Искру изменить нельзя.

      Тёмная, мрачная камера. Никакого естественного освещения не предполагалось. Ни окон, ни панелей, имитирующих их - ничего. Однако, старые лампы, слабый свет которых пробивался через силовое поле, позволяли узреть своё положение во всей красе.       Но Оптимусу было все равно. Уже очень давно.       Сжавшийся в уголке камеры, бот беспокойно пребывал в офлайне, вздрагивая из-за каждого шороха. В потускневших красках едва можно было угадать их истинный цвет, но… тусклый отполированный корпус в грязной камере всё равно смотрелся очень необычно. Чужеродно.       Послышались разрушившие тишину тяжёлые шаги и потрескивание силового поля. Тот, кто издавал эти звуки, не вписывался в общую удручающую атмосферу. Страху и боли это удавалось, а вот ему нет. Он шёл уверенно и властно. Брать своё.       Ошейник, сковывающий шейные магистрали и контролирующий чуть ли не каждое движение пленника — яркий и блестящий. Чтобы раб ни на клик не забывал о том, кем является.       Бывший Прайм вздрогнул и очнулся, распахивая бирюзовую оптику и со страхом вскакивая. Точнее, он лишь попытался встать, но острая нехватка энергии оборвала все его усилия на попытке сесть. Бот вжался в угол камеры, затравленно смотря на виднеющийся за силовым полем силуэт.       Страшно.       Оптимус уже давно перестал стыдится этого чувства. Да и чего уж тут стыдится? После всего, что произошло — нечего.       Когда его успели сломать? Надломить дух, превратив великого Оптимуса Прайма в… интера? Раба? Все вместе? Что он такое?       — Кто ты?       — Раб.       — Зачем создан?       — Служить.       — Кому?       — Хозяину.       — Молодец.       Лёгкое поглаживание по шлему, означающее, что он выучил урок. Как питомца. И так каждый раз. Он больше не сопротивлялся. Принимал всё.       Первое время, конечно, думал, что всё не так плохо. Что ещё есть надежда. Но, со временем, и она становилась все меньше и меньше, пока совсем не угасла. Пока её не погасили.       — Ты — никто, понял?       — Да, хозяин.       — Ты ниже самого последнего интера.       — Да, хозяин.       Оптимус тряхнул головой, стараясь отогнать шлаковы воспоминания. Он снова прислушался к шагам.       Кто на этот раз? Его опять переводят? Или проверяют? А, может, просто очередная прихоть какого-нибудь рэкера?       Поле дрогнуло и исчезло, представляя Прайму того, для кого его готовили всё это время. Того, с кем ему будет ещё хуже, а все эти пытки — всего лишь подготовка. Сейчас точно нужно было подняться. Встать. Вот так, по стеночке вверх, пока не… нет. Он не сможет. Не сможет оказать должное почтение, а, значит, ему несдобровать.       Бот сжал оптограни в тщетной попытке остановить происходящее хотя бы на миг. Весь корпус, весь Оптимус пытался уменьшится, чтобы защититься от неизбежного. Его кошмар приближался. А он не может ничего сделать. Раб из последних крупиц энергии делает последний рывок, неуклюже переваливаясь на колени, и замирает. Ожидая побоев, наказания, пинка в фейсплейт, но не тишину. Ничем не нарушаемую. Пустую. Которую грубо разрывает насмешливый грубый и до боли знакомый голос.       — Вижу, до моей кварты ты сам не дойдёшь.       — Простите, — бот не осмелился поднять голову, чтобы увидеть, что сейчас изображает фейсплейт десептикона. «Интересно, он как-то изменился за все это время?» — проскользнула сквозь процессор неуместная мысль.       — Идем, — правитель Кибертрона поднял его, резко хватая за манипулятор, и потащил к выходу.       Слабые сервоприводы переставлять было невероятно тяжело. И Оптимус был даже благодарен меху за это. За то, что тот не заставил идти самому.       Сколько он пробыл в заточении? Оптимус точно не помнил. Но, видимо, срок его подготовки прошёл, и его отдают Мегатрону. Было ли ему страшно? Нет. Давно уже нет. Страх выбивали с не меньшим усилием, чем гордость, сопротивление и надежду. Прайм просто не представлял, что может быть хуже, чем всё, что с ним делали. Хотя, десептиконы всегда отличались извращённой фантазией.       Бот вздрогнул и, споткнувшись на ровном месте, начал заваливаться вперёд, благо стена впереди оказалась очень кстати. Оптимус обеспокоенно взглянул на Мегатрона и обнаружил, что они стоят около двери, а десептикон быстро вводит какой-то длинный код на панели.       Они так быстро пришли?       Прайм, поняв, что засмотрелся на обстановку голого коридора, поспешно опустил взгляд в пол, выражая покорность.       Негромкий скрип разъезжающихся дверей сообщили ему о том, что нужно идти.       За манипулятор его дёрнули в кварту и, оттолкнув, словно мусор, лишили единственной опоры. Оптимус опасно закачался и, как на зло, ухватиться было не за что.       — Жить будешь там, — недовольно проворчал Мегатрон, махнув в сторону угла.       Бывший Прайм кивнул и побрёл туда, куда указали, а, достигнув цели, с грохотом свалился на пол и отключился.