Лучшая Божественная Партия

      Вот он. Последний день. И я в первых рядах. Вернее сказать будет - я сижу в ногах. За мной на золотых престолах воссели Боги. Прямо за спиной - мать, тучная Богиня с черными, как смоль, волнистыми волосами. Имя ей Аруру. Она замыкает своеобразный полукруг по левую сторону. В ее изумрудных глазах покоится много тревоги. Когда она смотрит на Мир, я невольно ощущаю ее волнение, но не могу понять причин такого ее отношения. Справа от матери расположился сияющий ярче дня Шамаш. Облаченный в злато, с золотыми взъерошенными кудрями, он сам по себе напоминал солнечный диск. В янтарных глазах Бога всегда сверках огонь озорства. Рядом с Шамашем нервно отстукивал по подлокотнику пальцами Эллиль. Среди всех собравшихся, он меньше всех верил в хороший исход дня. Длинные волосы его цвета голубого барвинка всегда были прямыми и идеальными, их не касался ни один шальной ветерок. Лазурные глаза обычно были полны печали и вечной тоски. Он казался всегда унылым и незаинтересованным, однако при этом был весьма суров и жесток в своих решениях. На заре человечества именно Эллиль предложил уничтожить неугодных людей при помощи Великого Потопа. Посередине восседал Энки. Тощий бледный мужчина не казался таким уж идеальным, особенно рядом с красавцами вроде Шамаша, Эллиля или Сина. Его вытянутое тело казалось неправильным, а руки и ноги слишком длинными. Огненная шевелюра всегда трепетала, подобно языкам пламени. И хоть они были длинной где-то до лопаток, я никогда не видел волосы Энки приглаженными. Они будто постоянно парили, находясь в движении даже когда их обладатель был неподвижен. В отличии от остальных Богов, по взгляду багряных глаз Энки невозможно было понять, о чем тот думает или как относится к происходящему. В них можно было увидеть лишь отражение собственных эмоций. Великого Бога невозможно было провести. И если кому-то когда-то удавалось обмануть Энки, на самом деле это происходило по его дозволению. Справа от него восседает Ану. Его платиновые волосы длиннее даже чем у Эллиля, однако он их всегда заплетает и украшает самыми прекрасными заколками и бусами. Ни одна женщина не украшает свои волосы так, как Ану. Но он один из первейших Богов, и никто не посмеет его попрекнуть за подобное. Среди всех собравшихся, он самый внушительный, физически развитый. Взгляд аквамариновых глаз обычно спокойный и внимающий. Ану из тех, кто считает, что молчание - золото. И именно он дал свое семя матери, чтобы та создала меня. К сожалению, я получился похожим на своего отца только в плане массивности, но не перенял ни прекрасных черт, ни роскошных волос. На предпоследнем престоле восседал Син. Молчаливый юноша с темно-сливовыми волосами, заплетенными в широкую косу. Фиалковые глаза чаще были закрыты, нежели открыты. Его не особо интересовали деяния, совершаемые днем. Трон же рядом с Сином пустовал. Это место Иштар, вздорной, но веселой Богини. И сегодня она не соизволила почтить нас своим присутствием, хотя решалась судьба ее любимого Урука.       - Он не проведет обряд - продолжал стоять на своем Эллиль - Помяните мое слово, Гильгамеш создаст столько проблем, что одним Потопом все решить не удастся. Он плюет на обязанности, провозгласил себя единым правителем, решает тысячи жизней...       - Захватил Ниппур - перебил злобно цедящего сквозь зубы Бога Шамаш с усмешкой. Уныние на мгновение сменилось гневом, но лишь на краткий миг, и вновь окутало лик Эллиля.       - Обряд-то тебе посвящен, Шамаш - цокнув языком, парировал Бог. - Тебе отвечать за все эти жизни. Посла не отправишь, сам на поклон к Эрешкигаль явишься, отвечать будешь за всех грешников и объяснять, почему Гильгамеш не изволил свой народ пощадить.       - Надо будет - сам спущусь в Иркаллу и все объясню. Тебя-то чего так волнует исход дня? Или ты все злишься, что Гильгамеш твой Храм разрушил? - солярный Бог широко улыбнулся - Не печалься, он тебе новый отстроит. Лучше прежнего!       - Откуда такая уверенность? - не размыкая глаз, поинтересовался Син.       - Гильгамеш никогда не уничтожает ради самого уничтожения. Обычно он преследует великую цель - спокойно ответил Шамаш.       - Только цель эта зиждиться на крови и страданьях его народа - со вздохом ответил Син - Если бы люди молили о помощи только днем, я бы и слова против не сказал. Но они же и по ночам стенают, чем уже тревожат мой покой.       - Они просто не понима... - начал было оправдывать своего любимчика Шамаш, как голос подал Энки, и все спешно умолкли. Глубокий низкий голос наполнил пространство, у которого, по сути, не было конца.       - Хватит спорить. Мы назначили Гильгамеша в правители, нам и разделять вину за исход его правления. Шамаш, насколько помню, Урук не является твоим городом, а ты питаешь к юному правителю симпатии больше, чем любвеобильная Иштар. Человек, который уверен, что дружит с Богом, не может воспринимать других людей как равных или хотя бы близких себе. Хватит помогать ему, лучше одари своей любовью жителей Сиппара.       Повисла тишина, никто не решался заговорить, опасаясь, что Энки еще не закончил свою речь.       - Кто-то вроде Гильгамеша, ожидаемо, не будет следовать судьбе, что мы ему предрекли. Он не Бог, но он и не человек. Его мотивы непонятны ни нам, ни его народу. Но напомните мне, для чего мы его создали?       - Чтобы кто-то подобный нам встал во главе мира людей - нахмурившись, ответил Ану. По лицу было видно, он понимает, к чему клонит Энки и не доволен этим.       - Верно - кивнув, продолжил Бог Мудрости - Он стал могущественнее всех людей и встал во главе всей страны, объединив все города. Однако направление, в котором он решил двигаться, неверно. Но мы были готовы и к этому. Аруру.       - Да? - вздрогнув, ответила мать.       - Я велел вам создать существо по силе равное Гильгамешу - его взгляд скользнул вниз и вперился в меня. Захотелось сжаться. Отчего-то этот тощий человек вызывал во мне настоящий глубинный страх. Он смотрел на меня, и казалось будто ему известно все обо мне, мои мысли, мое прошлое и, возможно, мое будущее тоже. - Энкиду, поднимись.       Я последовал приказу скорее непроизвольно, мое тело будто подчинялось не мне, а ему.       - Готов ли ты встретиться с Гильгамешем и напомнить ему, что он не только на две трети Бог, но и на одну треть человек?       Не успел я ответить, как вмешалась мать:       - Сегодня? Сейчас? Подходящий ли момент? - впервые я видел ее такой взволнованной, она нервно крутилась на троне.       - Я не собираюсь ждать исхода - холодно ответил Энки - Решит ли Гильгамеш очистить от грехов народ или нет. Я не собираюсь давать ему выбор. Власть это не только женщины, богатства и восхваление, это еще и обязанности. И он свои исполнит! - в последней фразе слышалась твердость металла.       Было слышно, как вздохнул Син. Ану сжал руки в кулаки, нахмурившись. Эллиль же сцепил свои пальцы в замок и сложил руки на груди, тонко улыбнувшись. Шамаш подорвался с места, но характерный взгляд Энки усадил его обратно.       - Время пришло, Энкиду. Ты спустишься в Средний Мир и усмиришь самолюбие Гильгамеша. Твоими действиями будет ткаться история, не забудь о своем предназначении. - сказав так, он выбросил вперед руку, вытолкнув меня из Обители Богов с помощью своей силы.       Пока летел к земле, я думал, смогу ли я сразить в бою такого сильного противника, как Гильгамеш. Прислушается ли к гласу одного тот, кто годами не обращал внимания на тысячи голосов.       Когда-то Гильгамеш был милым мальчиком, я был уверен, что он вырастет и станет прекрасным правителем, о котором этот Мир мог только мечтать. Когда же он успел так измениться? До рассвета было еще далеко, значит я точно успею.

***

      Этот поганый день наступил. Ночью я не сомкнул глаз, и виной тому были не юные прекрасные девы. Полночи я беседовал с Шамашем, оставшееся время - думал. Шамаш никогда не относился ко мне, как к человеку, скорее он воспринимал меня как равного. В свое время Шамаш помогал еще моему отцу, и тот всегда был рад его милости. Но я не нуждался в помощи Богов. Свою власть я обрел сам. Они лишь указывали, что мне делать, но за своей спиной я никогда не ощущал их истинной поддержки. Быть куклой на троне в мои планы не входило, но и гневить Богов было нельзя. Я загнал себя в тупик. То, что поначалу казалось просто шуткой, выливалось в непростую ситуацию. Все эти глупцы, как один, ненавидят меня. Все они визжат, как свиньи, что властью своей я обязан Богам, что без их поддержки я не стою ничего. Они прямо провоцируют меня не проводить обряд! Но Шамаш намекнул на судьбу моих предков, которые когда-то давно нарушили Мэ и погибли ужасной смертью. Принимая власть, я негласно обязуюсь следовать заветам Богов. И я следую. Но разве все эти дворовые псы, что осмелились называться людьми, достойны моего внимания? Разве не полагается им сомкнуть пасти и не раздражать своим скулежом хозяина? Разве не должен я убить тех псов, что не послушны, тех, кто рискнул укусить кормящую руку? Уж если этот сброд я расцениваю, как недостойный, то как они могут быть достойны милости Богов?       