Освобождение и жизнь

      Два года спустя       Затхлая и сырая комнатушка подвального помещения под заброшенным деревянным домом тонула в беспросветном мраке. Кафельный, когда-то белый пол был ледяным и грязным, по нему было невозможно ступать босыми ногами. Местами в особенно густой, застывшей от времени грязи, можно было особенно вляпаться, порезаться об осколки битого стекла, которые были рассыпаны всюду… И споткнуться о труп, распластанный на полу. Это было тело невысокого тощего мужчины, дышать он перестал настолько давно, что кожа на его голове успела иссохнуть на черепе до хруста. Он почти не смердел помесью мертвецких ароматов, как и его товарищ по соседству, умерший в сидячей позе, прислонившись к трубам канализации в углу комнаты. Но вонь в бывшем помещении санузла была сатанинской.       В центре комнаты лежал ещё один труп полугодичной давности, ещё продолжавший разлагаться и гнить, наполняя комнату новым потоком трупного яда. И пусть в помещении совсем нет света и вообще ничего нельзя разглядеть, совершенно точно можно определить, что волны вони накатывает преимущественно тот тип, что лежит дальше всех. Этот смертельный запах въедался в глаза, забивал легкие, заставлял думать о смерти постоянно. Нельзя живым находиться рядом с цветущим бутоном смерти. Эта зараза смертельна и мучительна. Но, разве не поэтому его оставили здесь?       «Да, поэтому», — подумал Хоффман, совершая ещё один болезненный вздох.       В кромешной темноте, один на один со смертью.       Он не видел солнечного света, наверное, уже дня два или три… Чёрт его знает. В этом могильнике время будто замерло. Никаких звуков, шагов, голосов, никаких движений в проклятых трубах. Это место просто вырвано из вселенной и помещено в преисподнюю. Персональный филиал ада. Никто не знал, что Хоффман здесь, и не узнает. Эта комната держала свой рот на замке, раз никто прежде не смог найти этих троих человек. А они лежали здесь очень давно. И пролежат до тех пор, пока их тела не превратятся в прах.       «И меня ждет то же самое», — устало подумал Марк.       Он сидел, опершись о бок ванны, рядом с трупом у труб. Тот недоумок не сообразил, как следует избавиться от цепи, чтобы освободиться. Да если и сообразил, он не решился. Остался прикованным навечно, умирал дольше остальных ребят в этой комнате. Упс, но теперь в их веселую компанию попал детектив Марк Хоффман, у которого и сил и здоровья больше, чем у всех присутствующих, что позволяет ему мучиться долго, смертельно долго. Если бы он располагал таким шансом, как этот придурок, ему не понадобилось бы много времени на раздумья. Пила всегда оставляет выбор только между двумя вариантами и один из них — смерть. Но Гордон, приспешник Конструктора, не оставил ему никаких вариантов. Он в ловушке. На крючке. А психопат Гордон ничем не лучше этой шлюхи Аманды.       — Тебе нужно отдохнуть, — услышал он ласковый голос Мелиссы. — Ты совсем измотан…       Несколько часов назад она обозначила своё присутствие и говорила с ним приветливым и заботливым тоном. Как будто они были не здесь, а в другом месте. В отчем доме. Да, именно там, где всё правильно и хорошо.       — Он не оставил мне пилу, — произнёс в пустоту Марк, сам до конца не понимая, зачем это говорит.       Он видел Гордона в последний раз… два дня… день… Чёрт бы его знал, когда он в последний раз видел Гордона. Этот козёл бросил его здесь и не явится, даже если Марк окажется последним живым человеком на земле.       — Это не важно, — произнесла Мелисса. — Я здесь, рядом с тобой.       Иногда он видел, как она улыбается ему, как хмурятся её брови, когда он говорил о Гордоне или о Джоне. Или о Джилл… Ей не нравилось, когда он говорил о тех, из-за кого он сюда попал. И ей не нравилось, когда он говорил о живых.       Иногда он слышал, как она перемещается по комнате, бродит всюду, поднимает вещи с пола и рассматривает их. Он прекрасно понимал, почему она здесь. И она останется здесь с ним до конца.       