Mafia slut

Чонгук проснулся достаточно рано, на часах уже почти восемь утра. Под боком тихо посапывает Ханна, положив на его грудь свою тонкую кисть с длинными красными ногтями, которыми она всю ночь царапала до крови его спину, кровь и кожа скорее всего остались под ними. Чон думает, что именно по этой причине девушка носит на и так вульгарных ногтях ещё и красный лак — цвет крови. Кровь всегда преследовала его, а сейчас он в ней тонет. Они уснули где-то в районе четырёх или пяти утра. Чонгук не был нежен, он брал Ханну и на кровати, и на полу, и на небольшом столе. Всю ночь терзал как зверь, в лапах которого оказалась пойманная жертва. Девушка отдавала себя и ничего не брала взамен, а Чон только и делал, что забирал. Он нуждался в этом, нуждался в том, чтобы подчинить, подарить боль, заставить обожать. А Ханна только этого и искала, сейчас же девушка больше похожа на ребёнка, чем на стерву, курящую тонкие сигареты с фужером мартини в руках. Быстро приняв душ, Чонгук уже начинает собираться, застёгивает пуговицы на рукавах рубашки и ловит заинтересованный взгляд с кровати. — Это невежливо убегать раньше девушки. А как же проводить? — Ханна пытается скрыть обиду и театрально хлопает ресницами. По лицу мужчины расползается улыбка и тяжело вздохнув, Чон подходит к кровати. — У меня дела, я бы с удовольствием тебя проводил, но увы, — Чонгук гладит девушку по щеке, смотрит нечитаемым взглядом. Ханна ластиться как кошка от грубой руки и тянет брюнета на себя. — Одолжи свою рубашку, это будет компенсация, — девушка цепляется за воротник рубашки Чона, специально царапая ногтями шею и нежно целует. Отстранившись, чмокает мужчину в щеку и уходит в душ. Чонгук провожает маленькую стерву взглядом, отчего улыбка не сходит с его лица. Были бы другие обстоятельства и не были бы они теми, кем являются сейчас, тогда бы у них могло что-то получиться. Ханна хорошая девушка, она честна с собой и с теми, кто ее окружает. Чон все же не может удержаться и оставляет свой номер телефона на брошюре отеля, которая небрежно валялась под ногами. Когда Ханна заканчивает с душем и выходит, совсем не удивляется пустому номеру, бордовой рубашке на столе и серой рекламной брошюре с номером телефона и коротким «В следующий раз я верну свою кровь из под твоих ногтей». Девушка громко смеётся и надевает на себя терпко пахнущую рубашку, которая ещё успела сохранить тепло мужского тела. — Вот значит какой ты, Чон Чонгук — новый глава Сеульского клана… *** Юнги просыпается разбитым второй день подряд и это нихера не радует. От истерики, которая разрывала его вчера, осталось легкое состояние опустошённости и слабость во всем теле. Он понимает, что Чонгук не приходил в номер, они никуда не улетели, а в душе рождается противное и склизкое чувство тревоги с примесью обиды и тупой боли. На столе стоит поднос с остывшим ужином, о котором, скорее всего, вчера позаботился Чонгук. Блондин пытается собрать себя в кучу и плетётся в душ. Вода успокаивает, даёт спокойно выдохнуть и ненадолго успокоиться. После горячего душа тело покалывает и покрывается мурашками от холодного ветра из приоткрытого окна. Юнги долго курит на балконе и дышит, дышит морозным воздухом. После окончательно окоченев, возвращается в номер и ищет в одежде Чона что-то для себя. На часах пол девятого утра, а брюнет так и не вернулся. Юнги не ждёт, что неожиданно все забылось и их отношения снова станут нормальными, хотя нормальными они никогда и не были. Просто сейчас между ними не осталось ничего, кроме разочарования, боли и жалости. Последнее Мин ненавидит больше всего и только от этого уже готов вскрыться. Они слишком хорошо знают друг друга, и не осталось ничего, о чем можно было бы соврать, что можно было бы скрыть и никогда не показывать. Пятнадцать лет пролетели слишком быстро для них. Бесконечные копания в себе прерывает звук открывающейся двери. Чувство тревоги и чего-то неизбежного только сильнее скручивает. Юнги пытается держаться и не психовать, хотя бы раз взять себя в руки, не поддаваться панике и своим эмоциям, которые всегда побеждают. В районе грудной клетки щемит и не даёт вдохнуть так нужный сейчас кислород, хоть выбегай на балкон и прыгай. Чонгук стоит перед ним и смотрит своими темными глазами, в которых нет ничего и никого, только бездна, чёрная дыра, ящик Пандоры, ничего, только смерть. Чон перед ним в застегнутом пиджаке, под которым на шее и ключицах рассыпаны уродливые бордовые отметины. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять чем занимался мужчина всю ночь. От него разит легким перегаром, табаком и ночным весельем в окружении алкоголя и шлюх. Юнги считает до десяти, дышит — не помогает. Его, сука, опять трясёт, опять это начинается. Головой он понимает, что Чонгук не его, и он ему никто, блондин не может даже заикнуться после всех своих косяков и упрекнуть мужчину. Он элементарно не имеет на это право. И похуй, что любишь этого человека уже десять лет, но никто же не говорил, что тебя тоже будут любить, тебе вообще никто ничего не обещал. Влюбился? Молодец. Теперь терпи и задыхайся от своей гребаной, никому нахуй не нужной любви. — Мы не полетели домой, — Юнги не выдерживает, если сейчас не начнёт говорить, то его точно разорвёт от своих эмоций. — Мы останемся в Японии на неопределенное время, надеюсь, что не на долго. Будем жить здесь, — Чон смотрит ещё секунду, отворачивается и идёт к шкафу, ищет более удобную одежду и снимает с себя так ненавистный Мином пиджак. Юнги больно, но он смотрит, смотрит на расцарапанную до крови крепкую спину и давится собственной обидой. Он никогда не думал, что будет так больно, даже не предполагал, что не сможет ничего с этим сделать. Будет беспомощно смотреть и давиться своей же желчью. — Вижу, ты особо и не расстроился? Даже решил отметить, — из Мина яд вытекает, которым хочется убивать, а убивать действительно хочется, — Нашёл отличный повод, чтобы пойти трахать шлюх. А что так долго ждал-то? Чон медленно поворачивается и смотрит прямо в глаза, ищет там что-то. Совесть наверное, которой, к большому сожалению, у Юнги нет. К очень большому сожалению. — На твоём месте я бы молчал и сказал спасибо за все, что для тебя делали, а ты даже сейчас не можешь успокоиться, строишь из себя королеву драмы, — брюнет опять отворачивается и что-то смотрит в телефоне. Мин давится возмущением и обидой, даже сейчас мужчина его ни во что не ставит, наоборот, показывает своё место, тычет мордой в свою же грязь. — Ты не на моем месте, так что тебя не должно это вообще ебать. Какого хуя мы остаёмся в Японии? Разве тебе не терпелось наконец поймать меня и отметиться перед моим отцом? Ты же знал все, ты, сука, все знал. Всегда догадывался, а сейчас говоришь мне, что я разыгрываю драму. Да ты ебнутый! Юнги не истерит как последняя сука, нет, он не истерит. Просто он, сука, в бешенстве, что после того, как Чон трахал всю ночь кого-то, смотрит в глаза и делает вид, что так и должно быть. А Мину больно, он хочет заорать и снова начать плакать. Чонгук резко вскидывает на него свой взгляд, хватает за футболку и поднимает с кровати, сразу же толкая в стену и больно прикладывая блондина затылком об неё. — Засунь подальше свои истерики и слушай. Мы остаёмся в Японии, потому что на тебя открыли охоту, в Сеул мы пока не сунемся. Так что кончай этот цирк, у меня дохуя забот, а клан остался без главы, — после каждого слова Юнги все больше начинает трясти, ноги немеют, а дыхание перехватывает. — Ты лжёшь, клан не мог остаться без главы, ведь мой отец… — Мертв, — Чонгук не даёт договорить и убивает одним словом, — Было покушение, сейчас мы должны придумать, что делать дальше. А пока надо залечь на дно до новых вестей из Сеула. Юнги не слушает Чона, ни слова не понимает, все тело наливается свинцом и тянет к земле, он скатывается по стене на пол и не двигается, смотри в одну точку, не может поверить