время сделать тысячу дел. Теперь неудивительно, почему ее волосы находились в извечном беспорядке, и даже почему форма ее была усечена — чтобы, небось, тратить на переодевание меньше времени. Впрочем, лейтенант ведь не аристократка, верно, к чему ей наряды да длинные косы? И, наверняка, она совершенно не умела играть в маджонг или музицировать в часы отдыха. Интересно, а как же она тогда расслаблялась? И расслаблялась ли она вообще? С таким бешеным ритмом в пору было по-человечески обеспокоиться за ее здоровье, особенно, если всего две недели назад она получила ранение в бою. «Ладно, хватит о ней думать и заниматься ерундой!» — приказал себе справедливо капитан: за потраченный день он ничего не успел сделать в собственном отряде, и последнему истинно повезло, что режим, порядок дел и дисциплина там были расписаны заранее. Шиба — не Кучики, конечно, но и ему требовалась определенность. Он вообще не любил сюрпризов. Бум! А сюрприз свалился ему на голову прямо со следующего угла. Вернее, не свалился, а со всего маху стукнулся ему в лоб и сам шибко ударился. — А-та-та-та! — потерла Хисаги вмиг выросшую шишку и только теперь испуганно взглянула перед собой: — Шиба-тайчо?! Он и рта не успел раскрыть, как она мигом развернулась на пятках и стала решительно удаляться в противоположную от него сторону. Ичиго назвал бы это настоящим «побегом», но с чего Шу убегать от него? Он ей ничего дурного не сделал. Они вообще второй раз только встретились лично. Неужто кто-то уже успел разболтать ей о споре, и теперь она его как огня сторонилась?! Кто, зачем и почему? Гин-пакостник? Или всё же Кенсей? Ичиго сам себе мотнул головой: да нет, они же условились крепко, что в случае, если их спор раскроют, то все условия его аннулируются. И если Ичиго при таком раскладе ничего не терял, включая головную боль от лентяя-лейтенанта, то вряд ли капитан Мугурума стал бы рисковать золотишком — за столь кругленькую сумму весь Готей можно было напоить, ну или самому гулять вдоволь не один месяц. — Та-а-ак, — определив свои опасения как беспочвенные, Шиба сердито фыркнул и сорвался догнать эту полоумную. Иначе как за ней ухаживать, если она от него сбегать будет каждый раз?! — А ну постой! Памятуя про недавнюю реакцию, теперь Шиба остановил ее, одернув за руку, но резко обернувшая Хисаги в панике стала причитать что-то странное: — В пах или в нос?! В пах или в нос?! В пах или в но-о-ос?! У Шибы глаза округлились в блюдца в то время, как второй по силе офицер Девятого отряда, трусливо зажмурилась, но с кулаком не промазала — врезала парню прямо в нос. — Черт! — отпустил он ее, ухватившись за пронзенное острой болью место и одновременно пытаясь перехватить руками хлынувшую водопадом кровь. — Ты что, больная?! — взглянул Ичиго с обидой. Застывшая на месте Шу, даже забыв о возможности с новой силой драпонуть от мужчины, о котором ее предупреждала Рангику-сан, могла сама сейчас сойти кровью — вмиг покраснела от недюжинного стыда за содеянное. — Я… Я сейчас! П-простите. Вы сядьте! Нет. Стойте лучше. Нет! Всё-таки сядьте! — настойчиво она усадила капитана под стену каменного забора родного отряда и приказала задрать голову назад, вскинуть нос кверху — так, по ее словам, должно было пройти кровотечение. — А еще… — Да успокойся ты, я в порядке, честно… — попытался воззвать к ее здравому рассудку парень: ну кто из них нос не ломал, будь то в драке или на тренировках? Чай не актеры театра, а воины. Что ему какой-то удар? Она даже кость ему не сломала — видимо, била всё-таки с опаской. — Нет, — суетилась дальше Шу, — нужно, нужен платок… У Ичиго взметнулись брови, когда он услышал треск разрываемой ткани — даже представить не брался, откуда девушка оторвала кусок белой тряпицы, и