День рождения

Константин открыл глаза, сонно вглядываясь в темноту комнаты. Зимой рассветает поздно и, несмотря на утренний час, ночь не торопилась удалиться. Почти бесшумно поднявшись с кровати, Константин направился в ванную комнату. Яркий жёлтый луч света лампочки ослепил на пару мгновений - Рокоссовский поспешил захлопнуть за собой дверь, впрочем, всё же успев разглядеть мирно спящего Жукова. Георгий улыбался во сне, лёжа на спине. "Никаких переживаний... - Рокоссовский смотрел, как вода быстро наполняла белоснежную ванну. - Никакой самокритики... Понятие "рефлексия" не знакомо вовсе. Наверное, так и нужно... Но я так не умею". Погрузившись в обжигающую воду, Константин закрыл глаза. Ощущалось удивительное умиротворение. И пусть другие сами решают, как жить - ему нет никакого дела. Главное, чтобы всё плохое навсегда осталось в прошлом, ушло. И никогда не возвращалось... Нахальный поцелуй куда-то в макушку вернул Рокоссовского к реальности. - Не удержался, - улыбнулся Жуков, весело смотря на недовольного любовника. Георгий выглядел сонным, утратив обычную воинственность. - Константин Константинович, можно простому смертному... к вам поплескаться? - Если простой смертный тут поместится... Мужчины уселись в ванну друг напротив друга: было не слишком удобно и Рокоссовский пожалел, что, хоть и невольно, разбудил Георгия. - Кстати, мне всегда было интересно, - ухмыльнулся Жуков. - Зачем ты сменил отчество? Ксаверичем быть надоело? - "Савеличем" быть надоело, - пояснил Рокоссовский. - Коверкали отчество постоянно окружающие товарищи... - В Польше, я слышал, вообще по отчеству не называют, да? Рокоссовский кивнул, желая, чтобы тема разговора наконец сменилась. Но Георгий не унимался. - А то я как-то слышал... Костя, только не обижайся. Как говорится, за что купил... Что твоим отцом был русский по имени Константин, а поляк, мол, тебя только воспитал... - Не знаю, кто выдумывает такую чушь и, главное, зачем, - хмыкнул Рокоссовский. - Но, Георгий, повторение сплетен тебя не красит совсем. - Вот человек! - Жуков слушал с искренним восхищением. - Как ответил, а?! Я бы просто нахер послал... А ты с таким достоинством... Я помню, как я в тебя втюрился, Костя. В тридцатые ещё. Мне тогда так грустно было! - Почему? - Ты казался мне недосягаемым, - вздохнул Георгий, заставляя собеседника удивлённо вскинуть брови. - Да, именно недосягаемым. Статный интеллигентный красавец, на которого засматриваются все бабы и многие мужики. А я тогда был не очень... Да и стеснялся жутко. Чего скрывать: я и сейчас часто стесняюсь, смущаюсь... - Трепетная лань, - усмехнулся Рокоссовский, думая, как отличается представление человека о самом себе от мнения о нём окружающих. - Георгий, ни разу не видел тебя в смущении. - Я маскируюсь, - пояснил Жуков. - Веду себя нагло. И чем больше смущаюсь, тем наглее веду себя... - Ах, вот оно как, - Константин закрыл глаза, безмятежно улыбаясь. Наполненный паром воздух комнаты навевал сонливость. - ...А теперь уже ты мой, - несколько плотоядно оскалился Жуков, скользя взглядом по лицу Рокоссовского. - Добился тебя, да. Георгий рванул вперёд, наваливаясь на Константина. Вода из ванны расплескалась по белоснежному полу. - Чёрт, да прекрати ты! - возмутился потревоженный Рокоссовский внезапным поцелуям любовника. - Когда ты уже успокоишься?! - Как ты забавно "шипишь", мой польский змий, - Георгий целовал шею Константина, положив ладонь тому на пах. - Не собираюсь я успокаиваться. Пошли в кровать... - ...Праздник продолжается, - Жуков легко покусывал соски млеющего по ним Рокоссовского. Константин рассеянно гладил плечи любовника, удобнее ложась на вконец измятую простыню. Влажные губы касались кожи. Снова и снова, всё ниже и ниже. Георгий обхватил ладонью член Константина, уверенными движениями сдвигая крайнюю плоть. Рокоссовский зажмурился, замерев. Самодовольно взглянув на него, Жуков наклонился, смачно поцеловал обнажившуюся розовую головку. Затем стал осторожно щекотать её кончиком языка, вызывая стоны любовника. Язык дразнил, то и дело касаясь отверстия головки. Константин приоткрыл глаза, наблюдая, с каким удовольствием любовник прямо-таки играет с его членом. Замечая, между прочим, что Георгий принялся ласкать себя. - Банально... но о-ох, думаю, мало кто может... представить тебя... М-м-м... в таком виде... - Конечно, Костя, не все этого достойны, знаешь ли... Теперь уже губы Жукова скользили по стволу с набухшими венками, старательно целуя каждый миллиметр нежной кожи. Константин прогибался навстречу этому сводящему с ума наслаждению, шёпотом прося продолжать. И Георгий продолжал, осыпая поцелуями бёдра любовника, то и дело иронично посматривая на него снизу вверх. - Пожалуйста... - взмолился распалённый Рокоссовский. - Ртом... - Есть, товарищ маршал Советского Союза, - ухмыльнулся Георгий, обхватывая его член губами и начиная сосать. Константин положил ладонь на мощный затылок любовника, теряя последний контроль над собой. Надеясь, что стены гостиничного номера милосердно скроют происходящее от посторонних ушей. Запрокинув голову Рокоссовский стоном отвечал на каждое новое движение любовника. - Najlepszy! Kocham cię, kocham... Раскрасневшийся Жуков коснулся языком уздечки: по телу Константина пробежала сладостная дрожь, он со вздохом запрокинул голову. Второй раз за ночь удовольствие казалось ещё пронзительнее. Ворвавшееся яркой вспышкой в сознание, оно будто ослепляло. Рокоссовский лежал, глубоко дыша, удивляясь тому, как может быть хорошо. Он слышал стон Георгия, ощутил наконец, как тот лёг рядом. - С днём рождения... Ещё раз, да... Хотя, уже 22-е... - Я не против устраивать подобные праздники чаще, - мечтательно улыбнулся Константин. The End