Антидепрессант

— Тим, не смогу тебя сегодня забрать, встреча с куратором. Саша говорил это из комнаты, закатывая рукава рубашки, напоследок оглядывая себя в зеркало. Как там отец говорил? Представительный вид? Ну, с этим не поспоришь точно. От себя Легков добавил разве что каплю безрассудного секса. И тут он даже не виноват, родился таким, с удачным генотипом, что ещё сказать. — Да без проблем, — Тим сидел в кресле гостиной, рисуя очередные эскизы для работы и, видимо, никуда не спешил. Когда Саша вышел из комнаты, лишь оторвался на минуту от экрана, прищуриваясь и заинтересованно выгибая бровь. — Что не так? — Легков быстро окинул себя взглядом: джинсы без дырок, узкие, тёмные, ремень надел, рубашка заправлена, носки серые классические без психоделических рисунков. — Встреча? С куратором? — таким голосом обычно задают наводящие вопросы перед сексом. Но с Тимом быть уверенным нельзя. — Д-да. — С тем куратором, которому за пятьдесят и у которого лысина? — Именно, — Саша подошёл уже ближе, почти упираясь коленями в обивку кресла. — А что? — Будь я твоим куратором, я бы тебе сразу дал. Заявись ты в таком виде на встречу. Саша не мог не рассмеяться, ловя уже на своих губах такую чистую и родную улыбку. Они не умели целоваться легко и быстро. Пальцы на шее тянут ниже, ближе. так, что Саша почти заваливается на своего парня. Приходится упереться одной рукой в спинку, пока вторая скользит за глубокий вырез футболки. Пять лет вместе, а прикосновения к слишком нежной и гладкой коже каждый раз взрывает все предохранители, заставляет пальцы дрожать, а сердце заходиться в ненормальном для него ритме. Саше катастрофически важно знать, что Тим с ним. Рядом. Это сродни патологии, но страх потерять его снова всегда живёт где-то на периферии сознания. — Тим... — Ему нужно на учёбу, нужно как-то себя оторвать от покрасневших ярких губ, от уже поплывшего чистого взгляда. Нужно как-то уйти прямо сейчас, иначе потом их ничто не остановит. — Мне нужно идти. Пусти. — Так я и не держу. Физически — нет. Даже демонстративно поворачивает ладони, сжимая и разжимая пальцы, как бы показывая: "Пусто". Саша зависает и на этих пальцах, и на тонких запястьях, переключает взгляд на яркие краски, покрывающие руки Тима, вдыхает пару раз, прежде чем резко оторвать себя от него. Он держит его голубыми льдистыми глазами, словами, он держит его всем сердцем, с которым Сашино давно переплетено, с которым пульс один на двоих. И это так важно знать, что он его держит. — Я тебя очень люблю. Знаешь? — Знаю. Иди уже, а то действительно не отпущу, — Тим поправляет ему рубашку, щёлкает пальцами по пряжке ремня и снова начинает рисовать. От греха подальше. — Тоже люблю тебя. Ты знаешь. Тим не спрашивает, утверждает. У него от этой любви мозги едут, и это задокументированный факт. Она у него такая сильная, что ломает рёбра каждый раз, когда Саша рядом. Он любит его так безнадёжно, так уверенно, что это не скрыть, не спрятать, не убить. А ведь он пытался. Когда-то давно, когда-то, когда было очень страшно. Он пытался, только не учёл, что ответная любовь к нему такая же ненормальная, а ещё не умеющая проигрывать. Саша его буквально выиграл у его же "жизни". Забрал, вытащил и чётко дал понять, что никуда больше не отпустит. — Ты допоздна? — уточняет, когда слышит, как звякают ключи от машины в коридоре. — Это скоро закончится, малыш. Обещаю, — шорох пиджака, щелчок. — Пока! — Пока... А потом работа, собрания до ночи, командировки и секретарши... — Тим говорит это в пустоту квартиры, кисло ухмыляясь в конце. Он всё прекрасно понимает, но мысли, что поселились в его голове, думают слишком громко. Тим вспоминает их последнюю размолвку, когда он чуть не ушёл из дома. Вспоминает всё, что говорил ему Саша, как он успокаивал и твердил, что никто кроме Тима ему не нужен. Верит, но не может перестать думать о том, что перестал быть подходящим. У Легкова выпуск через несколько месяцев, финансовое будущее с кучей работы, семейный бизнес и море перспектив в любой точке земного шара. У Тима шрамы под тату, только-только встающий на ноги тату-салон, снова пятый курс, на котором он даже не хочет учиться, и ещё ворох проблем в голове. А ещё Тим прекрасно осознаёт, что Саша с каждым годом становится всё красивее. Он уже далеко не мальчишка, да Тим его таким и не помнит. Но сейчас... Черты лица стали ещё чётче, мужественнее, глаза мудрее. Тим прекрасно знает, что каждая девушка на курсе считает Сашу, его Сашу, завидным женихом. В принципе, каждая девушка, которая когда-либо сталкивалась с Легковым, мысленно примеряла его фамилию на себя. У Тима же неизменная чёлка, очки, тонкий нос и раскосые глаза. Он знает, что тоже хорош, но на фоне своего же парня смотрится больше куклой-фриком. Хорошо такой упакованной куклой. Не дай свет об этих мыслях узнает сам Саша, конечно. Орать не будет, отучился, но профилактическую беседу проведёт такую, что Тим покраснеет до кончиков ушей. Тим может написать с сотню плюсов, почему они до сих пор вместе, а потом найти ещё с десяток минусов на каждый пункт. Его врач говорит, что это переломный момент, который встречается в каждой паре, и что Тиму просто нужно больше доверять своему партнёру. Тим верит, отчаянно верит, но его демоны внутри тоже прячутся где-то на периферии, иногда выходя на прогулку.

