***
— Идем, малыш, идем, — с веселой миной пробубнил Чонгук через маску, а я, закипающий от накатившей злости и возмущения, остановился и несильно, но весьма ощутимо пнул Чонгука, который не заметил моего резкого торможения, вследствие чего оказался на полшага впереди меня. — Так, свинья-переросток! Ты же нарочно назвал меня малышом, да?! То, что ты задираешь меня из-за моего роста. Я же всё-таки старше! Я думаю, что это неправильно! Неправильно! — Малыш! Можно даже сказать ребеночек, потому что ручка такая милая и маленькая, — он издевается что ли?! Да он просто невыносим! Специально же выводит! И волосы мне растрепал, бесстыдник! Смеется надо мной ещё и ухмыляется! Я выдернул свою «маленькую» ручку из его руки и сжал её в кулак. Еще слово и он точно полетит в лицо Чонгука. — Ты МАЛЕНЬКИЙ беспредельщик! — я специально выделил «маленький», но Чона это не задело нисколько. Он приобнял меня, и, опустив маску, чмокнул в лоб. — Ладно, прости, прости, хен. Мне просто нравится, когда ты злишься из-за этого, — я бросил на него презрительный взгляд. — Ладно, пошли уже. Нравится меня злить… Хах… Мда-а-а, Чонгук, да что ты вообще такое? Еще секунду назад я был готов вмазать тебе за твои насмешки, а сейчас, в твоих руках, я просто таю. Мимолетная улыбка сорвалась с моих губ. Когда Чон прижимает меня к себе, я просто хочу остановить часы и тонуть в его объятиях, не замечая глубины, с каждой минутой погружаясь с головой в наши общие чувства. Чтобы не погрязнуть в этом опасном капкане, я выбираюсь из его сильных рук. Сделав пару шагов вперед, я обернулся убедиться, что Чонгук последовал за мной и поспешно натянул свою черную маску. Не то, чтобы она мне очень нужна, но я надел ее скорее из-за опасения, что Чон заметит мою смущенную улыбку, нежели из-за настойчивых фанатов.***
— Могу купить для тебя сладкую вату, если хочешь, — пробубнил он по приходу в лотте ворлд и слегка опуская маску. Всю дорогу я игнорировал настойчивые намеки Чонгука, потому что на улицах было слишком людно, а я так не могу, они же все смотрят, как он не понимает? Сначала сама идея парка аттракционов мне очень понравилась, но когда мы начали подходить к лотте ворлду и я увидел эти огромные машины для пыток, поднимающиеся на десятки метров над землей и содержащие в себе толпы орущих людей, мне стало не по себе… Он точно притащил меня сюда, чтобы я помер. Но очень подходящее предложение Чона могло отсрочить мои страдания, так что я с блеском в глазах, ни секунды не задумываясь, согласился. — Да, давай! Отличная идея, — тут до меня дошло на что я согласился и тут же смутился. — То есть… Я сам могу купить себе вату, я взял с собой кошелек, так что, спасибо, но я сам. — Первое слово, дороже второго, хен! Я куплю, — протянув палочку с ватой мне, Чон повёл меня в спокойное место в этом парке, для того чтобы мы съели вату. Приведя его в отведенное место для парочек (как я понял по парочкам, которые были здесь), младший занял одну из свободных лавочке. — Я просто хочу поухаживать за тобой сегодня, — я вздохнул, но все же сел рядом с Чонгуком. Людей здесь не так много, так что я снял маску, чтобы не мешалась, пока я ем вату. Ммм, карамельная. Вкуснятина. Было действительно так вкусно, я увлекся и не мог оторваться. Я искоса посмотрел на Чона. Ей богу, ребенок… Но вкус у него что надо. В глубине души я был благодарен ему за заботу и промямлил едва слышное «спасибо», после чего снова принялся уплетать вату. — Чиминни хен… — тихо пробубнил он и посмотрел на меня нежным взглядом, будто выпрашивая прощения за все