Призрак, диггер, катакомбы...

                    Ну, собственно, на сон я и не надеялась, но и на такое пробуждение не рассчитывала.              Поднял меня крик. Даже не так. Ор! Словно одновременно начались пожар, потоп и третья мировая. Впрочем упс, тут по времени ближе первая все-таки.              На крик тело среагировало привычно, как на любой аврал: я быстро приняла вертикальное положение и за мгновение оценила окружающую обстановку. Ничем не пахло, не было дыма, не было обвала, не было… Был только этот крик и неожиданно сильная хватка чужих рук на моих плечах.              Рефлекторно пытаюсь дернуться, но Эрик сжимает меня еще крепче.              — Тихо-тихо-тихо, иди сюда… — смыкаю руки у него за спиной. Мать моя женщина, да Мидоус и та толще, уж на что дрыщ с истинно модельной фигурой.              Он пытается что-то пробормотать, но попытка обрывается очередным придушенным всхлипом. Молча глажу по спине, понимая, что он дрожит, как осиновый лист.              — Сон страшный приснился?              — Нет… Это не сон. Не сон… Она сорвала с меня маску… Там, на сцене, она…              Что это за «она» было понятно и так. Равно как и было понятно о том, про какую сцену Эрик говорит. Ну да, чувак, видимо, рассчитывал красиво сделать предложение, то есть уломал дирекцию поставить своего «Дон Жуана», сделал так, чтобы Кристине дали главную роль, а сам вышел спеть с ней дуэтом… Вот только он, конечно, не знал о том, что Кристина согласилась участвовать в этой опере не из-за чувств к нему (как до последнего наверняка считал Эрик), а чтобы помочь его поймать и избавиться от своих страхов.              — Как я был глуп… Я ведь… Я ведь верил, Виктория. Настолько верил, что даже не заметил, что в зале полно жандармов. Не заметил, что… Мы пели, потом она сняла капюшон и поняла, что это я! Я, а не тот увалень Пьянджи… Тогда она побежала, но потом вернулась. Потом я понял — тянула время. Чтобы меня схватили, чтобы… За что?! За что-о-о…              Исповедь прервалась сдавленными рыданиями. Я снова принялась говорить что-то успокаивающее, хотя на самом деле на язык просились совершенно другие слова. Потому что я очень хорошо понимала, за что. Но, надо полагать, что Эрик и сам отлично понимал… А лишний раз напоминать о косяках человеку в таком состоянии — идея на редкость идиотская.              Как то само собой получилось, что замотанный в кокон из одеяла Эрик оказался головой у меня на коленях.              — Знаете, когда я пел… Все там, в зале, замерли в восхищении. Они не знали про Призрака Оперы, не могли понять, кто я, просто видимо, посчитали новым актером театра… А потом… Потом, когда… Все кинулись прочь из зала, как будто я держал в руках готовую взорваться бомбу. Как будто я действительно был исчадием ада и что-то собирался сделать этим людям… А я ведь… Я просто… И она… Почему я такой?! За что мне это?! Не будь я уродом, будь я красивым, она бы полюбила меня, она бы…              Не факт.              — Что?              Тут я поняла, что невольно произнесла «не факт» вслух.              — Да ничего, — вздыхаю я. — Просто давай рассуждать логически. Вокруг Кристины было до этого времени дохрена симпатичных рыл. Ну, в том плане, что в театре вообще внешность исполнителей зачастую может быть даже важней их навыков. Может у вас, конечно, и не так, а у нас в большинстве случаев роль в фильме достанется тому, у кого сиськи больше, жопа рельефней, рыло смазливей и так далее.              — О, Виктория, уверяю вас, это характерно не только для вашего времени… — Эрик всхлипнул и крепче прижался ко мне. Опустив руку ему на голову, глажу по ней. Понимаю, что затронула невольно ту тему, которую пока что затрагивать вроде бы нежелательно. Но раз уж начала, придется договаривать. Блин, как бы не получить последствий на свою голову.              — Но ведь Кристина не вышла замуж до знакомства с тобой, верно? Знаешь, может, мы и не красавицы по общепринятым стандартам, но за мной лет с пятнадцати парни бегали хвостом, значит, думаю, что и за ней тоже. А Франция вообще страна любвеобильная, сам понимаешь… Если бы дело было только во внешнем виде людей, то скорей всего, до встречи с тобой она была бы уже триста раз окольцована и даже успела родить пару-тройку спиногрызов. Дело не в твоей внешности Эрик. Дело в твоей способности, верней, неспособности строить отношения. В твоей элементарной безграмотности в некоторых вопросах женской психологии и в твоих ошибках, допущенных еще на первых этапах знакомства с девушкой. Короче, чтобы у тебя не было косяков в будущем, я сейчас объясню, как это работает.              — В будущем… Конечно, в будущем… Вы меня вообще видели? Может, вы плохо смотрели?! Может, вы совсем слепая, Виктория?! Какое у меня может быть будущее? Какое, кроме удела гнить в этом склепе одному в кромешной темноте?!              Не, ну вот про «одному» даже обидно было… Я уже, значит, не в счет? Нет, ну конечно, я понимаю, что матерящийся геолог, у которого из интересов только шутеры-рпгшки и работа — это существо ограниченное и по интеллекту, естественно, не сопоставимое с великим подземным гением… Но, между прочим, для своих друзей я всегда была готова в лепешку расшибиться. При условии, что это настоящие друзья, конечно, а не какие-то знакомые из разряда «сидели вместе за одной партой и говорили друг другу привет-пока». И, между прочим, желание и готовность помочь тоже важны и стоят порой даже больше, чем умение поддержать беседу. В том плане, что если ночью вас щемят где-то в темном углу, то «интересному собеседнику» будет грош цена, если он не захочет вам помочь в меру сил и возможностей.              — Меня никто никогда не полюбит. Я никогда не буду счастлив, понимаете? Никогда… Я навсегда останусь один… Один, здесь…              В душе шевельнулось сочувствие. Ну да, после первых-то отношений, да еще когда бросил не ты, а тебя, все видишь в черном свете. По крайней мере, первые пару месяцев. Потом уже это как-то проще, привычней и начинаешь понимать, что к чему в игре полов, смотришь на все проще и с большим пониманием. А вот вначале… А у этого еще и психика посаженная. Молчу про то, что у основной массы людей первые попытки «поиграть в отношеньки» приходятся на подростковый возраст, а этот дожил до лет сорока-пятидесяти или сколько ему там, не зная ни о чем таком, и сейчас не может справиться с новыми для себя ощущениями.              Правда, кажется, в его речи за последние пятнадцать минут я ни разу не слышала что-то вроде «умираю от любви к Кристине». Это радовало.              — Кристина… Кристина меня не любит, понимаете? Она меня никогда не любила, она…              А, ну да, кто бы мог сомневаться. Опять про свою неудачу на любовном фронте вспоминает.              — А ты ее? — уточняю я. Просто стараюсь вывести на хоть какой-то диалог, чтобы унять эту начинающуюся истерику.              — О, я… Ее голос, она сама… Такая чистая, такая светлая, такая… Такая…              — Ну, то есть тебе нравится, как она поет, плюс потаращиться на внешность, я правильно въезжаю?              — Как она говорит, как она…              — Но в итоге, внешние проявления человека, так? Ну, добавим само собой разумеющееся сексуальное влечение, которое у мужиков вообще на любую мало-мальски симпатичную девушку врубается.              Мужчина поперхнулся воздухом и подскочил на кровати, откашливаясь. Машинально постучала по спине. В руку буквально впились позвонки. Ай! К такому меня жизнь не готовила, да еще и раненой рукой додумалась постучать.              — Это не любовь, Эрик. Такая «любовь» у стандартных людей моего времени случается чуть ли не каждый месяц.              — Это МОИ чувства. Не ваши. Вы не можете знать, — желтые глаза сощурились.              — А ты сам знаешь? Тебе есть, с чем сравнивать? Или, может, ты знаешь точное определение слова «любовь»? Понимаешь, что за этим скрывается? Можешь гарантировать, что то, что с тобой происходит — это именно «любовь», а не «сбившаяся выработка гормонов», не «страх так и остаться одному» и не «желание приобщиться к остальным людям путем подражания им». Ты понимаешь, что сам себя этой своей «любовью» загнал в ловушку? Сначала полез к абсолютно неподходящему тебе человеку, потом допустил целый ряд грубейших ошибок в начале отношений, а на закуску — принялся убеждать себя, что та хрень, которую ты построил из говна и палок — сказочный дворец, который гарантирует тебе стопроцентное счастье. Пойми одну вещь, пожалуйста — если ты не можешь быть счастливым одному, то отношения просто добавят проблем к уже имеющимся. Это не панацея ото всех неурядиц. А по поводу одиночества… Я видела очень много семей, где люди были одиноки. И очень много одиноких людей, которые не являлись таковыми. И, Эрик… — протянув руку вперед, осторожно опускаю ее на плечо Призраку Оперы. Видимо, не ожидая от меня этого жеста, он оборачивается. — Ты не одинок. Знаешь, ты, конечно, своеобразный человек со своими косяками и достоинствами, но кажется, что мы с тобой можем стать хорошими друзьями.              — Друзьями… Спасибо, Виктория.              — Я уже говорила — мне будет проще, если будешь звать Викой или Тори.              — Хорошо, Вика.              — И на будущее… Когда ты решишь завести отношения с кем-либо… Чувак, просто уточняй сразу, какие мужики ей нравятся. С кем именно она себя видит. Потому что кому-то с тобой даже интересно будет — ну знаешь, есть такие люди, которые ловят кайф от скандалов в духе дешевых бразильских сериалов, любят, чтобы их ревновали к каждому столбу и так далее. А кому-то подавай спокойного и мирного ровесника-интеллигента. Темпераменты у всех разные, знаешь ли, и представление об идеальной семейной жизни тоже. Да, и кстати… Все-таки постарайся представляться особью мужского пола, а не всякими бесполыми сущностями, которые априори лишены полового влечения. А то для религиозной девочки ангел — это даже не друг-гомосексуалист, по поводу которого еще можно пофантазировать на тему «что было бы, если бы ему нравились девочки».              Снова кашель. Постучать больной рукой по спинке не рискую, но с участием спрашиваю:              — Что такое? Ты заболел?              — Н-нет, ничего, я просто…              На бледных щеках выступают ярко-красные пятна.              — А, ну понятно, девятнадцатый век, мать его… Расслабься. Постараюсь тебя больше не смущать такими разговорами больше обычного. Забываю все время, что у нас в этом плане все более… раскрепощено как-то. Куда собрался?              — Ну… Мне нужно… — ух ты! Оказывается, мы еще сильней покраснеть можем!              — Дверь только не закрывай, — фыркнула я.              — Я не… Эрик больше не собирается. По крайней мере, если вы будете рядом и так же добры к нему, — едва слышно произнеся это, он едва ли не бегом кинулся к двери ванной.              Уж не знаю, почему я ему поверила, но вместо того, чтобы караулить мужчину у двери, я сквозь эту же самую дверь сообщила о том, что раз уж все проснулись, то я пойду соображу что-нибудь пожрать (потому что жрать хотелось, причем зверски, от физиологии не уйдешь), после чего отправилась на кухню. Ревизия провианта показала неутешительные результаты: жратвы нам хватит еще на три дня, не больше. Видимо, из-за общего уровня сырости в подвалах Эрик запасов не держал, так что через пару-тройку дней мне едва ли не в вынужденном порядке придется валить знакомиться с окружающей меня действительностью. Нет, я и так-то успела познакомиться, еще до знакомства с Эриком… Вылезла на поверхность, посмотрела, что за пиздец там творится, и роняя тапки кинулась искать дорогу назад, потому что оставаться тут не было никакого желания. А учитывая мои знания об истории Франции, особенно о конце девятнадцатого века… Так скажем, Эрик зря боялся, что я сбегу, потому что на улицу мне с каждым днем хотелось все меньше и меньше…       

***

      Девчонка… Что же с ним делает эта девчонка. Почему она раз за разом будит его прежнего. Того, каким он был до знакомства с Кристиной? Странно, но чем больше он общался с Викторией, тем… Нет, не меньше скучал по Кристине, отнюдь. Просто кажется, он начал перенимать ее отношение к миру и ее… отношение к нему? Люди называли его монстром. Уродом, чудовищем… Она же считала человеком. «Всего лишь носа нет». Глянув в зеркало, висящее над раковиной, мужчина с трудом подавил желание садануть со всей силы по нему кулаком. Остановило только одно: если Вика обнаружит его, а вокруг — груду осколков, то он потеряет ее доверие. Сейчас ему этого не хотелось. В конце концов, если он вдруг передумает, то с ее ослабленной бдительностью можно будет легко завершить начатое вчера… Или позавчера? Сколько же он пробыл без сознания?              