Слава Кайо!

Она не хочет этого делать. Но она должна. Зачем? Она не знает. Голос, шепчущий советы, сказал сделать это. Сначала советы были хорошми и полезными, но затем они стали похожи на приказы. И она не могла их ослушаться. Ножницы. Старые, потрепанные временем, но так добротно сделанные, что до сих пор целы и служат прекрасную службу. «Ножницы разрезают любое препятствие на своём пути, стремясь друг к другу. Прямо как гармоничная супружеская пара» – так говорила мать Кайо, обучая дочь основам швейного искусства. Слова врезались в память и звучат в голове так же чётко, как тогда. Пара лезвий с острыми концами станет орудием не труда, но убийства. Убийства её родных и близких. Первый, нет, первая – Мей. От друзей нужно избавляться в первую очередь, шепчет, наставляя и подсказывая, голос. «Раз так,» – думает Судо, мысленно отвечая голосу и приглашая Мироку к себе на очередную чайную посиделку. Очередную и последнюю. Покойники ведь не пьют чай, так? Разве что в следующей жизни. Куда закрыт путь для Кайо. Сын у знакомых, муж на попойке. Никто не узнает. Не до тех пор, пока жива швея. Темноволосая молча смотрит на подругу, щебечущую о том, как хорошо идут дела в их магазине, какие у Рин успехи… «Я не хочу,» – швея давит в себе чувства. Нет. Так ничего не выйдет. Так она никогда не выполнит просьбы. «Я должна,» – Кайо улыбается Мей и отходит якобы за булочками. Ножницы уже готовы. Острые. Режут бумагу на весу. Она даже не поймёт, что произошло, ведь так? Всё будет хорошо. Просто прекрасно. – Прости меня, я правда не хотела. Прощай, – кровь брызгает на лицо, на одежду, на волосы, на пол. Окрашивает в алый дерево стола. Кайо это не волнует. Она ничего не видит. Лишь молча падает на колени, оплакивая подругу. Погибшую от её рук. На следующий день по Энбизаке пронеслась новость об исчезновении Мей Мироку. Муж. Гакуша, вечно пьяный, тратящий почти все деньги из дома на выпивку. Порой раздражающий. Но всё же любимый. Но она избавится и от него. На этот раз тоже ножницы. И нож. Тщательно вымытый. Ни единого отпечатка. Перчатки уже готовы. Никто не заподозрит и не узнает. Спасибо шёпоту в голове. Снова пьяный. «Это тебя бесит, верно?» – голос вкрадчивый, приятный. Кайо – послушная марионетка в чарах шёпота. И она выполнит всё, что он ей скажет. Даже если этим будет преступление. Даже не так. Грех. Кайо мило улыбается мужу, беря его под руку и уводя подальше от чужих глаз. Рядом пляж. Там нет ни души. Даже если заметят. Сколько ещё женщин в Энбизаке с длинными чёрными волосами? Кто заподозрит родную жену убитого? Никто. «Прости. Я люблю тебя,» – и вновь брызги крови. На этот раз ей всё равно. Она не станет оплакивать. Не станет проявлять слабость. Появляется новая мысль – слабость равна пороку. Её надо искоренять. Место ножниц в груди мужчины занимает нож, подготовленный для иллюзии пьяной стычки. И последний «штрих» – бездыханное тело забирает океан. Она закончит со всем раньше, чем его найдут. Самое сложное. Рен. Любимейший сын. Впервые закрадываются сомнения. Нужно ли ей это? Зачем она всё это делает? Всё из-за какого-то голоса в голове?! Но пути назад нет. «Не дай своим чувствам взять верх над целью. Вперёд, дорогая. Дети милые, когда спят. Милые и беспомощные,» – голос говорит правду. Голос не может врать. Он желает добра. И она выполнит абсолютно любую просьбу. Рен мирно спал в кроватке. Сопит, изредка ворочаясь и ничего не подозревая. Кайо гладит сына по волосам, целует в макушку. Он ничего не почувствует. И не узнает, что он умрёт от рук матери. Она даже не станет прятать уже обмякшее тело. Толку, если она сама уйдёт в Преисподнюю прямо сейчас? Она подтачивает ножницы, естественно, чтобы лучше резали и легче проникли в тело. В какой-то момент темноволосой кажется, что она слышит лёгкий смех голоса. Нет. Это просто галлюцинация. Кайо выдыхает. Сейчас всё закончится. Лезвия останавливаются у живота и мягко, словно в растопившееся масло, входят в плоть. Кровь льётся по животу, стекает к ногам. Кимоно постепенно пропитывается алой влагой, а из приоткрытого рта женщины выливается кровь. В глазах мутнеет, прежде чем Кайо рухнет и уйдёт в глубины Ада.