то, что сделал не так. — Почему именно я тебе понравился? Почему не Ви хен? Не Юнги хен? — неожиданные вопросы Чонгука посыпались на меня градом, от которого, как я понял, убежать будет непросто. И все же прекратить этот допрос следует. Перебив Чона, я начал говорить, не отрываясь от сладкого угощения. — Кхм, Чонгук, не хочу, чтобы между нами было недопонимание, поэтому слушай внимательно. Ты мне не нравишься. Мне нравится Юнги, он очень спокойный, заботливый и очень умен. Хосок. С ним всегда весело, но когда надо он может быть серьёзным и собранным, к тому же он ведущий танцор и мне есть чему поучиться у него, поэтому мы часто с ним отрабатываем хореографии вместе. Знаешь, мне нравятся все хёны, — тут я оставил в покое вату, повернулся к Чонгуку и продолжил, понизив голос. — Но люблю я тебя. Сильно. Бесповоротно. Как никогда не любил. Просто люблю. Понял? — Понял, хенним, понял, — опустив глаза и вновь счастливо улыбнувшись, он незаметно для общества взял мою маленькую ручку свою большую ладонь и сжал ее, поднося к губам и целуя ее, смотря прямо мне в глаза. — Хен, я хочу тебя обнять. Обнять и не отпускать никогда. Потому что боюсь, что тебя отберут. Хочу доказать, что ты только мой, — слегка наклонившись ко мне, младший закрыл наши лица сладкой ватой и коротко поцеловал меня. «Я только твой», я прошептал эти слова тихо, почти беззвучно, в самые губы, но потом хитро улыбнулся, откинулся на спинку скамейки, с равнодушным выражением лица продолжая отрывать куски белой ваты, не смотря в сторону Чона. — И вообще-то у тебя был шанс доказать это, но. — Но? — Но прошлой ночью кое-кто сам себя лишил этого шанса. А кто знает, когда этот «следующий раз» будет, — я перевёл на него взгляд. — Если будет… Тихо засмеявшись, он придвинулся ближе, и наклонившись к лицу моему, стал смотреть в глаза, будто прожигая насквозь. — Я могу сделать это когда захочу и где захочу, но только если и ты этого хочешь, Чиминни. Идем на аттракционы! — вскочив с лавочки, он выбросил палочку от сладкой ваты в урну и потянул меня за собой к кассе парка. Слова Чонгука сгорали румянцем на моих щеках и рассеивали жар по всему телу. Играть безразличие теперь мешало одолевающее смущение, вызванное действиями Чонгука. Я, конечно, благодарен ему, что он не будет требовать от меня того, к чему я морально еще не готов, но нельзя же вот так об этом заявлять! Нельзя… Чем больше я об этом думаю, тем сильнее чувствую неловкость. Хочется куда-то спрятаться ото всех, в какое-нибудь укромное, надёжное место, где меня никто не увидит и не достанет… Непроизвольно я прижался к Гуку, когда тот остановился, заняв место в очереди перед кассой. Одной рукой я сжал наши переплетенные пальцы, другой обхватил его локоть и лбом уткнулся ему в плечо. — Ты только не бойся, хорошо, малыш? — такое чувство, будто тело не слушается меня. Я иду за руку с Чонгуком, из-за страха забыв абсолютно обо всех мерах предосторожности. Так, надо собраться! Это всего лишь аттракцион. Адский, сатанинский аттракцион. Это так же как и прогулка на велосипеде, если учесть то, что велосипед в огне, я в огне и вообще все в огне, ПОТОМУ ЧТО ЭТО АД! ГОСПОДИ, Я НЕ ХОЧУ ТУДА. — Гуки-и, а может не пойдём туда? У меня что-то живот заболел. Еще не поздно сдать билеты и вернуться в общежитие?.. — Не-а. Уже поздно, Минни, — коварно улыбнулся тот и затащил меня в кабинку. Пристегнув меня и себя, он крепко сжал мою ладонь. Я услышал тихое: «Открой глаза, глупый. Я рядом, а значит ничего не бойся», и затем ощутил короткий поцелуй в щеку. — Ты ведь веришь