всему, что услышал секунду назад. Чонгук идёт к мини-бару и достаёт оттуда виски, открывает и заставляет блондина выпить. Сам вливает в рот, так и не двигающегося парня, хлопает по плечу и уходит на балкон курить. Юнги слез не чувствует, только боль. Боль и ничего больше. *** — Господин Хан? Рад вас слышать, — Чон хотел уже зайти обратно в номер, но на телефоне высветился незнакомый номер. Это был Хан Мин — двоюродный брат отца Юнги. После смерти главы, как самый близкий из семьи Мин, он сейчас занимался делами клана и руководил поисками, — Какие есть новости о покушении? — Тоже тебя рад слышать, Чонгук. Как там мой племянник? — Чон косится через стекло на блондина, сидевшего, опираясь о стену, и давит в себе ноющую боль, — Впрочем, сейчас всем тяжело, это большая утрата, уверен и ты горюешь, Чонгук. Все же мой брат относился к тебе как к собственному сыну. — Вы правы, господин Хан, это большая утрата, господин многое сделал для всех нас, — брюнет всегда с осторожностью смотрел на Хана и никогда не доверял ему, от всей наигранной скорби хочется блевать. — Я позвонил не только выразить соболезнования. Сегодня состоялась церемония прощания, на ней зачиталось завещание, там есть пункт о приемнике и это не Юнги. Мой брат не выбрал своего сына как будущего главу клана, это повергло всех в шок. Потому что там было другое имя. Это ты, Чонгук. Ты новый глава клана. Мой брат выбрал тебя… — Чон думает, что это какая-то несмешная шутка и перебивает Хана. — Это скорее всего какая-то ошибка, я не могу стать главой, потому что не являюсь членом семьи Мин. Будущим главой может стать только Юнги или вы. — Да, ты прав, но это не ошибка. Мы выяснили, что это завещание было составлено пять месяцев назад, брат как будто чувствовал приближение своей кончины, — усмехается Хан, — Там прилагалось свидетельство, что ты являешься приемным сыном и сводным братом Юнги. Мой брат оформил эти бумаги, чтобы внести твоё имя в завещание, — Чонгук до сих пор не может понять, что происходит с этим миром. Это какой-то розыгрыш, господин Мин не мог выбрать его. Чон не может взять на себя такую ответственность, — Надеюсь, ты скоро вернёшься в Сеул. Мы постараемся уладить все вопросы и выяснить, кто стоит за этим покушением. Передавай привет моему племяннику. — Да, конечно, передам, — Чон не сразу отвечает и сбрасывает звонок. В голове до сих пор не укладывается все, что произошло за последние сорок восемь часов. Чонгук опять хочет напиться, но только задыхается от сдавливающих все нутро легких и закуривает по новой смотря на Юнги, который допивает виски из мини-бара и смотрит через разделяющее их двойное стекло. Они общаются взглядами, и Чон читает по глазам все, что хотел ему сказать блондин. «Ты же этого хотел, так получи» *** Юнги выходит из прострации ближе к вечеру. Чонгук опять куда-то свалил, ну и похуй, пусть валит. Сейчас он меньше всего хочет думать об этом. Достаточно с него. Это слишком, хватит. На телефоне высвечивается уведомление о смс. «Привет, это Тэ~ Если ты ещё не уехал, то приходи сегодня в клуб Матрикс. Там будут играть крутые чуваки, тебе понравится.» Мин что-то прикидывает в голове, мнётся на месте, обходит весь номер, не замечая свои же трясущиеся руки и пишет ответ. «Привет. Я приду, только адрес скинь.» Достаточно на сегодня, в особенности наставлений и физиономии Чонгука. Он никогда не пожалеет, не утешит, только и может, что причинять боль, потому что ему это нравится. Нравится смотреть на чужие страдания, а Юнги не может бесконечно терпеть это. И в самый тяжелый момент его никогда нет рядом, вот и Мин ищет ласку на стороне. Ему сейчас это жизненно необходимо. Прижаться к тёплому телу, напиться и поплакать. А Чон пусть дальше ебет своих шлюх, но точно не Юнги судить его за такое, думает Мин и горько усмехается своим мыслям. Они оба довели друг друга до такого. А сейчас, когда поняли всю степень разрушения, сбежали от последствий и реальности.