Godforsaken

Время. Призрачный ресурс, свободный от влияния, но имеющий над всеми власть. Неумолимый. Необратимый. Чарующий. Пугающий. Джин вынырнул из раздумий, когда в кабинете повисла вязкая тишина, разбавляемая лишь едва слышным тиканьем стрелок часов на хрупком запястье. Консильери*, сверлящий взглядом какую-то картину — что-то из эпохи Возрождения — и витающий в своих мыслях, не особо стремился начать разговор первым, а светловолосый альфа был слишком поглощён чтением очередного отчета. Ситуация в городе и окрестностях становилась всё хуже: мелкие банды грызли друг друга без разбору, те, кто только-только встали на ноги, стремились оборвать все торговые связи, залегая на дно, не желая так скоро лишаться всего и попадать под горячую руку основных семей, занятых приготовлениями к войне. Шатен, чувствуя замешательство мужа, подошёл к нему со спины и мягко огладил того за ушком, отвлекая: — Тебе не обязательно принимать решение сейчас. В конце концов, сколько у нас ещё времени на подготовку? — В районе полугода, — расслабленно улыбнулся гость, ероша волосы. — Сейчас ещё рано делать какие-либо выводы. Джин мягко улыбнулся, чувствуя, как плечи Намджуна опускаются: кажется, напряжение слегка отпустило. — Я заварю чай. — Мне можно пакетик прямо в сахарнице заварить, — засмеялся бета, разряжая обстановку окончательно. Когда зам. босса вышел, Самюэль позволил себе в который раз осмотреть кабинет. Намджун, кажется, любил, если не обожал европейский стиль, что читалось в каждом метре этого пространства. Кажется, викторианский стиль с синтезом пропорций классики, готики, барокко и элементами некогда колониальной экзотики. Однако… определённо благородной мрачности от готики было чуть больше, нежели остального. Не то чтобы консильери хорошо разбирался, однако зачастую детали оказываются полезными, хоть в том же выборе подарка или незатейливом разговоре о мелочах. Темно-зеленые стены, массивная, ивово-коричневая, почти чёрная мебель — сила и изящность в одном флаконе. Обстановка комнаты просто кричит о мощи владельца этого заведения. Клуб «Велизар» был самым дорогим и прибыльным в этом городе с собственными борделями и прочими отраслями, присущими подобному бизнесу. Предыдущий глава клана позаботился о том, чтобы свои люди были везде, так что бизнес процветал, влияние вё ширилось, поглощая более мелких сошек, и никто не жаловался. Всё бы и дальше развивалось своим чередом, если бы… — Что это? Патефон? — Граммофон, — с лёгкой хрипотцой бас звучит дружелюбно. — Ради атмосферы, или и правда работает? Тонкие пальцы пробегаются по корешкам пластинок, выуживая наугад Брамса, и лёгкими, годами отточенными движениями настраивают аппарат. С тихим отзвуком начинает своё движение винил, а из металлического цветка раздаются первые ноты. Музыка пронизывает и оживляет комнату, рисуя в воображении причудливые тени и сюжеты. Каждая клеточка вибрирует в ответ на волны, глаза блаженно прикрываются, а тело наполняется подозрительной лёгкостью. Чарующие трели и аккорды, мягкое освещение и аромат свежезаваренного чая в аккуратном чайнике на подносе, только-только принесённого омегой — слишком похоже на сказку или выдуманную историю про аристократов или — почему бы и нет? — вампиров. Хочется остаться здесь навсегда, грязные улицы с шумом автомобилей и смешащими неизвестно куда людьми кажутся лишь несуразицей. Омега осторожно усаживается на колени старшего, позволяя последнему зарыться носом в шёлковые пряди и вдохнуть нежный цветочный аромат своего истинного. Остаток встречи проходит в молчании под музыкальную магию. Сэмюэль подсознательно делает пометку на подкорке — колонки действительно были бы лишними. *** В здании университета кипит жизнь. Разговоры, обсуждение прошедших выходных и планов на будущие, смех и переживания — все это наполняет коридоры и классы, пронизывая стены и зачастую проникая за территорию строения. Чонгук, чувствуя себя, наконец, в своей тарелке, не сдерживает улыбки и подставляет солнцу лицо, лишь вполуха слушая распинающегося о грядущих парах и преподавателях Тэхена (за что иногда получает недовольные тычки со стороны рыжего). Если третьекурсники и старшие омегу ещё помнили и лишь приветственно кивали, получая заячью улыбку в ответ, то для первокурсников и второго курса шатен был чем-то сродни диковины: ну никак не вязалось такое мужественное и сильное тело с хрупким и чувственным понятием «омега». «Даже парфюм не спасает… надо будет купить подавители», — думает отвлеченно Чон и подходит с Кимом к расписанию. — Черт… — Тэ, ознакомившись с таблицей, заметно тушуется, чем удивляет Гука. — Пары с естественниками… — И что? — насмешливо изогнутая бровь заставляет страдальца коротко фыркнуть. — Потом поймёшь, — уходит он от ответа и ведёт товарища в нужную аудиторию — огромное помещение с небесно-голубыми, почти белыми стенами, высокими ступеньками, рядами парт, напоминающими Колизей, а ещё с большими окнами с видом на территорию университета и шикарной акустикой. — Господин Ким, — поднимается недовольный профессор из-за стола, и по лицу этой бестии понятно — это не сулит ничего хорошего, от слова совсем. Пока альфа мужественно отстаивает свою точку зрения, Чонгук, в свою очередь, проскальзывает мимо, к партам, выбирая в постепенно наполняющемся пространстве идеальное место, чтобы все было видно и слышно, но, однако, безболезненное отвлечение на болтовню рыжего также было возможным. Найдя идеальное место, Чонгук кинул сумку и собирался уже приземлиться и сам, как со спины послышался спокойный, но твёрдый голос, пустив вдоль позвоночника толпы мурашек. Такой чистый, мягкий, почти нежный… Настолько непривычный и отличный от отголосков шумов повседневной жизни и голосов других, что до шатена не сразу доходит смысл сказанных слов. Парень оборачивается, встречаясь с контрастно холодным и проницательным взглядом. — Что?.. — теряется Чонгук на пару секунд, возвращаясь в реальность. — Я попросил освободить моё место. Прошу, займите любое другое.