мне? Чувствовать руку Чона поверх своей и его теплое дыхание под ухом действительно дарило мне уверенность и позволяло забыть о страхе. Я открыл один глаз за другим. Пока не так страшно, я повернул голову в сторону Чонгука. Я и не подозревал, что он так близко. Внезапно все остатки былого страха исчезли. Как я вообще могу бояться, когда рядом (да еще и так близко) сидит Чонгук. Я наклонился к нему еще ближе, стараясь не встретиться с ним взглядом, так как это сильно смущает, и нежно поцеловал его в губы, после чего отстранился от Чона, но буквально на пару сантиметров, не больше, шепотом произнес «Я верю тебе» и всё же поднял глаза, что сделал очень зря, потому что тут же залился краской. — Держись, милашка, — когда вагончики тронулись, я задрожал, но уверял себя, что это не страшно. Чон посмотрел на меня с ухмылкой и приобнял за талию, прижимая к себе. Вновь оказавшись во власти Чонгука, я хотел было сказать ему, что это слишком, но вовремя вспомнил, что не так давно поцеловал его, чтобы предать себе уверенности и решил промолчать. Тем более, что я не могу врать самому себе и, признаться, теперь, когда между нами почти не осталось расстояния, а рука Чона прижимала меня за талию еще ближе к хозяину, мои нервы поутихли и я смог, наконец-то расслабиться. Я повернул голову в сторону этого «хозяина», который уверенно смотрел вперед. С ним уж мне точно нечего бояться. Но я был обеспокоен тем, что сам Чонгук держался только одной рукой, в то время как я намертво вцепился в поручни обеими руками. — А тебе не надо держаться? — дрожащим голосом проговорил я. А Чонгук лишь усмехнулся и сказал, что все в порядке, а затем последовала череда быстрых действий: наклон, поцелуй и гордая ухмылка. И вот снова он это делает! Каждый поцелуй от Чонгука заставляет моё сердце трепетать, а щёки алеть. Казалось бы, в такой ситуации я должен только бояться и трястись, как осиновый лист, но нет, благодаря нему я и правда успокоился. Можно сказать, расслабился. — Да, с тобой и правда не так страшно… –тихо сказал я и взял Чона за руку, что лежала на моей, переплетая пальцы. Но состав уже давно тронулся, а стало быть, пытка началась. Поначалу было не особо страшно, и я уставился вперёд немигающим взглядом, чтобы видеть, что впереди. Но вот вагончики медленно поднимаются наверх. Скоро явно будет крутой спуск. Сглотнув, я почувствовал, как ухает в груди сердце, а рука сильно сжала руку Гука. Вдруг Чон опять наклоняется ко мне и я слышу «Держись крепче и кричи громче» и состав резко поехал вниз с большой горки. Услышав громкие крики людей сидящих впереди и сзади, я завизжал как девчонка. Позор. Кто-нибудь видел мою душу которая вылетела из меня пару минут назад? Почему-то это оказалось страшнее, чем я себе представлял. Всю поездку в сатанинском вагончике, петляя по рельсам в десятке метров над головами прохожих, я мечтал снова коснуться земли, но как только Чонгук освободил меня и я наконец-то смог спуститься, как перед глазами все цвета и образы закружились бешеной каруселью, ноги подкосились, и я бы тут же упал, если бы сильные руки Чона не удержали меня. Я поднял на него глаза. Он что-то говорил, но я не мог разобрать что именно, в ушах лишь свист ветра, заглушающий другие звуки. Чтобы прекратить это безумие, я закрыл уши руками и, опустив голову, уставился себе в ноги. Я уже никого и ничто не видел и не слышал. Все как в тумане. Тут меня прошибла нервная дрожь. Я не помню как мы добрались до общежития, но я хорошо помню обеспокоенное лицо Чонгука. Когда мы добрались до общежития, мне стало уже