***

Саша встречается с отцом во время обеда и окнами между парами. Всё лучше, чем два часа бесполезных стенаний. Он бы поехал к Тиму в салон, но у того вроде как клиент, так что толку от поездки было бы ноль. — Как учёба? — Заканчивается. Как у тебя дела? — В конце недели надо будет слетать в Гамбург по делам. Я очень тобой горжусь, Саш. — Так... Я ценю, пап, но с чего вдруг? Их отношения пришли в норму ещё на первом курсе, потому что Саша поступил туда, куда хотел отец, при этом не ущемляя своих интересов. Ему нравилось заниматься тем, чем он занимался. Уставал, да. Но что в этой жизни даётся легко? Ничего. — Да просто так. Ты замученный какой-то. Дома что-то? — Тим думает, что я ему изменяю. — А ты? — Что я? Нет, конечно! С ума сошёл, что ли... — Что говорит? Времени мало уделяешь? — Как ты догадался? — Твоя мама тоже на это ругалась. — И как ты решал эту проблему? — отец редко говорил про маму, так что такие моменты были ценными сами по себе. — Я не успел её решить, Саш, — они оба замолчали на пару минут, прежде чем продолжить разговор. — Ты просто люби его, он почувствует. Кто бы ему пять лет назад сказал, что он будет обсуждать свои отношения с парнем с собственным отцом, Саша бы умер со смеху. Но когда отец понял, что это не увлечение, не очередная выходка, когда увидел, как его сын переживает за кого-то больше, чем за самого себя, то сменил гнев на милость. Через два года, правда, но сменил же. Вообще, вспоминая первое время после "того случая" Саша понимает, что именно его отец помогал больше всех. Негласно, всё ещё, видимо, надеясь на чудесное возвращение гетеросексуальности к отпрыску, но помогал. Наверное, решающим стал тот момент, когда у Саши всё-таки сдали нервы, и он не придумал ничего лучше, как приехать домой. Момент, когда дёрганый сын с кругами под глазами, нервно "ломающий" пальцы и пьющий чистый виски из горла, видимо, стал переломным в сознании отца, отказывающегося принимать сына-гея. Тот вечер стал переломным и для Саши. Он знал, что будет непросто, но даже не догадывался насколько его нервы не готовы к психиатрическим перепадам его парня. И он справлялся с этим. Общался с врачом, кажется, чаще самого Тима. Перестал повышать голос, что для его характера в принципе было странно. Саша всегда был рядом, всегда поддерживал и вытаскивал Тима из тёмных подземелий художественного сознания каждый грёбаный раз. С Тимом он справлялся, но вот с его мамой нет. Эта женщина сводила его с ума покруче сына своими неожиданными визитами, своими словами, действиями. Она снова хотела получить всю опеку над сыном, хотела знать всё и вся, что ситуации нисколько не помогало. Тим обычно кивал, улыбался, а потом рисовал часами в мастерской, успокаиваясь, пока Саша не приезжал с пар. Но самым неприятным было, что мать