Заходи, выпей какао в компании грабителя банкоматов, Леонарда!

      Барри шатается по лофту весь день, нервно дергается при каждом шорохе и огрызается на каждое слово. Но при этом сам грохочет, как слон. Траектория его движения не меняется с самого утра, и Лен, которому вообще-то нужно заниматься делами, сидит на диване и исполняет роль благоразумного человека в их дебильном голубом тандеме. То есть, молчит, потому что тогда Барри начинает орать, старается не двигаться, потому что Барри начинает бояться, что его бросят, и не спать, потому что тогда Барри обижается. Создается стойкое ощущение, что глубоко беременная женщина — это не Айрис Уэст в роддоме, а Барри, черт бы его побрал, Аллен. — О-боже-моя-сестра-рожает-а-вдруг-что-то-пойдет-не-так-ненавижу-Эдди, — тараторит Барри, проводя рукой по взмокшим от переживаний волосам. Он, не останавливаясь, ходит по лофту, задерживаясь в определенных точках. У окна, чтобы трагически туда смотреть и морщить лоб, у кофейного столика, чтобы запнуться об него, упасть и начать хныкать, как побитая собака (в шестой раз!), потом у мобильного телефона, сдерживаясь от того, чтобы не позвонить с вопросами навроде: — Когда Айрис родит? — Как, уже рожает?! — Почему вы мне не сказали?! — В смысле я там не нужен?! — Почему вам не нужны два килограмма цветов и конфет? — Нет, я ничего не пил, Джо! Лен даже подозревает, что что-то не так, потому что даже Эдди волнуется за свою жену не так сильно, как Барри. В конце концов, мобильник отправляется в мусоропровод с легкой подачи ленового ботинка. Визг, наступивший после этого, был оправдан. Теперь после этапа «Кофейный столик, блядь», наступит сразу этап «Какие у тебя удобные колени, я посижу тут и поплачу». Но сейчас Барри стоит, подпирая собой стену, испуганно дергается и старается скрыть подозрительный блеск в глазах. Перенервничал. Лену кажется, он подобрал котенка, испуганного и грустного, но способного быть злым и — потирая укус на плече — сильным. Изо рта подло вырывается: — Котик. Барри замирает. Лен замирает тоже, и какое-то время они сверлят друг друга глазами. — Что? — медленно моргает Барри, наконец выползший из тяжких раздумий. — Невротик, — выкручивается Лен, игнорируя приступ нежности, — я говорю, ты Невротик и слишком сильно волнуешься. Взгляд у Барри смягчается, и он даже немного улыбается. Вот черт. В этот раз он даже не спотыкается о стол и сразу забирается Лену на колени, обвивает своим длинным костлявым телом и утыкается острым носом в шею. Греется. Лен осторожно обнимает его, гладит по спине, целует в висок. — Во-первых, я слышал, что ты сказал. Ты тоже Котик, Ленни, — на этих словах Лен ощутимо краснеет, но старается этого не замечать. Упорно и гордо. — Во-вторых, — продолжает немилосердный Барри, — ты не понимаешь, это же моя сестра! Одна из самых дорогих для меня людей! А если бы Лиза рожала… от… от Циско! Как бы ты отреагировал? — Если ты будешь меня так пугать, я шлепну тебя, — пугается Лен, отчетливо представляя себе такой кошмар. Ну, теперь он понимает Барри чуть сильнее. — В любом случае, Айрис — сильная девочка. Она всю жизнь живет с копами и ботаниками, роды — просто ничто по сравнению с такими муками! — авторитетно заявляет Лен. Конечно, он врет. И Барри это знает, конечно, но действительно внезапно затихает, начинает дышать тише, а потом начинает умильно сопеть во сне, действительно, будто котик. Лен укладывает его на широкий диван и аккуратно ложится рядом, укрывая их обоих. А всего-то стоило выкинуть сраный телефон.