намного лучше, но слова извинения Чонгука все равно доходили до меня как сквозь туман. Я хотел было сказать ему, что это вовсе не его вина, да и ничья в общем-то, но его горячие губы, прожигающие мою кожу, как будто сами запрещали мне говорить, тем более сейчас, когда все чувства перемешались и обострились. Но я не мог больше слушать сожаления и раскаяния Чонгука. Чтобы закончить эту пытку, я положил руки на плечи Чона, немного отклонил его назад, а сам придвинулся ближе, соприкасаясь с ним лбами. Я медленно начал поднимать слегка дрожащие руки, проведя ими по сильным широким плечам Гука, прощупав пальцами выпирающие ключицы, напряженную шею и, наконец, остановил их на лице, ладонями укрывая его щеки, а большими пальцами едва касаясь уголков рта. -Ты ни в чем не виноват. Ни моей, ни твоей вины здесь нет, слышишь? Я в порядке и хочу, чтобы ты больше не беспокоился обо мне, — кивая практически на каждое мое слово, он смотрел в пол, не поднимая взгляда. Вздохнув, он все-таки поднял взгляд и сглотнул, прикусывая губу. — Хен. –горячий шепот на моем ухе, сильные руки на бедрах и я потихоньку начинаю сходить с ума. — Может займемся кое-чем более интересным, пока хенов нет? — легкая ухмылка была на его губах и с этой ухмылкой он прижал меня к стене, протискивая колено меж ног, а губами касаясь уха. Чонгук сегодня все время заставлял меня краснеть, путаться в чувствах и ощущениях, судорожно восстанавливать сбившееся дыхание, когда касался губами моей шеи, ушей и хулиганил. Но все это я могу вынести, позволяя ему делать то, что он захочет, но сейчас. Мне придется соврать ему, потому что как-то слишком быстро и страшно. Я даже не знаю в каких мы отношениях. — Гукки… — я не могу спокойно думать и говорить, в то время как его руки сжимают мои бедра, он выдыхает горячим воздухом мне в самое ухо и вжимает в холодную стену, поэтому свел ноги вместе, не позволяя ему слишком многое, уперся руками в его натренированную сильную грудь, отстраняя настолько, чтобы снова обрести дар речи и начать нормально мыслить. Но я так и не смог посмотреть Чонгуку в лицо, поэтому просто разглядывал в полумраке его коленку, упирающуюся в мои ноги. — Я еще не отошел после парка аттракционов… Голова болит… Очень сильно… Поэтому… Не сегодня… — договорив и выждав небольшую паузу в пару секунд, я все же осмелился заглянуть Чону в глаза, надеясь прочесть в них его реакцию. — Хорошо, хен, тогда я буду ждать когда ты захочешь этого, — и он ушел с легкой улыбкой на губах. Пока Чонгук уходил, я смотрел ему вслед, внимательно разглядывая его широкую прямую спину, насколько это было возможно сквозь толстовку, и не знал стоит ли сказать ему что-нибудь напоследок, чтобы он не злился на меня, и главное, на себя. Но вот он ушел, а я так и не нашел, что сказать ему. Я люблю его, а он любит меня. Тогда в чем дело? Я уверен, Чон не такой человек, который бросит меня. как только получит то, что хочет. Н-наверное… Знаю, я должен просто верить ему. И я верю, но… Черт, а ведь прошлой ночью я чуть не согласился. Точнее, не знаю, что произошло, но накануне мне будто голову снесло, я не отдавал себе отчета в том, что делал, телом руководило одно желание. Слава богу Чонгук остановил нас обоих, иначе кто знает, чем бы все кончилось. Тем более Хосок спал на соседней кровати… М-да… Называю Чона ребенком, а сам… Айщ-щ… Кто-то из нас же должен думать головой, а не кое-чем другим. Когда все эти мысли, лезущие одна за другой, порядком надоели, я решил принять душ, чтобы освежить тело и разум. Стоя в запотевшей кабинке, упираясь обеими руками в стенку и опустив голову вниз, под струями холодной воды, которые разбивались на множество мелких капель о мои руки, плечи, шею, спину, я все равно не знал, что мне делатьи.