Презренные! Не способные постичь великолепия Мира, не способные познать величия жизни, но крайне обеспокоенные своей смертью. Их удел исполнять приказ, мой же - отдавать. Так что же им не нравится в таком случае? Я спас их! Я защитил их! Я вознес их! Я позволил им жить в моем великолепном граде, служить мне. А они ноют, ноют, ноют!       Я бы отдал немало богатств, лишь бы все они вечность мучились в Иркалле, лишенные права на прощение! Я бы втоптал в грязь их бездыханные тела, не дозволяя захоронить! Только такого отношения заслуживает пес, что не способен понять, где его место. Но нет. Я тиран. Я, по их мнению, не достоин своей власти, своих богатств...       Как мне отпустить грехи им после этих слов? После обесценивания моих побед! После оскорблений! Закрыть глаза? Дать слабину? Все проблемы Мира от людей, не знающих свое место...       Нахмурившись, я омылся и оделся. Сегодня я прогнал всю прислугу из дворца. Смотреть не могу на их мерзкие лица... Но если я не исполню ритуал, больше не быть покою в этих стенах. Кто знает, что возомнят себе эти псы, и что будет, когда они взбесятся...       Я усмехнулся, а потом и вовсе рассмеялся. Эта мысль, на мгновение возникшая в голове, что эти презренные твари способны хоть как-то навредить мне, забавляла. Нет, впасть в немилость у людей я не боялся, но вот идти против Богов... Хотя что-то внутри меня противилось и воле создателей.       Решено. Если хоть в одном взгляде я не увижу страх или ненависть, я проведу этот поганый ритуал. Порадую смертных, угожу Богам.       Спускаясь со ступеней, я смотрел на простирающуюся под ногами толпу. Люди должны были стоять на площади у Эаны, но, похоже, часть из них хотела убедиться, что я в принципе покину сегодня дворец. Что они о себе думают? Караулить Царя вздумали?!       Криво усмехнувшись, я проследовал к Эане, толпа потянулась следом. Я внимательно всматривался в лица людей, но в каждом видел отражающийся страх, либо ненависть. С мала до велика - все определились в своем отношении ко мне, а я определился с их судьбой. У входа в Дом Омовения, я обернулся. Толпа застыла, не было слышно даже шепота. Я вновь лениво пробежался взглядом по лицам, будто ища возможность удовлетворить собственное требование. И я нашел его. Единственный взгляд, который смотрел на меня с надеждой и...верой? Нежные медовые глаза принадлежали хрупкой смуглой девушке с длинными зелеными волосами. Облаченная в положенный ей по праву наряд Верховной Жрицы - легкое льняное платье, расшитое златом. Как и любая женщина, она носила множество украшений, но они не могли слепить. Солнце еще не взошло. Ритуал обязан был свершиться до восхода солнца, но по небу уже разлилось алое зарево. Стоило поспешить. Я в последний раз посмотрел на женщину, она одними губами произнесла "мой Царь". Развернувшись, я вошел в Дом Омовения и поспешил в первую комнату из семи, держа в голове образ Жрицы. Имя ей было Шамхат. И как же так получилось, что во всем городе лишь одна блудница осталась мне верна?       Омыв ноги, я позволил Жрецам умастить меня освященным маслом и переодеть в льняную рубаху. Было заметно, как они нервничают. Даже то, что я согласился войти в Дом Омовения еще не означало, что я действительно собрался очистить от скверны весь народ, а не только свое имя. Я не сдержался от усмешки, чем, кажется, еще больше напугал присутствующих. Верховный Жрец даже запнулся, читая молитву. Меня быстро опоясали, обули и дали в руки сосуд с освященным маслом. Прошение Жреца кончалось, и его помощники вывели овцу, дабы принести ее в жертву. Первым от грехов и влияния демонов должен был очиститься я, чтобы потом очистить свой народ. Овцу намеренно отвели как можно дальше, ведь если хоть капля крови попадет на меня, это будет означать, что демоны не ушли, и ритуал невозможно будет провести. Я даже был готов к тому, что каким-то неведомым образом жертвенная кровь окропит меня с того конца комнаты. Но нет, ни капли не попало на меня, однако, когда алая река заструилась по полу, покидая тело овечки, она текла именно в мою сторону. Помощники Жреца схватились за головы, а тем временем быстрый алый поток остановился совсем рядом с моей ногой. Верховный крякнул, а остальные жрецы облегченно выдохнули. По правилам я не мог ничего говорить, кроме отведенных в молитве стихов, но как же мне хотелось высказаться по поводу этой ситуации!       Подавляя в себе смех, я поднял ногу, нацеливаясь на растекающуюся передо мной лужу, внимательно наблюдая за трясущимися Жрецами, и, пожав плечами, ловко обошел овечью кровь, направляясь во вторую комнату. Так и быть, позволю этим жалким смертным насладиться покоем в Загробном Мире. И пусть только попробуют не оценить мою милость!