Mafia slut

Оставив машину недалеко от территории интерната где-то близь леса, мужчина проверяет все имеющиеся запасные патроны, кинжалы и два пистолета. У Чонгука чёткая уверенность, что Юнги здесь, он буквально по запаху шёл, уже пробирается на территорию спортивного комплекса. Замечает у одного из зданий охрану и только усмехается предсказуемости «похитителей». Три охранника не являются большой проблемой, поэтому брюнет быстро их вырубает и идёт дальше. Здание оказывается крытым бассейном, слишком странное место для удержания заложника или допросов, все это только больше настораживает. На пути приходится убить ещё пятерых, можно легко понять, что в самом эпицентре всех действий противника будет ещё больше, и шансов на победу крайне мало. Чонгук не делает ни выстрела. Патроны нужны не только ему. *** Юнги будто из комы выходит вместе с холодной водой, которой его обливают. Ему казалось, что он шёл по обрыву, потом убегал от чего-то страшного, в итоге сорвался и полетел прямо на дно. Блондин еле может пошевелить руками, они затекли, а веревки врезаются в кожу, мешают крови нормально циркулировать. Его снова обливают водой, видать решают, что Мин недостаточно пришёл в себя, потому что он действительно до сих пор находится между реальностью и пропастью. Наконец Юнги осознаёт, что они находятся в крытом бассейне, оттого в носу и стоит запах хлорки, а глазам чудились синие неоновые отблески света. Незаметно для себя, на уровне инстинкта, Мин считает сколько человек здесь находятся. Трое прямо напротив, ещё двое около входа, двое по левую сторону и наверняка ещё стоят сзади и за дверью, и того примерно больше десяти. Много. Его быстрее утопят, чем блондин попытается хоть как-то вырваться. Но делать что-то нужно, в конце концов Юнги не собирается здесь подыхать и точно не от рук каких-то отморозков. — Гляди, очухался, — противный гогот прямо по перепонкам, — Какие же вы все жалкие. Не понимаю, как до сих пор ваш клан ещё существует, — секунда молчания, — Ох, а твой папаша откинулся же, совсем забыл сказать, — снова противный смех. — Ничего, тебе тоже недолго осталось, — Юнги сплевывает кровь, которая противно вяжется и смешивается со слюной во рту. — Твоя собачонка скоро последует за своим хозяином. Все не дождусь его прихода. Мин понимает, что речь о Чонгуке. Он поддаётся своему страху, точнее страху за Чона, потому что брюнет найдёт его, землю перероет, но найдёт. А Юнги всего лишь приманка. Он мог бы убедить себя, что этого не случится, что не найдёт, но дело в том, что знают они друг друга слишком давно. У блондина, кажется, сердце перестаёт биться, пульс все ниже, а чувство тревоги все выше. Впервые Юнги мечтает, чтобы Чонгук его бросил и не приходил. Забыл навсегда и больше не вспоминал, а Мин наконец освободит себя, и это будет правильно. Все будет правильно. — Не дождёшься, — Мин усмехается, за что получает пощёчину. Обидно, но лучше уж он, чем Чонгук. Юнги готов тысячу раз отдавать свою жизнь. Ему не жалко ни малейшей частички своей души, лишь бы Чонгук жил. «К чему такая глупая жертвенность?» — спросили бы его, но это не жертвенность, это благодарность. Благодарность за то, что Юнги несмотря на все, что он делал, продолжал любить одного человека. Он заставлял его жить, поднимал каждый раз из пепла и говорил, что нужно жить. И Юнги жил. Только не ради себя, а ради Чонгука. Повисает противная тишина, она давит, почти воздух из легких забирает. Такая тишина бывает только перед началом стихийного бедствия, природа готовится принять на себя удар неизбежного, затихает вся жизнь, чтобы в одночасье невиданная человечеству сила уничтожила ее. Юнги знает, что это за сила, и лучше бы ещё пару дней назад она убила его. За дверью слышатся удары, но нет выстрелов, а потом снова тишина и дверь, со слишком громким для такой тишины скрипом, открывается. Секунда за секундой Юнги учился заново дышать. Хочет закричать, но слова застревают в глотке, и он ими давится. Чонгук пришёл. По его рукам на белый кафель по одной капают капли крови. Ещё свежей, возможно, не успевшей остыть. В глаза этому зверю лучше не смотреть, они способны выжигать души из тел, чертов посланник дьявола. Шаг за шагом, он все ближе. За ним уже четыре трупа, но будет больше. Никто не стреляет, и это ожидание кровавой схватки продолжает выбивать воздух из лёгких. Юнги считает до десяти, до сих пор не знает, кто его этому научил. Но каждый раз перед тем, как начать стрелять, он отсчитывает до десяти. За эти долгие десять секунд, Чонгук приблизился ещё на один труп, между ними примерно