Я хочу показать Чону, что люблю его. Но отдаться ему сейчас… Я пока не могу. Черт! От бессилия и злости я сжал ладонь в кулак и ударил ей стенку душа. Выйдя из ванной комнаты с одним полотенцем на бедрах, я прошлепал к шкафу. Натянув первое попавшееся нижнее белье, шорты, футболку и носки, я отправился на кухню, где сделал пару бутербродов, и, уходя, стащил тарелку с фруктами, после чего отправился к комнате Чона. Перед его дверью я помедлил, но потом решительно постучал, на что мне никто не ответил. Тогда я нажал на ручку. Дверь легко поддалась вперед. Думаю, я могу зайти, раз всё равно не заперто. Из деликатности я сказал как можно громче «Гукки, я вхожу» и открыл дверь до конца. Чон лежал на кровати в наушниках. Теперь понятно почему он не ответил, когда я стучал. Я оставил еду на столе, закрыл за собой дверь и залез на кровать, не сказав Чону ни слова, лишь один раз встретившись с ним взглядом. Я плюхнулся рядом с Гуком и уставился в потолок. Такой реакции от Чона я не ожидал. Он дернулся и чуть ли не свалился с кровати. На такую реакцию я лишь тихо посмеялся. — Твою ж мать, хён! Я испугался! Ты что-то хотел? — Ничего определенного, но чего я точно не хочу так это сидеть в холодном одиночестве в своей комнате, когда могу провести это время намного приятнее с тобой, получая удовольствие, — поняв двусмысленность сказанного, я невольно залился краской. — Я… Я имел ввиду то, что мы можем посмотреть фильм… Или поиграть в приставку. — Если бы ты не начал оправдываться, то я бы и так подумал о приставке или фильме, — тихо засмеявшись, он взял меня за руки и резко потянул на себя, ловя в крепкие объятия, а носом утыкаясь в шею. — Раз уж хочешь посмотреть фильм, то предлагаю посмотреть ужастик! — спрыгнув с кровати, он выключил свет и захватил принесенные тарелки наверх. Я не мог понять: либо Чон делает это специально, чтобы просто попугать меня, ведь я уверен, что это доставляет ему удовольствие, либо он действительно на что-то еще надеется этой ночью, намерено включая ужастик, чтобы я от страха сам бросился к нему в объятия, ну или, может, он просто идиот. Я полулежа устроился рядом с Чонгуком, согнув ноги в коленях. Руками дотянувшись до бутербродов, я взял один и, откусив от него небольшой кусок, повернулся к Чону, вопросительно и недоверчиво изгибая бровь. — Не получилось на аттракционах, так решил меня здесь ужастиком добить? Или ты мне мстишь за недавние события? — снова откусив немного бутерброда, я продолжал пилить Гука взглядом. — Ну что же ты, хён, я просто хочу посмотреть фильм с тобой. Можно сказать, это проверка, — я в недоумении перевёл взгляд с экрана на профиль Чонгука, прищурился и несильно ударил его в грудь. — Дурак. — вернувшись в исходное положение, я продолжил есть бутерброд и смотреть фильм дальше. Сначала ничего страшного не было, но к середине фильма скримеры участились и я сидел как на иголках, вздрагивая и закрывая глаза каждый раз, когда было страшно. В один из самых жутких моментов я нащупал в темноте руку Чонгука и сильно сжал ее, стараясь не отводить глаз от экрана. — Страшно? — его шепот заставил вздрогнуть от неожиданности. Я повернул голову к Гуку, пару мгновений рассматривал его мальчишеское лицо, такое красивое в полумраке, его малиновые губы, озорные расслабленные глаза, в которых отражались действия фильма, после чего приподнялся, чтобы дотянуться