Мелисса положила свою черноволосую голову ему на плечо и вздохнула, так грустно и устало, будто вся мировая тяжесть упала ей на плечи.       — Почему ты не хочешь спать?       Вопрос повис в тошнотворно-сладком воздухе. Мелисса погладила его по плечу, как гладила, когда он возвращался с футбольной площадки весь в ушибах и ссадинах. Очень, очень давно.       — Помнишь, как в детстве ты приходил и ложился рядом со мной, когда мне снились кошмары? — спросила Мелисса. — И мы засыпали.       — Помню… Ты боялась… монстров из шкафа, — слабая улыбка коснулась губ Марка.       — Теперь я здесь, чтобы ты смог заснуть. Пожалуйста, засыпай, — попросила она своим ангельским голоском. — Я люблю тебя, братик.       Хоффман еле приподнял голову и опустил руку поверх её холодной руки.       — И я тебя люблю, — он потянулся и поцеловал её в макушку.       — Так засыпай поскорее. Надо уснуть. Пора…       Последние слова Мелиссы он едва смог различить. Их словно унесло куда-то, будто она вновь поднялась и отошла от него. Он повел немного головой, затем пошарил рукой там, где она только что сидела. Пусто. Только пыль и грязь.       — Мелисса?       Слабое эхо собственного голоса отразившегося от стен был ему ответом.       — Мелисса? — позвал он громче и почувствовал, как напряженно заныла его разодранная щека.       Он однажды потрогал её и обнаружил, что она покрылась каким-то густым налетом, на ощупь липким и таким же тошнотворным, как смердящий труп посреди комнаты. Наверное, уязвимые ткани начали своё разложение раньше его смерти. Впрочем, в потоке недомогания и прострации, в условиях беспросветного могильника… Он предполагал, что уже умер.       В пустой комнате появился звук. Наверное, Мелисса снова что-то нашла. Это был скрежет металла, механический, похожий на выезжающие створки в замках уличных ворот. Звук исходил спереди.       Марк поднял глаза и увидел слабую полоску бледно-жёлтого света, протянувшуюся от пола до потолка у правой стены. Затем полоса расширилась, сопровождаемая уже другим скрежетом. Колесным. Это была дверь, и она открывалась.       Тусклый свет проник в помещение, упав на кафельные полы, разложившееся тело на полу, которое не давало покоя детективу больше, чем что-либо в этой комнате. Полоса света достигла изъеденных ржавчиной труб на противоположной стороне с мумией на цепи, достигла ног третьего трупа в черных штанинах и остановилась. Скрежет прекратился.       В появившемся зазоре возникла человеческая фигура. Женская, со спадающими на плечи волосами. Лица не было видно, слишком мало света.       Она легкой поступью вошла в помещение и нырнула в черноту.       — Ох, несчастье. Оказался в таком ужасном месте… Как же такое могло с тобой произойти? — донесся до него сочувственный голос, не лишённый, впрочем, иронических ноток.       — Мелисса? — прохрипел Хоффман, щурясь. Он никак не мог разглядеть человека в темноте. Ну, кто ещё мог открыть дверь, как не его родная сестра?.. Наверное, он уже умер.       — Хорошо, что у тебя здесь есть друзья, а то ты бы совсем помер со скуки. Один зэк, другой санитар и третий… а кто третий? Наверное, тоже редкостный кусок дерьма. У вас отличный квартет, ребята. Стоите друг друга.       Марка кольнуло нехорошее чувство. Это не его сестра. Она бы не сказала ничего подобного. Так могла говорить только одна паскуда.       — Аманда? — спросил он строго.       Человек в полумраке продолжал задумчиво бродить от угла в угол, явно наслаждаясь его положением. Он слышал, как под её подошвами скрипит стекольный песок.       — М-м-м, — с печалью потянула девушка. — У тебя уже глюки. Готовишься копыта откинуть? Как бы не так.       Она села на корточки в паре метров от мужчины и пристально посмотрела на него.       То ли освещенности было слишком мало, то ли трупный яд успел изъесть его глаза, или несколько суток без света зародили в нем куриную слепоту, но Хоффман, один черт, её не видел. Он мог только слышать её нравоучительный голос и не понимать, кто перед ним.       — Отстань от меня, — бросил он устало.       — Если я отстану, кто же позаботится о тебе, а?       — Что тебе от меня нужно?       Девушка склонила голову набок. Наверное, рассматривает его удручающее состояние.       — Ты достиг своего финала, детектив, как я и предполагала. Тебя следовало засадить за решетку до конца твоих дней, и не могу сказать, что ты этого не заслужил.       К Марку много кто являлся, каких только лиц он не видел в бреду в этой комнате. Он перестал с этим бороться, когда понял, что сходит с ума. Но этот голос… он словно никому не принадлежал, никому, кого бы он мог знать.       — Кто ты, чёрт возьми? — проскрежетал Хоффман, сверля взглядом черноту на месте лица его таинственного собеседника.       — Я твоя совесть, и я нечиста, — ответила фигура с грустью в голосе.       Она поднялась и стала удаляться. Марк слышал её шаги.       Он подумал, что она сейчас уйдет, захлопнув его обратно в этом зловонном могильнике. Исчезнет так же, как и явилась. Он, странно сказать, надеялся на это. Смутная тревога поселилась в его сознании, будто это не бред и происходит на самом деле.       Фигура дошла до противоположной стены и, замерев на секунду, врубила стенной выключатель. Под потолком одна за другой зажглись лампы дневного накаливания, мгновенно ослепив Хоффмана. Мужчина скривился от резкой рези в глазах и зажмурился. С его губ сорвалось тихий скулёж. Болезненно яркий свет не давал ему даже приоткрыть глаза. Как же сильно он отвык от света…       Когда слепота прошла, Хоффман сумел разглядеть комнату своего заточения. Он не бывал в ней раньше, но знал, как он думал, что она из себя представляет. Ожидания его обманули лишь отчасти. Грязное разваливающееся помещение санузла. Он думал, что находится в помещении три на пять, но комната была больше. Как много темнота скрывала от его глаз… Здесь не меньше пяти метров в ширину и восьми в длину. Стены, покрытые налетом, обсыпавшийся кафель, крошащиеся стены, ржавая допотопная сантехника, полы, впитавшие в себя не одну пинту крови от разложившихся тел. На свету это помещение выглядело ещё омерзительнее, чем представлялось, когда было скрыто тьмой.       У стены стояла девушка в свободных штанах цвета хаки и в бежевой майке-борцовке с открытыми плечами. У неё была светлая кожа и резко контрастирующие с ней угольно-чёрные волосы. Но Хоффман видел её, как сквозь мыльные разводы.       — Кто… кто ты? — щурясь от яркого света, спросил он, пытаясь проморгаться.       Девушка подошла к нему, чтобы он мог лучше её разглядеть. Марк заслонил свет ламп рукой, вглядываясь в лицо, а когда рассмотрел, то почувствовал, как внутри него всё замерло и заледенело от ужаса. Девушка с правильными чертами лица, пронзающим взглядом и пухлыми губами, сейчас искривлёнными от недовольства, около тридцати пяти лет. Презрение во взгляде делало её старше, но ей это удивительно шло. Когда зрение всё же обрело чёткость, Марк смог заметить цепочку на её шее, конец которой был спрятан под майкой. Она смотрела на него, как на заклятого недруга.       Это не его сестра. И это не Аманда.       Девушка усмехнулась и обернулась спиной. Её рука убрала прядь волос с правой лопатки.       — Помнишь это? — она посмотрела на него из-за плеча.       Марк увидел страшный рванный шрам на её плече в форме пазла, заживший, вероятно, как пришлось. Картинка тут же сложилась, будто этот шрам-пазл был недостающим кусочком головоломки. Он ставил метки Пилы на многих жертвах, которые не смогли доказать, что достойны жизни. Но только однажды он поставил метку на ещё живом испытуемом. Для него прояснилась загадка таинственного человека в его камере.       — Не может быть… — ахнул он, откинув голову на бортик ванной. В его проясняющемся сознании стала разрастаться мысль о том, что перед ним не очередное безумие, порожденное его разумом. Это происходило на самом деле.       Лэйси Ридж развернулась к нему.       — Может. Ты оставил меня умирать, детектив…       — Я оставил тебя в живых!       Лэйси развела руками, покрытыми уродливыми точечными шрамами. Руки очень извращенного наркомана, если не знать, отчего они появились на самом деле.       — Я так и поняла, когда вылетала через ветровое стекло твоего седана.       — Я гарантировал, что за тобой не будет охоты, чертова мерзавка.       Лэйси холодно взглянула на него.       — Ты хотел обмануть Джона, но он знал всё наперед. Он знал, что ты, увидев угрозу своей анонимности, будешь убивать свидетелей. Поэтому он отправил мне письмо втайне от тебя. Там, у завода Ширли, ты ждал меня. Безнаказанность и анонимность лишает людей здравого смысла.       — Стоило тебя убить сразу после испытания. Джон предупреждал, что ты угроза, — бросил он ей в лицо.       Лэйси снова ухмыльнулась. На этот раз её ухмылка была настораживающей.       — Это было твоё испытание, не моё. С того момента, как ты в первый раз проник в мой дом, и до того, как оставил мне этот шрам. Мы обязаны давать шанс людям столько, сколько потребуется.       Хоффман опешил. Он слышал уже нечто подобное от Джона.       — Это было испытание на освобождение. Твоё испытание на освобождение от предрассудков, от необходимости убивать, ради сохранности своего имени. И сохранив мне жизнь, ты его прошел. Однако, — Лэйси оглядела помещение с чувством отвращения. — Раз ты здесь, значит, испытание на жизнь ты проиграл.       — Что за ересь…       — Давай взглянем правде в глаза, Марк. Ты рассекречен, и тебя разыскивают уже больше месяца. Ты находишься в своей собственной могиле, откуда нет выхода. Как думаешь, сколько ты ещё протянешь?       — Ты пришла, чтобы мучить меня? Что тебе надо? — спросил Марк, исподлобья глядя на неё.       Лэйси посмотрела на него оценивающе и, решив что-то для себя, потянула за цепочку на своей шее. Она вытянула из-под майки ключ, свисающий с цепочки. Хоффман обомлел.       — По разумению Джона, ты не достоин жизни, — сказала Лэйси, стаскивая цепочку через голову.       Марк бросил взгляд на замок, висящий на его стальной цепи. Выемка была стандартная, на узенький ключ. В нём пробудилась надежда выбраться отсюда. Тот ключ, которым располагала Ридж, должен подойти. Лэйси, наблюдая за ошеломленным Хоффманом, невольно вспомнила ночь двухлетней давности на складе Ширли.       Пила кладёт перед ней два конверта и предоставляет право выбирать. «Остаться» или «Уйти». Он не говорит, что означают эти конверты, как и не говорит об их содержимом.       Девушка, сидя на грязном полу, после мучительных раздумий притягивает к себе левый конверт. «Остаться». Она берёт его в руки и, сминая конверт в пальцах, поднимает взгляд на Пилу.       — Я выбрала.       — Поздравляю, мисс Ридж, вы только что выбрали остаться в живых, — произносит Крамер со своего стула, слегка дрогнув уголками рта. — Откройте его.       Лэйси разворачивает непослушными руками конверт и достаёт оттуда небольшой металлический ключик. Совсем игрушечного размера. Джон поясняет:       — Я даю вам ключ. Возможно, его назначение вам откроется нескоро, но вы должны выжить до того момента. Вы понимаете, как этого нужно добиться? Вам не позволят быть прежней никогда. Как только вы покинете этот склад, вы должны найти детектива Хоффмана и разгадать его самую большую тайну. Как только это будет сделано, я зачту ваше испытание на достойность жить. Для вас все закончится. Окончательно.       Лэйси спрятала ключик в маленький карман для пейджера в джинсах, откуда он никуда не мог деться. И оказалась права, когда достала его спустя несколько недель, отсиживаясь в провинции.       Марк смотрел не отрываясь на заветный ключ. Лэйси вставила ключ в замок на его ноге и повернула. Замок со щелчком распахнулся, выплевывая зажатую цепь из своей стальной пасти.       Хоффман лишился дара речи. Лэйси Ридж перед ним с долей грусти поджала губы и негромко произнесла:       — Твоё испытание на жизнь возобновлено.