Выйдя из ванной, Эрик окинул взглядом небольшую комнату. Странно, но сейчас здесь не хватало кое-чего важного.              Верней, кого-то важного. Из-за отсутствия Виктории в комнате стало слишком тоскливо и одиноко. Вздохнув, мужчина решил, что если он посидит с ней на кухне, пока она занимается готовкой, то ничего дурного не случится. Ведь не прогонит же она его, в самом деле… И хотя она сказала ему не выходить пока что из комнаты, но это ведь его дом и не девочке какой-то указывать ему, что делать!              Старательно убеждая себя в правильности своих действий, мужчина осторожно вышел в коридор и медленно побрел в сторону, как выражалась Вика, «пищеблока». Когда половина коридора была позади, пол под ногами неожиданно качнулся. Эрику пришлось опереться на стену пережидая, пока восстановится ощущение себя в пространстве и перестанут прыгать перед глазами цветные пятна. Продолжить путь получилось секунд через десять, да и то двигаться пришлось медленно, держась за стенку.              — Эрик? Ты зачем сюда приперся? — от слов Вики мужчина вздрогнул, как от удара. Возможно, девушка это заметила, а может и нет — черт ее разберет. — Тихо!              Она метнулась вперед в тот самый момент, когда он снова потерял точку опоры. Злость на собственную слабость кипела внутри, требуя выхода. Больше всего хотелось сорваться. Хоть на ком-нибудь… Хоть за что-то…              — Обопрись на меня. Вот так, давай, пойдем, — буквально за пару шагов его подводят к креслу и усаживают, одновременно заставляя наклониться вниз. При этом, кажется, кто-то постоянно повторяет традиционное «все хорошо». Желудок подкатывает к горлу, но в какой-то момент приток крови к голове все-таки дает положительный результат, вызывая прояснение сознания. — Не вставай, — предупреждает его Виктория, когда он принимает сидячее положение.              Он чуть кивает и прикрывает глаза, опираясь руками на стол и укладывая на них гудящую голову. Ощущение тошноты понемногу отпускает, а положение тела в пространстве понемногу определяется.              — Извини, забыла тебя предупредить. Не стоило так много двигаться. Тебе лучше лишний раз вообще с кровати не вставать.              Эрик криво усмехнулся. Похоже, что Виктория порой принимает его за существо сродни пещерному человеку, или кто там был в предках гомо сапиенса по версии Дарвина. На самом-то деле мужчина разбирался в некоторых медицинских аспектах намного лучше этой девушки. Например, уже смог понять одну вещь, по поводу которой и заговорил сейчас, когда девушка ставит перед ним кружку с горячим и сладким травяным чаем, а сама возвращается к кастрюле, булькающей на плите.              — Виктория, я знаю хорошо одну вещь… У меня не было шансов выжить. Даже если вы зашли сразу после того, как я отключился… Уже было бы слишком поздно. Люди не могут жить с такой кровопотерей.              — Я знаю об этом, — судя по всему, девушка нахмурилась. Возникло ощущение, что она тщательно раздумывает над тем, что ему говорить. Или вообще хочет перевести разговор на другую тему. — Кстати, ты как относишься к кориандру в супе? А то я нашла у тебя пакетик. Он, правда, отсырел, но…              Эрик чуть улыбнулся. В чем-то она такой же, даже больший ребенок, чем Кристина. Упоминание возлюбленной вызвало привычную тоску. Стремясь избавить себя быстрей от этого состояния, Эрик поспешил поддержать разговор.              — Вы перевели тему. Не стоит беспокоиться. По-моему, я уже сказал, что не собираюсь умирать. По крайней мере, пока вам не надоело опекать урода из подвалов. Мне просто… Считайте это праздным интересом.              — Ну ладно. Смотри, короче, какая тема. Кровь разделяется на два резуса — положительный и отрицательный. У положительного есть какой-то там белок, у отрицательного нет. Но еще есть различия по группам. Группа определяется формой эритроцитов, а эритроциты — это красные кровяные тельца. Ну, собственно, они в крови и выполняют функцию разноса кислорода, питательных веществ там всяких. Ну, короче, первая группа крови самая распространенная, а еще — эта кровь подходит другим группам. Но резусы друг другу не подходят. Но, если у тебя первая положительная группа крови, то ты вероятней всего подойдешь в роли донора крови для другого человека и… Чувак, ты чего?              