до него и медленно приблизился к его щеке и неторопливо коснулся губами гладкой кожи, непроизвольно сдавливая его пальцы своими. Отстранившись на пару миллиметров от лица Чона, я застыл, будто завороженный на пару секунд, но вскоре вновь опустившись и уложив голову на плечо Гуку, развернулся к экрану. — Да… но уже лучше, — губы невольно расплылись в смущенной кроткой улыбке. — Но, но, но, хен, вернись, — его длинные пальцы подхватили мой подбородок и его мягкие губы вовлекли мои в глубокий поцелуй. Этот коварный поцелуй, немного грубоватый, но такой опьяняющий заставил меня напрочь забыть о фильме, страхе и мое тело пробивала легкая приятная дрожь уже по другой причине. Оседлав Гука, я задрал его футболку, рукой проведя под ней от кубиков пресса до груди, а другой рукой зарываясь в темные волосы. От контраста тихой боли, что я чувствовал на своих ягодицах из-за сильных рук Чона и хмельных сладких ощущений на губах я приглушенно простонал в губы Чонгуку, наполняя комнату неразборчивым слабым отрывистым мычанием. Каждый раз, когда Чон пытался что-то сказать, я боялся, что он снова нас остановит, чего я сейчас определенно не хочу и обрушивался на его губы с новым, будто последним, поцелуем. Прижимая меня пахом к своему, Чон стал имитировать толчки, глухо постанывая. Рыкнув, он повалил меня на подушки, нависая надо мной и смотря ему в глаза, а затем нападая на шею с яростными поцелуями, оставляя засосы на ключицах. — Ты уверен в том, что хочешь этого? — заглянув в шоколадные голодные глаза Гука, я понял, что отнекиваться и сопротивляться уже нет смысла. Пускай 2 часа назад я запретил ему прикасаться к моему телу, но сейчас… Я хочу, чтобы он был со мной и никогда больше не оставлял меня. Мне плевать, чем все закончится, и даже думать об этом не хочется, когда губы Чона, только что ласкавшие мою шею вновь манят в свой плен. Больше я не способен отталкивать его, я хочу, чтобы он помог мне преодолеть мои страхи и стать с ним ближе. Ближе. Настолько, насколько можно. И нельзя. Заглядывая в его властные глаза, пожирающие меня изнутри, я чувствую, как сердце лихорадочно трепещет. — Чонгук, сейчас я ни в чем не уверен, кроме того, что люблю тебя больше всех в целой вселенной и не хочу, чтобы ты мучился из-за меня. Я определенно не готов к этому, но совершенно точно хочу тебя. Просто я люблю тебя и хочу сделать тебя счастливым, несмотря на свои страхи и предубеждения. Просто сделай это и я буду твоим целиком и полностью. Мне безусловно страшно, но я надеюсь на тебя… Точнее, я верю тебе и поэтому, прошу, не останавливайся, -я закрыл глаза и полностью расслабился под Чонгуком, давая ему волю во всем и награждая за терпение полной свободой действий надо мной, лишь только ресницы подрагивали, когда из приоткрытого рта проскальзывали тяжелые неровные выдохи. — Тогда просто доверься мне. Я не сделаю больно, обещаю, -аккуратно коснувшись губами моих губ, Гук вовлек меня в нежный поцелуй, который вскоре стал страстным и жгучим. Руками он блуждал по оголенному торсу, выпирающим косточкам рёбер, ключиц, плеч и бёдер, с которых он приспустил шорты, не расстегивая их. — Хён… Твое тело… Оно так шикарно… — шептал он в перерывах между поцелуями. Его тело возбуждало. Даже когда мы тренировались к нашей годовщине, я смотрел на Чона в зеркале, который плавно двигался под музыку, делал волну телом и я медленно начинал возбуждаться, облизывая пересохшие губы. Взяв меня за руку, Чон провел моей ладошкой по своей груди к своим свободным шортам. — Думаю, ты сможешь сделать мне приятно, хён, — рука