старался всеми силами не коситься вниз, покуда она прятала за косодэ разорванную ситаги. — Еще нужно приложить что-то холодное. Во второй кусок белого обрывка она замотала взятые камешки с земли и приложила их к переносице ударенного капитана. Хисаги, в свою очередь, старалась не смотреть ему в лицо — боялась предположить, чем грозила ей подобная выходка. За избиение старшего по званию ее как минимум ожидал выговор, как максимум — выгон из Готея с превеликим позором. А учитывая тот факт, что она нанесла оскорбление чистокровному аристократу, то… Гнездо Личинок. Да. Точно. Наверняка. Ее определенно сошлют туда, как только Шиба придет в себя основательно. Однако тот, выровняв дыхание и совершенно притихнув под бережными руками и впрямь умелого мастера первой лечебной помощи, спросил совершенно миролюбиво, без какой-либо злости, даже улыбаясь с нее: — Зачем ты это сделала, а? Ну всё-таки? Шу отвела глаза, рдея сильнее: — Рангику-сан… Она учит меня как правильно реагировать на приставания со стороны мужской половины Готея. Простите, Шиба-тайчо, но мне показалось… — Я не собирался к тебе приставать, — хмыкнул он насмешливо, — хотел просто познакомиться. — Познакомиться? — У девушки так неестественно округлились глаза, будто она впервые услышала это слово, или оно чем-то настораживало ее. Впрочем, неудивительно, учитывая, сколько отребья пыталось подкатить к ней, прельстившись денежной наградой. Шибу же соблазняла только работоспособность Хисаги — теперь, рассмотрев ее ближе и без бинтов, он считал ее еще менее привлекательной, однако ради выгодного предложения мог и потерпеть: в конце концов, он себе не жену подбирал, а лейтенанта. Какая разница, какое у того будет лицо? «Лисью морду», вон, три года как-то да терпел. — Можешь звать меня Ичиго, а не только по званию, — улыбнулся он приветливо, вспомнив о деле, — и не убегай, когда увидишь меня в следующий раз, ладно? А Рангику-сан передай, что пускай не меряет всех мужчин по своему ухажеру. В Сейрейтее есть еще и нормальные представители нашего племени. Хисаги нервозно повела плечом и, убрав холод с его лица, кивнула и, в свой черед, официально представилась: — А меня зовут Хисаги Шу, приятно с вами познакомиться. Я рада, Шиба-тайчо, что с вами всё в порядке.

***

Лейтенант Девятого отряда привыкла к странным личностям, ее окружавшим, — у них был не самый спокойный и отборной отряд, сюда поступали и выходцы из столицы, состояли тут рядовыми и офицерам также пришлые души из окраин. Кроме них, по долгу службы Хисаги пересекалась со многими шинигами из других отрядов, что делало ее одной из самых осведомленных по этой части бойцов, поскольку обычно отряды меж собой контактировали редко и размещались друг от друга на приличном расстоянии. О приемной «Вестника Сейрейтея», куда заглядывали нередко не самые адекватные души, желавшие любой ценой обрести популярность и своих поклонников, говорить и вовсе не приходилось. Порой у Хисаги волосы дыбом вставали только от вида авторов и их поданных в печать статей. К примеру, чего один лейтенант Куроцучи из Двенадцатого отряда стоил и его описание метода трансформирования тела в живую жидкую субстанцию? Бр! Или офицер Комамура из Первого, который принес статью на совершенно непонятном наречии для редактора. Поговаривали, что на таком разговаривали дикие звери, а Комамура как раз на медведя в своем закрытом шлеме и походил. Самым же странным мужчиной до недавнего времени Шу считала своего капитана. Жутковатая улыбка, доброе сердце, стальные мускулы и мозги где-то не между ушами, а между ногами; такому темпераментному и противоречивому шинигами Шу готова была прощать всё, даже его снисходительность по отношению к ней. Шу про себя называла «странности» капитана