Нелюбовь

Соня проснулась от сильного стука в дверь. Ее сердце сразу же ушло в пятки, в голове всплыли ночные события и то, как она также проснулась от стука Павла. И пусть она даже пыталась внушить себе, что это Миша, ее подсознание все равно запустило некий режим тревоги. Дверь открылась, и перед ней действительно стоял Михаил с подносом, на котором стояло что-то очень вкусное, а Соня забилась в угол кровати, накрывая себя с ног до головы одеялом. Потом она все же высунула голову и испуганным зверем посмотрела на мужчину, который улыбался ей: — Миш, это ты? — Ну, конечно же, я, Сонечка, кто же ещё? — Я так испугалась, когда ты начал стучать в дверь, я вспомнила, что та ночь началась с такого же стука, а потом он вошёл, и... — на последних словах Соня снова расплакалась и прижалась к груди Миши, такого родного, своего. Мужчина гладил ее по голове и шептал на ухо приятные слова, успокаивая свою девочку, — Я с тобой, я рядом, тебя больше никто не тронет, слышишь? Поешь немного, я приготовил тебе что-то очень вкусное. — Спасибо, Миш, ты так много делаешь для меня, — уже вытирая слезы, ответила ему Соня, — Пустяки, я же люблю тебя, — ответил ей улыбнувшийся Михаил и осторожно поцеловал в макушку, — я пойду, наверное, как захочешь чего-то ещё — сразу же зови меня! — Хорошо, спасибо тебе ещё раз, — сказала ему в ответ Соня, уже принимаясь за еду. Михаил вышел, тихонько закрыв за собою дверь, и лёг на свой диван. Из его головы все никак не шла одна мысль, неужели серб действительно настолько был зол и пьян, что так сильно и изощренно избил Соню? Может быть, что-то или кто-то сопутствовали этому? Ему не хотелось додумывать себе то, чего он никак не мог знать, но разобраться с Павлом он был обязан. Этот урод должен был сесть за решетку, ответить за всю сонину боль сполна, чтобы она вернулась к нему в троекратном размере. Но уже было слишком поздно, на улице давно зажглись фонари, которые порой то и дело мерцали, на часах было почти 22:00, да и сам Михаил хотел спать, натерпевшись столько за эту ночь и день. Он расстелил постельное белье, сходил в душ и зашёл к Соне, которая уже сладко дремала, смешно посапывая носиком, его это так умилило. Миша забрал поднос и легонько поцеловал Софию в лоб, пожелав ей спокойной ночи, ему так хотелось, чтобы с его любимой все было наконец-то хорошо, но он понимал, что ее «хорошо» сейчас зависит полностью от него и от его действий. Михаил поклялся, что теперь никто больше не посмеет навредить его Соне, и теперь его святым долгом будет оберегать девушку всегда и везде. С этими гордыми мыслями он вышел из ее комнаты и вскоре уснул на своём диванчике, предвкушая, как завтра ему придётся хоть как-то отомстить Павлу за разбитую душу девушки. Миша наконец-то уснул, в голове его порой то и дело мелькали картинки недавних событий, а истерзанная Соня, сидящая в ванне с окровавленными руками, навсегда закрепилась в его сознании, как бы ему не хотелось, чтобы образ этот пропал и никогда больше не посещал его сны. Но вдруг он резко проснулся от женского вскрика, который донёсся из его спальни. Михаил сразу же понял, что что-то случилось у Софии, подскочил и побежал в комнату. Когда же он зашёл, он увидел, свою маленькую, испуганную Соню, которая забилась в угол, в уголках глаз уже собралась соленая жидкость, предупреждая о том, что девушке снова страшно. Миша осторожно подошёл к ней, не включая свет, чтобы он не резал глаза, и взял ее за хрупкие плечи, чтобы привести в чувства: — Соня, милая, что с тобой? Тебе приснился кошмар? — Миш, а это ведь ты, да? — Ну, конечно же, я, Сонечка, кто же ещё? Не бойся, я рядом с тобой, я никому больше не дам тебя в обиду. Ты расскажешь мне, что случилось? — Я только уснула, как вдруг мне показалось, что дверь открылась, и из-за неё показался мужской силуэт. Я поначалу подумала, что это ты пришёл меня проведать, но, когда попыталась окликнуть, мне никто не ответил, а этот силуэт двинулся на меня и словно попытался придавить к кровати, у меня резко закончился воздух в лёгких, и горло будто сдавливали... Миша, что это вообще могло быть? Мне очень страшно... — Я не знаю, Сонь, это все очень и очень странно, но, может быть, это был только кошмар, ты просто могла спутать реальность и сон, такое часто бывает. — Нет, я точно была уверена, что это произошло наяву, я даже ущипнула себя, чтобы проверить это. Похоже, у меня галлюцинации... — Соня, может, тебе все же просто показалось? Откуда бы у тебя взялись галлюцинации, не с пустого ведь места? — Ох, Миш, боюсь, я знаю, почему это происходит. Это очень длинная история, но мне придётся рассказать, чтобы мне же стало от этого легче. Дело в том, что у меня есть психическое заболевание, оно достаточно серьезное и прогрессирующее, поэтому мне приходилось и приходится принимать таблетки, которые хоть как-то помогают мне попросту нормально жить. Началось все это примерно с тех пор, как Вадим, будучи тогда ещё моим мужем, стал слишком часто распускать руки. Я любила его, но каждый раз это все больше и больше било по моей психике, пока у меня не случился нервный срыв, меня не увезли с ним в больницу и не поставили мне такой диагноз. Когда же Павел стал заводить со мной более чем дружеские отношения, я поняла, что мне с ним вроде хорошо, и я могла бы попробовать начать жить без этих треклятых таблеток. Но его милые ухаживания просто затуманили мой рассудок, я