За время объяснений Виктории в голове прошло сопоставление всего произошедшего с того момента, как он впервые очнулся. Исколотая рука Виктории. То, как она сама шаталась от слабости… Он списал все на усталость… Неизвестно откуда появившийся словно укол на собственной руке и…              «Ненавижу вас… Будьте вы прокляты…»              — Вы… Вы ради меня пошли на такое… А я на вас… Я вам наговорил… — он замолчал. Горло схватило спазмом. Сделав глоток чая, он уже собрался было что-то сказать, но Виктория, как обычно в последнее время, опередила его.              -Ох, чувак, чувак… — девчонка взяла стул, развернула его спинкой к Эрику, после чего села на него задом наперед и, сложив ладони в замок на спинке, опустила на них подбородок. — Давай сразу уточним пару моментов. «Такое» — тема не особенная, потому что в мое время переливание крови является самой обыкновенной процедурой. Равно как и обыкновенным является тот факт, что в экстренной ситуации запросто можно слить пол-полтора литра плазмы с рядом находящегося человека при условии совпадения резус факторов и наличия подходящей группы крови. По теме слов… Знаешь, меня вообще эта тема как-то не парит особо, потому что в некоторых компаниях моих друзей фразочка «Здарова, мудак» — не оскорбление, а дружелюбное пожелание доброго дня от лучшего друга. Так что меньше всего меня парит, кто там и что мне сказал в состоянии неадеквата. Так что не переживай, договорились? — рука девушки чуть хлопнула его по плечу и тут же была убрана.              Эрик кивнул.              — Так ты не ответил, что там насчет кориандра.              — Мне все равно, — тихо произнес он. — Куда ты?              Девушка, уже подошедшая было к двери, обернулась на него с недоумением в глазах.              — Я сейчас вернусь. Пару минут всего. Подождешь?              Кивнув, он вцепился обеими руками в еще теплую чашку и мрачным взглядом уставился на дно в разводах. Скрипнула дверь, а потом стало совсем тихо. Нет, не тихо. Булькало что-то в кастрюльке, потрескивали свечи. А еще — в воздухе едва заметно пахло чем-то… кем-то чужим. Вздохнув, мужчина втянул носом воздух и закрыл глаза. Снова скрипнула дверь.              — Я здесь, — на него набросили теплое одеяло. — Кстати, чувак, если заберешься в кресло с ногами, будет теплей.              Он с недоумением посмотрел на Викторию, которая уже вернулась к кастрюльке и осторожно сняла ее с огня. На плиту тут же была поставлена сковородка, а сама девушка взялась за шинковку лука. Поколебавшись несколько секунд, Эрик забрался с ногами на кресло и, завернувшись в одеяло, подтянул колени к груди.              Тяжелый вздох сам собой вырвался из горла. Еще несколько недель он мечтал, что рядом будет Кристина. Что она, пусть и не сразу, но привяжется к нему, полюбит, станет его живой женой. Что рядом с ним будет живой человек, который не станет бояться его самого и… и его лица. Но Кристина боялась…              В голове роились мысли, от которых возникало ощущение странной смеси жгучего стыда и бессильной ярости. Ну почему, почему все было именно так, а не иначе?! Почему Кристина не смогла проявить к нему каплю того тепла и сочувствия, в котором он так нуждался?! А было ли вообще у нее сочувствие к нему, если она так легко убежала с Раулем даже зная, что Эрик умрет без нее? Ведь он прямо сказал ей о своих намерениях. Виктория… Для нее он сделал куда меньше, чем для Кристины. Но почему та всеми силами пытается отплатить ему за добро, игнорируя зло, причиненное другим людям, и стремится разглядеть в нем что-то хорошее? Почему Кристина не могла быть такой же… Такой же хорошей?! Почему Виктория сейчас усадила его в кресло, напоила горячим чаем и принесла плед?              А Кристина… Эрик стиснул побелевшими пальцами одеяло. Перед глазами все поплыло от слез. Тогда он уже верил ей. Тогда он думал, что та изредка мелькавшая в отношении к нему теплота была продиктована чем-то иным, кроме страха…              Однажды в момент слабости он попросил ее побыть рядом. Не уходить из гостиной еще несколько минут, чтобы не оставаться в одиночестве. О, да, конечно, она осталась. Потому что не хватило смелости отказать. И не хватило смелости помочь так, как это делала Виктория.              — Чего загруженный такой? — девчонка приземлилась на противоположной стороне стола.              Она не ждет ответа. Вот еще одна характерная черта: если Кристина в первые дни знакомства требовала, выспрашивала, проявляла любопытство, то Виктория просто задавала вопрос, но оставляла за ним право отвечать на него. Или не отвечать.              — Как думаете, что было бы, встреть я не ее, а вас? — слова сами собой слетают с губ. Эта мысль билась в голове Эрика еще в тот злополучный вечер, когда Виктория пришла в щенячий восторг от его музыки и куклы-автомата, которая так испугала Кристину. Впрочем, тогда он думал не только о том. С горечью он осознавал, что просто родился совершенно не в том времени, в котором следовало. Живи он в мире Виктории, тогда, в двадцать первом веке, кем бы он стал? Известным, уважаемым… Да, у него своеобразный характер, да и внешность все-таки отталкивала бы от него людей… некоторых. Но он не был бы вынужден влачить жалкое существование изгоя, отвергнутого всеми. Пусть кому-то бы не нравилось его лицо, но у него, как у этого чертова Рудольфа из группы Виктории, могла быть семья, друзья… Могло быть счастье. И что могло бы с этого получиться?              — Ничего хорошего, — Виктория пожала плечами и продолжила резать лук. — Раз уж зашла речь об ошибках в отношениях, то позволь я уделю несколько минут теме насилия на любом этапе этих самых отношений.              — Вы про то, как я силой привел Кристину к себе, — мрачно произнес мужчина.              — Именно. В случае такой же фишки в отношении меня ты мог бы серьезно заболеть переломом челюсти и сотрясением мозга. И я сейчас не шучу: у нас многие женщины могут дать грабителю или насильнику серьезный отпор вплоть до смерти последнего. Травматика, пневматическое оружие, шокеры, подручные предметы, ножи, курсы самообороны… Спрос рождает предложение и в моем времени целая индустрия направлена на дачу возможностей людям обоих полов постоять за себя. Ну и знаешь… Еще сохраняются люди, конечно, которые считают что-то в стиле «бьет, значит любит», но такие в меньшинстве. И человек, который не уважает чужое личное пространство и чужую свободу вряд ли найдет себе спутницу жизни. Я лично таких сразу же бросала, так как было понятно: если еще на этапе знакомства человек позволяет себе куда-то меня тащить и запирать, то не за горами момент, когда он будет пытаться пиздить меня ногами по почкам. А сдались мне такие «отношения»?              Эрик вздохнул и опустил голову вниз.              — Просто понимаешь, против тебя сыграло сразу несколько факторов. Ложь про ангела… Вот зачем надо было именно так поворачивать разговор? Ну, если нужно было доброжелательное отношение, то мог просто сказать, что был немного знаком с ее отцом. Уже был бы в плюсе и не надо было нагромождать неизвестно что. Тип нравящихся мужиков не выяснил, не узнал, испытывает ли она к кому-нибудь чувства… С маской еще косяк получился. Ну, в том плане, что тебе лучше было бы сразу мягко сообщить о том, что выглядишь по-другому, нежели обычные люди. И оставить за ней выбор решать, соглашаться ей на отношения с тобой, или нет. В том плане, что если для человека важна внешность других, при этом вбито это чуть ли не в подкорку, то проще сразу разбежаться, чем пытаться перекроить мировоззрение, которое устанавливалось в течение долгих лет.              — А тебе? — совсем тихо спросил Призрак.              Нож выпал из руки девушки и улетел куда-то под стол. Сама она, словно позабыв про это, подняла голову на него, уставившись на его лицо широко открытыми голубыми глазами. От выражения ее лица к горлу подступил привычный вязкий ком, мешающий дышать.              — Чувак, ты сейчас сам понял, что имел в виду своим вопросом? — девушка улыбнулась. Эта улыбка стала последней каплей — взревев от ярости, Эрик вскочил на ноги и швырнул об стену пустую кружку из-под чая.              Кажется, он что-то кричал, нависнув над девушкой. И, кажется, спокойный и насмешливый взгляд голубых глаз привел к тому, что он полностью потерял над собой контроль.