Тимы до сих пор винила во всём Сашу. По её словам, не будь Легкова в их жизни, всё было бы неплохо. И это было больно слышать, потому что Саша до сих пор прекрасно осознавал свою вину. Правда, про то, кто именно вытащил Тима из психушки и кому она сама звонила, почему-то не вспоминалось. Саша был в её глазах настоящим мажорным мудаком, присвоившим её мальчика. И самое главное, она не стеснялась говорить этого в открытую не только Тиму, но и самому Саше. И после очередного такого визита Сашу накрыло. Он тогда даже не успел толком переодеться, когда ему выдали тираду о том, что недавний срыв Тима был именно из-за него, что Саша уделяет ему мало времени и вообще использует её сына. Громкое "Мам, успокойся!" от самого Тима ситуацию лишь усугубило, и Легков подумал, что пора им выяснить свои семейные отношения без его присутствия. В тот вечер Саша даже не заметил, как вылил на ошарашенного внезапным появлением сына отца всё, что у него накопилось за почти два года совместной жизни. Папа выслушал, налил ещё и себе, и ему, и вместо ожидаемого "А я тебе говорил, завязывай с этим" выдал совершенно неожиданное "Ты справишься. Абстрагируйся от неё, главное, не конфликтуй. У тебя с Тимофеем забот и так хватает, а она — его мама, как ни крути. И себя не доводи. Приезжай, звони, поговорим. Саш, ты мой сын всё-таки. Я тебя не оставлю, что бы не говорил."

***

— Привет, — Тим позвонил неожиданно в пять вечера, и в одном его "привет" уже проглядывалось какое-то извинение. — Саш, я сегодня задержусь в салоне. Тут клиент неожиданно появился, работы часа на три-четыре. Ты меня слушаешь вообще? — Да, слышу я тебя. Хорошо, я тоже в универе ещё на пару часов точно. — Так поздно? — Диплом сам себя не напишет, малыш. — Ладно, будешь дома, отпишись. Не звони, буду работать, всё равно не отвечу. — Хорошо. Дома увидимся, — клиент появился неожиданно, не звони, не отвечу. И кто кого ревновать ещё должен? Вообще, Легков бы закатил скандал на таких "неожиданных" клиентов, но с Тимом он отучился и от этой привычки. Почти. Он ему верил. Клиент так клиент. Работаешь, хорошо. Боже, да когда Тим с горящими глазами заявил, что хочет заняться татуировками, Саша был готов сразу же выкупить ему студию. Всё, что угодно, только улыбайся и живи. Всё, что хочешь, только не замыкайся. Конечно, потом из-за этого хобби, постепенно переросшего в профессию, они не раз пререкались, особенно, когда Тим решил бросить учёбу, но в целом это действительно делало его счастливым. Тима — счастливым, а Сашу — спокойным. Минимум стресса и переживаний, пока он рисует эскизы, зависает в салоне, общается с клиентами. Минимальный процент на срыв и последующую ремиссию. Спокойное счастье — это то, что Легков научился ценить за пять лет больше всего остального в их совместной жизни.