пять-шесть метров. Эти метры могут их спасти, а могут отправить на тот свет. В воздухе повисает напряжение, что даже поверхность воды в бассейне становится более гладкой, будто ее чём-то сверху придавили. — Чон Чонгук, собственной персоной. Я думал, ты выглядишь иначе, — «главный» из отморозков, кажется, на самом деле отмороженный, причём на всю голову. Пытается разозлить зверя ещё больше, чтобы с него скальп живьём снимали, кости дробили в песок, Чонгук может, он за этим и пришёл. — Тебе скоро не придётся больше ни о чем думать, — Юнги чувствует, как кровь стынет в жилах от этого голоса, бассейн наверняка уже покрылся ледовой коркой, а воздух стал ядовитым и удушающим. Взмах рукой и начинается стрельба. Юнги пытается «отпрыгать» на этом стуле в сторону и падает на кафель, в очередной раз ударяясь головой, от чего звон в ушах на какое-то время оглушает или это свист пуль, которые пролетают над ним. Чонгука не видно с такого ракурса, он прячется от пуль за столбом и убивает ещё двух, а Мин все не может освободиться от веревок, которыми связан. В голове больше нет никаких мыслей, кроме одной — он должен спасти Чонгука. Не дать умереть. Спасти. Если Чон умрет, то Юнги пойдёт за ним следом. У него больше никого не осталось, кроме Чонгука и он единственная его причина жить. Мин наконец все понял, жаль, что слишком поздно, когда смерть дышит им в спину. Она всегда была рядом с ними, всегда ровно шла по их следам, двигалась на запах крови. Чувствуешь ее холодное дыхание на затылке, и все пытаешься обмануть и убежать. Юнги собирает себя по частям, фокусирует максимум своего внимания на происходящем, вспоминает все, чему его учили, все передряги, в которые приходилось попадать, осматривает помещение, пусть и лёжа на полу связанным. Вовремя замечает целившегося в Чона и кричит, что есть силы, чтобы брюнет обернулся. Выстрел и осталось убить пятерых. У них появляется маленький шанс выбраться живыми с этого бассейна крови и пуль. Мин прикладывает титанические усилия, чтобы освободить ноги, уже пытается шевелить затёкшими руками и ловит мимолетное движение Чонгука, говорящее, что он сейчас подбежит и Юнги должен быть наготове. Десять — Чон перезаряжает магазин с патронами на своём пистолете. Девять — три выстрела, чтобы отвлечь противника. Восемь — мужчина разворачивается и подлетает к валяющемуся на боку Юнги. Семь — ещё четыре выстрела, только уже в них. Шесть — чудом пули пролетают над головой, одна раздирает Чонгуку скулу. Пять — брюнет тащит Мина за щиколотки ног обратно в своё укрытие за столбом. Четыре — разрезает веревки на запястьях. Три — «Готов?» шепотом в губы. Два — Юнги с кивком головы принимает в руки пистолет. Один — выстрел. Пуля из рук дьявола забирает две жизни разом. Мин впервые выстрелил уверенно и не колеблясь ни секунды, впервые ему нисколько не жаль. За Чонгука он готов стать этим самым дьяволом. Одновременно с ним Чон тоже убивает двоих. Остаётся только один. Чонгук подрывается уже вырваться из укрытия и лоб в лоб убить последнего, но Юнги его останавливает и выходит сам. Два выстрела точно в сердце и между глаз. Кончилось. Смерть отступила от них, они успели убежать. Юнги отпускает из рук пистолет, звон удара металла о кафель разрезает ночную мертвую тишину. И мертвая она буквально. Вокруг них тринадцать трупов, лужи крови и они одни в эпицентре этого ада. Как же он устал, эта усталость отдаётся во всем теле болью и подкосившимися ногами. И вот, он уже близко, летит в бездну. Вода в бассейне прохладная и все также отрезвляет. Блондин всплывает и жадно хватает ртом воздух, наконец вся кровь с него сходит, вода ее забирает, очищает. Челка липнет к лицу, а противный запах хлорки уже не так сильно раздражает. — Вылезай. Этот голос. Он топит и подчиняет, мешает дышать, не даёт жить. — Нет. Юнги сам не верит, что сказал это. И в этом «нет» гораздо больше смысла, чем просто ответ на очередной приказ Чонгука. Они смотрят прямо в глаза. Борьба у них не против друг друга, а против самих себя. Все и так стало слишком очевидно, не нужно больше думать и подбирать нужные слова, им больше они не нужны и тормоза тоже больше не нужны. Не осталось этих барьеров, которые они сами и возвели против друг друга. Все боялись впустить, а в итоге — проиграли, и сами же полегли под грудами этих павших стен. Юнги одними губами шепчет «не надо», уже сам не знает, почему так боится. Чонгук его уничтожит, если они зайдут дальше, полностью подчинит себе и заберёт себе его душу. Мин не готов падать взаправду, не готов разбиться, не готов ни к чему, но точно знает, что