словом с менее негативным оттенком, таким, как «оригинальность». Определенно, ни одна из выходок или всплесков эмоций в ее «оригинальном» начальстве не вызывали в ней испуг или неприятие, даже в первую их встречу. Чего не скажешь вовсе о другом капитане, повстречавшемся на жизненном пути Шу — он с самого начала их знакомства заставил ее остерегаться и недоумевать как в давность, хотя она давно и выросла из детского возраста. Так, капитан Шиба хотел с ней явно подружиться, но делал это весьма диковинным образом, весьма далеким даже от «оригинальности». К примеру, не позднее как вчера он прислал ей сборник танка какого-то неизвестного автора. Красиво выписанная и оформленная ручной росписью книжечка, безусловно, заслуживала внимания у девушки, как замредактора газеты, но никакого практического значения такой подарок не приносил. Увы, ни смысл тех стихотворений до Хисаги не дошел, ни невозможность сослаться на источник при их публикации ее не порадовала. В итоге, лейтенанту не осталось ничего иного, как запихнуть сборник в ящик рабочего стола и оставить тот пылиться меж других ненужных, но представлявших какую-то ценность вещей. Иногда, когда Шу не дотягивала до зарплаты, она могла заложить одну из таковых ростовщику — это было куда проще сделать, чем перебарывать всякий раз стыд и просить взаймы у более зажиточных лейтенантов, типа Омаэды или Иба. Так что, за странное подношение капитана Шибу стоило даже поблагодарить. Однако делал он и куда более бесполезные подарки. Откуда-то узнав, что ей нравится игра на сямисэне, Шиба прислал ей запасные грифы и струны для инструмента, заставляя Хисаги только огорченно вздохнуть — игра-то ей нравилась, но сама она никак не могла научиться музицировать, как ни старалась. Ей другие руки нужно было подарить, а не эти принадлежности. Зато за коробку восточных сладостей баснословной цены, на которую потратился аристократ, Хисаги смогла ответить — отправила ему в отряд съедобную «посылку» из онигири, сделанных собственными руками: таким образом она и отблагодарила мужчину, и в долгу перед вышестоящим не осталась. Остальные подарки всё-таки можно было считать бесполезными: дорогие заколки на, увы, короткие волосы, отрезы первоклассного шелка для той, кто официальнее юкаты никакого иного кимоно в жизни не носила, редкие живые цветы, которые только слезы и вызывали у девушки — она ведь была родом из Руконгая, она любила и чтила природу, никогда бы ей не навредила бы, а тут ей природу еще и «мертвой» присылали, в виде икебаны. Кажется, капитан Седьмого отряда ее чувств не разделял, он вообще действовал по своим привычкам — то приглашал ее в дорогие чайные, где у Хисаги глаза разбегались, то приходил к ним в отряд в обеденный перерыв и отвлекал ее вовсе не насыщавшими желудок философствованиями, то предлагал составить ей ему компанию на сезонных фестивалях, а потом сам почему-то морщился при виде ее стандартной формы. Наверняка, он считал ее не достойной ни своего шихакушо, ни своего звания шинигами, поскольку однажды даже заикнулся проводить ее домой… Хисаги с первого курса привыкла стоять за себя самостоятельно, а тут такое открытое усомнение в ее силе, храбрости и способностях! — Знаете что, Шиба-тайчо? — тогда терпение Хисаги оказалось на грани. — Никто в жизни меня так не оскорблял как вы! Мугурума-тайчо не позволял себе провожать меня домой даже в первые дни службы, так как знал, что Академию я окончила не благодаря связям или за деньги, а только исключительно своим упорством и силой. Пускай я не знатного рода и пока еще не постигла банкай, но отразить нападение каких-нибудь бандитов по пути я уж сумею! У меня за три года службы тридцать два рейда в самые различные уголки Руконгая, и, поверьте, что