Чонгука, крепко держащая мою, дарила уверенность. Но стоило мне коснуться пальцами, а затем и самой ладонью горячей мускулистой груди Чона, я снова напрягся и зарождающееся во мне сомнение давало о себе знать. Тем временем ладонь моя, под умелым руководством скользила по чужому разгоряченному телу, лавируя меж твердыми неровностями мышц. По мере приближения к низу живота навязчивое желание вырвать руку уже не покидало голову, но я старался не паниковать и попытаться расслабиться. После вгоняющих в краску слов Чонгука мне стало труднее дышать. Как только я почувствовал плотную ткань шорт и напирающим под ним возбуждением Чона и его томное дыхание, я понял, что это мой предел. Раскрыв глаза, я посмотрел Гуку в лицо, параллельно пытаясь выскользнуть из его цепких рук, но после просто резко выдернул руку. Смутившись своих же действий и нерешительности, я закрыл лицо руками и повернулся на бок, шепча в оправдание что-то неразборчивое. — Прости, Гукки… Я все же не могу… Мне жаль… Прости… — развернув меня к себе, Чон схватил мои руки и завел их над головой, крепко сжимая их. — Черт, хён, я не могу себя сдерживать. И я слишком долго хотел тебя, но не мог взять, потому что боялся причинить вред, — пока он говорил это, одна рука скользила по телу, спускаясь к пуговице и ширинке, а другая крепко держала руки, чтобы я не мог вырваться. Расстегнув пуговицу и ширинку шорт, он спустил их вместе с боксерами, открывая эрекцию. Мне было до жути обидно, что я все-таки позволил ему сделать это. Из моих глаз лились жгучие слезы обиды. Жадно поцеловав меня, он обхватил ладонью сочащийся смазкой член и стал водить вверх и вниз по нему, заставляя вырваться из груди сладкие стоны. Но тут в комнату постучали. Когда Чонгук, освободив мое тело, бросился к двери, я, оказавшись с головой под одеялом и вжавшись в матрас, дрожащими руками натянул обратно боксеры. Меня все еще не покидала фантомная боль в чуть онемевших запястьях, в ушах снова и снова шумели тяжелые выдохи, а сам я слишком отчетливо непроизвольно вспоминал темные, в полумраке чуть ли не черные, завораживающие и даже пугающие властные глаза, что пожирали мое тело голодным взглядом, который вызывал во мне безумную дрожь, но сбежать от которого было невозможно. Как только я услышал хлопок закрывшейся двери, то тут же вскочил, скинув одеяло в угол кровати и спрыгнув на пол, поспешил выйти из комнаты. Уходя, я сильно толкнул Чонгука плечом в плечо и даже ни разу не посмотрел на него. Я не хотел видеть. Шагая быстро и уверенно по коридору от ненавистной комнаты, я столкнулся с Джином, который как раз меня искал. Изобразив удивление, я проследовал за Кимом, непринужденно с ним болтая. По приходу в комнату, я сел рядом с собеседником на диван и продолжил разговор с ним, ожидая остальных. Дождавшись остальных мемберов, мы приступили к собранию. Пока хены обсуждали концепт для предстоящей фотосессии, а Юнги уже начинал страдать, предвкушая будущую работу, я просто молча сидел, изредка одобрительно кивая на различные предложения остальных. Участие в выборе темы я особо не принимал, так как мне, в отличии от, например, Тэхена или Хосока, абсолютно все равно в какой одежде и где позировать. Пожелав всем доброй ночи, мы с Хо вернулись в комнату, где, лежа в кроватях, (на моей, кстати не было подушки, что очень странно, но я за сегодня слишком устал, чтобы отправляться на ее поиски, так что просто одолжил подушку Хо, все равно утром она оказывается на полу, а мне без нее никак) мы проболтали практически до утра, пока оба не заснули.