если Чонгук не остановится сейчас, то убежать уже не сможет от него. Блондин не отводит глаз, все шепчет как в бреду, а Чон только скалится и расстёгивает рубашку. Медленно снимает с себя и расправляет широкие плечи, Юнги готов сейчас бежать, лучше бы его убили, это куда гуманнее, чем такая медленная и мучительная смерть. Плеск воды, и вот, уже бежать поздно. Мин зажат между бортиком бассейна и крепким мужским телом. Юнги чувствует тяжелое дыхание Чонгука, чувствует его взгляд на себе и не может перестать дрожать ни то от холода, ни то от такой близости. Ещё не понял, что Чон решил за двоих, а это значит, что блондина уже не спросят. Он жалкая пешка в этой игре, которой с самого начала умело вёл Чонгук, только сейчас Мин все понимает. Понимает как проебался. — Я так жалею, что не убил тебя раньше. Ещё тогда четыре года назад, надо было тебя сбросить вслед за ним, — Юнги ведёт от этого шепота куда-то в шею, кажется это приход. Но он ничего не принимает уже несколько дней, алкоголь должен был выветриться. Чонгук его добивает. Мин чувствует горячую ладонь на своей шее и боится лишний раз сделать вдох, наконец поднимает свои глаза, которые так усердно прятал и падает с обрыва прямо на дно. Брюнет никогда не собирался его спасать, он хочет утопить блондина на этом дне. Резко сжимает ладонь на хрупкой шее, перекрывая доступ кислорода, и наслаждается агонией в глазах Юнги, там страх, ужас и мольбы. Чонгук впитывает в себя каждый хрип и попытки блондина освободиться от удушья, показывает, что такое любовь с ним и готов ли Мин на такое, готов ли продать душу дьяволу. Юнги перестаёт сопротивляться и обмякает, принимает договор и ставит подпись, дороги назад нет. Чон усмехается и притягивает несопротивляющееся тело совсем близко, больно вжимает в бортик за спиной и накрывает холодные губы своими. Разжимает ладонь и даёт доступ кислорода, только отныне кислород Юнги — это Чонгук, он должен дышать им и не чем больше. Мин задыхается от напора брюнета, не успевает отвечать на поцелуй, голова кружится и он совсем теряется в этих эмоциях. Чон водит своими руками по его телу, снимает ненужную, испачканную в грязи и крови, кофту, продолжая остервенело целовать. Юнги не чувствует боли от порванной губы, только кровь, которой сейчас напивается его личный дьявол, он хочет отстраниться, чтобы вдохнуть воздуха, которого категорически не хватает, но ему не дают, только увеличивают напор. Мин чувствует себя сумасшедшим, а может так оно и есть, он полюбил зверя и сейчас сам отдаётся ему. Наслаждается этими грубыми ласками, болью и требует большего. Надеется, что не потеряет сознание раньше времени. Такого экстаза не приносит даже самый жёсткий кокаин, это единичная партия, его личная. Ещё немного и начнётся бред или передозировка, потому что выдержать такое невозможно. Вода должна охлаждать, а Мину кажется будто они в кипятке. Чонгук оттягивает Юнги за волосы назад и делает поцелуй ещё глубже, переплетает их пальцы под водой вместе с языками во рту, все не может насытиться, ему этого мало. Ему мало Юнги, который уже в бреду шепчет освободить его, молит об этом и Чонгук готов поклясться, что у него никогда так ни на кого-то не стояло, у него самого скоро начнётся приход, потому что это невозможно слушать и не упасть к ногам этого искусителя. Юнги на автопилоте пытается расстегнуть под водой чужой ремень и брюки, но руки не слушаются. Чон, к тому времени, уже сам расстёгивает джинсы парня и стягивает их, а после и свои брюки с ремнём. Мин готов отдать свою душу, пусть забирает все без остатка, он этого желает. Чонгук подхватывает блондина под бёдра, водит руками по обнажённому телу и снова пошло целует. У него в руках раскаленный эпицентр желаний, горячий и податливый. Чон входит не растягивая, хочет сделать больнее и сразу переходит на резкие толчки на всю длину. Юнги тихо плачет и хрипит — заслужил. Сам виноват, ведь шлюхам не должно быть больно, но Мину больно. Он чувствует и боль Чонгука, которую он передаёт через синяки на рёбрах и бёдрах, укусах на шее и ключицах, растерзанных губах. — Как же я тебя ненавижу, — Мин еле шепчет эти слова из последних сил и сразу же задыхается под размашистыми толчками мужчины и вновь душащей его рукой. Юнги накрывает с такой силой, что его начинает трясти как от приступа эпилепсии, ещё немного и задохнётся. Громкий стон и он обмякает в сильных руках. Чонгук делает ещё несколько размашистых толчков и рычит от накрывающего оргазма, тяжело дышит, и ближе прижимает к себе такое хрупкое и измученное тело. «Вот ты и нашёл своего самурая»