среагировать на опасность даже в кромешной тьме я смогу! Поэтому перестаньте меня считать бессильной и никогда впредь не предлагайте мне свои услуги!.. Наверное, Шу тогда погорячилась. Встретившись накануне того высказывания с Рангику-сан и выслушав от нее новые предостережения касательно подлости отдельно взятых мужчин, она усилила бдительность, хотя, может быть, и чрезмерно. Ичиго ведь, то есть капитан Шиба, относился к ней отнюдь не так как сослуживцы из родного отряда и совсем не так как ребята из других — он вел себя крайне вежливо, обходительно, по-приятельски. Воспитание ли аристократа к тому его обязывало, или он от природы таким был — не суть. Суть в том, что с ним Шу чувствовала себя удивительно уютно, порой, более уютно нежели рядышком с капитаном Мугурумой, который всегда вызывал в ней смущение и душевное волнение. Возможно, Ичиго даже следовало считать таким же другом, как того же Шинобу из спецотряда или Тецузаэмона из Одиннадцатого. И уж точно Шу следовало извиниться перед ним за недопустимую враждебность, но… она не знала, как это сделать. Она в первый раз ругалась с аристократом. И поэтому не нашла ничего лучшего, как посоветоваться с еще одним. Всё равно у нее не было никого ближе, к кому бы она могла обратиться за поддержкой в столь тонком деле. — Тайчо… — За мешавшими работе думами Хисаги невольно отвлекалась от работы и, отложив в сторону уже четвертый испорченный бланк, таки сдалась. — Тайчо, можно у вас спросить? — М? — поднял тот голову и с некоторым удивлением взглянул на отвлекшуюся от дел девчонку. — Ну че там у тебя? Говори. Я ж рот твой на замке не держу. Хех, чудная! — И углубился вновь в писанину. Она помедлила, чувствуя, как от этого его беззлобного «чудная» румянцем пропекает не только щеки, но и всё тело, но затем всё же взяла себя в руки и вспомнила о другом капитане. — Если я, скажем, ненамеренно обидела мужчину, шинигами то есть… В смысле, сказала что-то неосторожное, дерзкое, совсем не то, что считаю и как думаю… То-о-о… Мугурума вновь поднял на нее заинтригованный взгляд и криво оскалился: — То что? Переспи с ним — и всего делов. Тоже мне проблему нашла. Хисаги чуть в обморок не грохнулась, но вовремя обмахнулась стопкой бумаг и не дала вскипевшей крови прилить к мозгу и потечь через нос, уши, глаза, всё, что было настроено на нормальный совет от командира, а не на совет «в его стиле». — Да шучу я, шучу, — поспешил он заверить столь впечатлительную особу, — хотя… — Тут Мугурума лукаво сузил глаза и громко цокнул: — Мда, тебе давно надо мужика завести, Хисаги, а то сгниешь ведь на работе. Ну че, признавайся, есть кто на примете? С кем там ты поссорилась? Шу вновь судорожно обмахнулась и дрожащим голосом парировала своей «любви всей жизни», хоть он о том и не знал: — Ч-что вы… тайчо-о, я люблю свою работу. И не нужен мне никто. И нет у меня никого. Что вы!.. А размолвка у меня случилась с одним… знакомым. Ничего особенного, просто повздорили из-за равенства сил женщин-шинигами и мужчин-шинигами. — А-а-а, вот из-за какой ерунды ты как размазня выглядишь щас? — протянул насмешливо капитан и подзадорил подопечную: — Ну правильно, ты там своему «знакомому» в зубы не заглядывай. Грудь гордо выдула… — он критически вновь осмотрел плоского со всех сторон лейтенанта и недовольно вздохнул. — Ну, или с гордо поднятой головой мимо прошла. Ты ж лейтенант, Хисаги, поняла? А не кисейная барышня. — Ага, — воодушевилась девушка и благодарно покивала начальству: — Спасибо, тайчо! Так и буду себя вести впредь! Не посрамлю звания лейтенанта Девятого отряда! — Ну-ну, ну-ну, — вновь склонился над отчетом Кенсей и скрыл улыбавшуюся рожу за ладонью, изнутри едва не ржа до плача. Теперь малец Ичиго точно был обречен на провал.