«почти родное»

холодно. под одеялами, в постели, с температурой, что всё выше. не то. не хочется. откуда-то из-под кучи одеял слышно писк градусника. "39.7" еле видно в свете монитора напротив. телефон где-то на постели лежит, сил нет дотянуться, но надо. сквозь боль, разрывающую череп буквально, и ноющее тело телефон оказывается в нежных руках. свет дисплея слепит, но нажать пару раз, чтобы позвонить Никите - сойдет. в экстренных вызовах два Никитиных номера, уже привычка, но так от этого тепло на душе. они друзья, непременно. но Юлик, что так трепетно оглядывает их фото в рамке на тумбочке, не думает так. гудки, пару секунд, и тут же сонный голос, такой родной. — Юль, ты чего? — Гридин обожал звать Онешко женским именем, оба уже привыкли. — я ща скончаюсь тут, бро, у меня 39.7. я дышать не могу уже, — еле выдавливает из себя парень закрывая глаза и утыкаясь носом в одеяла от холода. нет сил дышать, не говоря уж о том, чтобы встать и на кухне отыскать таблетки. — еду, — коротко, но обеспокоенно и заботливо. так только Никита может. Юлий улыбается, на миг забывая про проклятую ангину, вспоминая улыбку "друга". Питер. заснеженный немного, на дорогах каша, людей нет почти, в окнах свет не горит. все спят. а Никита, весь на нервах, мчится по этой каше к другу домой. в руке пакет таблеток, рядом рюкзак вещей. Никитиных конечно. — можно побыстрее, на счету минуты. вы уж извините за такую грубость, но очень важно, — и таксист мчит быстрее. на поворотах заносит, но им везет. вот дверь в подъезд, Гридин мчится спотыкаясь. одет кое-как: осеннее пальто, летние кроссовки, изношенная футболка и треники. холодно, но чем выше по ступеням, тем теплее. ключ в замке, трясутся руки, приходится бороться с дверью. вбегает, не разутый, трясет всего. из комка на икеевской кровати показывается родная челка и черные глаза. не слышно вздохов, не дышит будто, чья квартира не закрыта. Никита мечется, на кухне со стаканом ходит, таблетки разгребает, нашел. Юлик ждет, щеки горят, но на лице улыбка. «приехал» - и на душе теплее, дышать через боль хочется. Юлий спит, но не в комке всего, что под руку попалось в темноте, а под тремя одеялами и пледом сверху. Никита рядом, по спине гладит и в полудреме на любимого смотрит. думает, не взаимно, когда наоборот. обоим хочется ближе, по-другому, но пока лишь до утра терпеть. Гридин засыпает, как вдруг к нему прижимаются. горячий до сих пор, не спадает температура. и две руки ищущих в недрах постели родные руки. одно слово лезет в голову - "родное" - и чувствует прикосновения. Никита не дышит, ждёт чего-то, а Юлик глаза открывает. — ты рядом.. — шепчет Онешко и влезает в объятия друга. а Гридину кажется, что тот всё в бреду, и неправда это, но где-то там надежда не угасает. почти родное.