все больше понимала, что он мне не подходит, а любила я все это время только тебя, несмотря ни на что. Вот я и попыталась сказать это тогда Паше, и поначалу он даже нормально отреагировал на это, но, видимо, так мне показалось только на первый взгляд... Я осталась тогда в отеле, было слишком много работы, и, чтобы не тратить время на дорогу домой и обратно, я осталась в свободном номере. Я только заснула, как вдруг меня разбудил бешеный стук в дверь, словно кто-то хотел ее выломать. Поэтому-то я и испугалась, когда случайно уснула, а ты постучался ко мне, у меня в голове машинально всплыли последующие события, и это привело меня к панике. Я открыла тогда дверь, там стоял Павел, довольно пьяный, но, тем не менее, довольно крепко стоящий на ногах. Он впился в мои губы, чуть ли не падая на меня, но я его оттолкнула к двери, пытаясь урезонить. Я пыталась объяснить ему, что не люблю его, между нами ничего не может быть, а он сказал, что я до сих пор тебя люблю, а ты ведь изменил мне и даже не пытался что-то исправить. Меня это не то что бы взбесило, скорее обескуражило, я до конца не могла принять это, и только тогда я как-то смогла это осознать. Но, видимо, это меня оскорбило, оскорбило мою веру в то, что ты на самом деле хороший человек, и я дала ему пощёчину. И именно это окончательно его привело в ярость. Я всячески пыталась убежать, но каждый раз он настигал меня в шаге от такого необходимого спасения. Он привязал меня за руки к кровати, снял одежду и начал избивать своим ремнём. Я пыталась звать на помощь, кричать изо всех сил, но Павел зажимал мне рот, и никто так и не смог его остановить. Потом у меня охрип голос, а он решил, что избить меня ему будет мало и... он... — на этом моменте голос Софии начал дрожать, и у неё снова потекли слезы, ей все ещё было тяжело морально принять свою участь, и она так и не смогла сказать Мише то, что Павел ее не только избил, но и изнасиловал. Но, кажется, Михаил понял, что не смогла договорить ему София, и сильно изменился в лице. — Боже, только не говори, что этот урод ещё и надругался над тобой... — Миш, прости меня за это, я правда сопротивлялась ему, но он был в разы крепче, он взял меня силой, а я отключилась на пару минут и даже не смогла дать отпор. — Сонечка, ты вообще не виновата в этом, как ты могла такое себе придумать? Виноват в этом только Павел, и он понесёт за это наказание, я тебе обещаю, родная, — поцеловав в макушку и приобняв девушку, ответил Михаил. — Мне кажется, что из-за того что я перестала пить таблетки, да ещё и перенесла такое потрясение, у меня мог помутиться рассудок, и началось посттравматическое стрессовое расстройство, из-за которого призраки прошлого пытаются каждый раз напоминать о себе в настоящем. Поэтому я так боялась, когда ты стучался, а сейчас мне привиделось, будто кто-то зашёл ко мне. Мне так страшно, Миш, ты ведь не бросишь меня такую, ненормальную? — Милая, конечно не брошу, и ты не ненормальная, ты не виновата в том, что произошло, а я всегда буду рядом с тобой и буду поддерживать тебя. Не думай, что ты теперь какая-то испорченная или больная, ты для меня всегда была самой прекрасной девушкой на Земле. А Павел, я ручаюсь, обязательно получит всю твою боль сполна, и даже в двойном размере, если уж не от органов власти, так хотя бы от меня лично. Никто не имеет права поднимать на тебя руку, абсолютно, и я позабочусь о том, чтобы такое больше никогда не произошло. — Спасибо тебе большое, Миша, мне как никогда сейчас нужна поддержка. — Да не за что, родная. Ладно, я пойду, пожалуй, а то завтра рано вставать, надеюсь, что теперь обойдётся без кошмаров, — ответил ей Михаил, понимая что своим присутствием может сделать только хуже, ему не хотелось тревожить Соню, поэтому он и решил спать на диване, ведь сейчас любой мужчина мог ее напугать, ему бы очень хотелось спать с ней рядом, целовать в губы, но, понимая, что она перенесла, Миша старался сдерживать себя, чтобы его любимой было не так тяжело восстановиться. — Миш, постой. Побудь со мной немного, прошу. Я боюсь оставаться одной. — Конечно-конечно, хочешь я лягу рядом с тобой? — лёгкая улыбка осветила его лицо от предвкушения ночи, проведённой с Софией, пусть и сильно напуганной. — А можно я лягу тебе головой на грудь? Просто когда в детстве мне снились кошмары, я прибегала к папе и ложилась на него, а он обнимал меня и успокаивал. — Ложись, конечно, любимая, я буду охранять твой сон, чтобы с тобой ничего не случилось. — Спокойной ночи, Миша. — Сладких тебе снов, Сонечка. Михаил ещё никогда не видел её такой. Бывали моменты, когда она перед ним плакала, в самый первый день их знакомства, например, или когда она вспоминала о бывшем муже-тиране, а Миша приходилось держать ей салфетки, чтобы та могла вытирать слезы. Но даже тогда, она была стойкой железной леди, держала себя в руках, а сейчас Соня была настолько напугана и забита, что мужчина даже усомнился, его ли это София сейчас лежит у него на груди? Но когда он увидел, как нежно у неё иногда подергивались веки и как ее золотистые локоны разметались по плечам, он понял, что это, конечно же, его родная и такая любимая Соня, которую он больше никому не даст в обиду. Вот и к нему наконец-то пришёл долгожданный сон, и он с облегчением закрыл глаза, все ещё осторожно поглаживая голову его маленькой хрупкой Сонечки, которая наконец-то снова оказалась в его объятиях.