Цветы смерти.

      Опешив от преподнесённого судьбой сюрприза, Лавров тупо смотрит на цветок, будто в первый раз его видит. Ни единой мысли, ни одного вопроса и никаких претензий. Пустота. С минуту парень, крутя растение, снова и снова перечитывает своё имя. В какой-то момент он думает, что имя, может, и его, но может оказаться, что они тёзки. Мало ли сколько в мире Игорей? Почему-то ему становится немного грустно при этой мысли, и, вздохнув, парень опускает руку. В это время он замечает уголок аккуратно сложенного листка. Достав из банки, при этом чуть не рассыпав цветы, Игорь хотел развернуть лист, но зазвонивший телефон заставил нервно фыркнуть и ответить на звонок. Блять, кому приспичило звонить в такой, сука, момент?! — Да! — чуть ли не кричит Лавров, поднимаясь с места. — Бля, моё ухо… — жалобно выдавливает Фадеев и, по звукам, перекидывает аппарат к другому. — Не ори, я с новостями. — Лучше бы это были только хорошие, — советует Игорь, зайдя на кухню и плотно прикрыв дверь, чтобы не разбудить Стаса. — Тогда начну с плохих. Достань ноут, я тебе несколько видео скинул, — нахмурившись, Босс открывает ноутбук и запускает его — Нужно, чтобы ты прям сейчас склеил их. — А самим, блять, никак? — рычит рэпер, открывая полученные файлы и понимая, что работы здесь часа на два-три. — Надо быстрее закончить, а то пиздец настигнет, — отмахивается друг. — Я тоже вон сижу! И, может, потом ещё кину.       От резкого звука выключения вызова Игорь чуть морщится, тихо выругавшись. Что ж, чем быстрее начнёт — тем быстрее закончит. Он покосился на лист, который притащил из комнаты Стаса, и тут же потянулся к нему, но сразу отдернул руку. Это будет стимул. Если быстренько разгребёт работу — возьмёт.       Работу он закончил только под утро, потому что обнаглевший до невозможности Фадей кинул ещё несколько нарезок, фрагментов звукозаписи и вставок с рекламой. Мат на кухне уже лежал шестью слоями, а голова и глаза начинали болеть, требуя отдыха. Вздохнув, Игорь потер переносицу, сжав глаза так, что чуть слёзы не полились. Щиплет. Отморгавщись, он откинулся на диване, собираясь немного вздремнуть, но взгляд упал на сложенную бумажку.       Письмо. Адресованное ему. «Значит, я уже мертв»? Родственная душа? Не дочитав, парень сложил лист, нервно уставившись в погасший экран ноута. То есть всё это было не из-за того, что Стас не хочет с ним больше дружить? Причина в другом? В том, что он… Любит Игоря? Любит парня? И они — родственные души?       Лавров прислушался к себе, пытаясь найти хоть какие-то отрицательные эмоции. Но их не было. Ему не было противно от мысли, что парни могут друг друга любить, целоваться и заниматься сексом. Почему? Он же всё это время обсирал пидоров! Ненавидел! Презирал! А теперь…       Воображение тут же нарисовало картину прошлой ночи, когда Стас лежал перед ним, прикрывая ладонью рот, смотря в глаза чуть возбужденным, спокойным взглядом. Худое тело, тонкие ноги, которые Конченков подчеркивал чуть зауженными брюками. Длинные пальцы, красивее, чем у некоторых сучек, крутившихся вокруг Босса. Большие, просто огромные красивые глаза, иногда смотрящие с таким холодом, что невольно думаешь: «Таак. Что я не так сделал?», а иногда такие глубокие и счастливые, что хочется подойти и попросить поделиться этим счастьем. На Стаса можно любоваться целую вечность… — Ебанный Лавров! Кто тебя просил лезть туда, куда не надо, а?! Что тебе это дало?! Не мог сидеть на жопе ровно, а не лезть во всю эту хуйню?! Я еду к себе домой! Звони родителям, мне похуй, ясно тебе?! — орёт Сутенёр, вырвав письмо из рук охуевшего Игоря, и на всех парах, пыхтя, выбегает из кухни.       Лавров, будто снесённый ураганом, не сразу приходит в себя, пытаясь собрать в кучу мозг, который успели за сутки изрядно оттрахать… — Сука, Игорь, отдай ключи, блять! — доносится крик из коридора, и Игорь, подорвавшись, несется туда, понимая, что Стас собирается уйти. — Стас, погодь, — на ходу выдает он, даже не зная, что нужно говорить.       Действительно, а что он должен сказать? Извиниться за свою тупость и предложить жить долго и счастливо? Рассказать о разводе с женой? Лавров и сам не уверен, готов ли он вообще начать отношения с другом. С родственной душой, которая так страдала именно из-за него. И разве можно в одночасье развестись с той, кого он так сильно любил, и переключиться на друга, когда ты не в восторге от пидоров?! — Открой эту ёбаную дверь! — требует Стас, готовый разнести тут всё и вся.       А Игорь послушно достаёт ключи и отпирает замок. Он не уверен в правильности своих действий, но это — единственное, что он может сейчас сделать. — Только… — держа дверную ручку, чтобы парень не выбежал, Лавров поднимает на него грустный взгляд, затем смотрит на Шанель, испугано прижимающуюся к хозяину, — обещай, что будешь следить за своим здоровьем? И… приходить на съемки. — Куда я денусь от них, — огрызается Конченков.       Игорь отвозит друга домой. Он понимает, что пока чувства не взаимны, а если Стас будет находиться рядом, ему будет больнее. Цветы могут начать расти быстрее, приближая его смерть, да и так Лавров сможет обдумать всё, привыкнуть к родственной душе, перестать воспринимать его как друга и начать видеть в нём любовника. Хотя… Он уже начал, кажется.       За те полгода, что Игорь пытался выудить из Стаса хоть какую-то информацию, он привык к этому. Засыпать и просыпаться с мыслями о Сутенёре, переживать за него, заботиться и оберегать.       С этого момента отношения между ними стали совершенно другими. Стас стал более спокойным, перестал убегать, начал отвечать на вопросы о здоровье, даже иногда интересоваться самочувствием Игоря. А тот бережно хранил красный цветочек, найденный в ванной.       Он развёлся с Дианой, убрал все фотографии с ней, привёл в порядок квартиру, выкинув всё ненужное. Посоветовавшись с тем доктором, он каждую неделю покупал для Стаса лекарства, сдерживающие рост цветков, предотвращающие приступы кашля и удушья. И… Если честно, он начал ловить себя на мысли, что бесится, когда к Стасу слишком близко подходили Фадеев или кто-либо ещё. Касались, обнимали, трепали по волосам. Игорь готов был в это время вскочить со своего дивана и выкинуть этого человека через окно, чтоб уж точно. Ну, а хули он так близко подходит к ЕГО соулмейту?       В такие моменты Стас, будто чувствуя взвинченность Лаврова, отодвигался подальше или вставал около него. Может, это получалось на подсознательно уровне — оба не знали. Но чувствовали, что так надо.       Конченкову стало немного лучше, поэтому доктор перестал пугать Игоря перспективой скорых похорон, а довольно улыбался, прописывая очередные лекарства, на порядок легче, каждый раз уменьшая дозировку и полагая, что скоро они и вовсе не понадобятся. Смотря на Игоря, на то, как он рассказывает об улучшениях, он понимал, что эти двое ни за что не будут жить спокойной жизнью. Но весёлой и счастливой — да.