История одиннадцати имен

Этот лес огромен, ему лет столько, что навряд ли сам мир помнит, когда все это великолепие выросло на его голубоватом боку. Секвойи кажутся веточками по сравнению с безымянными древами, живущими с начала времен, мох напомнит путнику матрас или даже зеленый пушистый плед, тень пронизана нитями рассвета, который утопает в вечной зелени. Этот лес огромен, но чешуйчатая башка Белого все равно странно торчит над ним, а струйки дыма, поднимающиеся из округлых ноздрей, уносит утренний ветер куда-то к морю. За спиной Белого горы, за спиной его – люди, подопечные, почти что дети. Хотя, почему почти? Они всегда были и будут для него любимыми воспитанниками, теми, о ком он не устанет заботиться, кого не устанет наставлять, пока поверх чешуи не отрастет седой мох, и кости его не станут домом чему-то новому. - Эй, Эвраш, а ну проснись, твой ход! Девичий голос в очередной раз застает дракона врасплох. Он напрочь забыл, что думал над ходом! Но этот поразительно розовый рассвет толкает на думы куда более лирические, чем шахматы. - Тц. Как мне не стыдно. – над лесом взвилась стайка мелких пташек, когда дракон опустил свою громадную голову под крону деревьев. Девчушка лет от силы пятнадцати как раз закончила толкать огромную черную пешку на следующий белый квадрат. Осмотрев доску взглядом чуть более свежим, Эвраш фыркнул, что, вероятнее всего, означало искренний смех. - Ты проиграешь, если будешь и дальше так опрометчиво двигать фигуры по доске, милая! Девушка гордо вздернула подбородок. Иронично, что она, как и все из рода воспитанных драконом людей, цветом кожи напоминала скорее уж молочный шоколад, а стянутые в длинную косу волосы и вовсе имели родство с углем. И, все же, она тоже звалась Белой. - А ты научи иначе! – девушка плюхнулась на ствол упавшего дерева задницей, выудила из кармана толстенькую записную книжку и из-за уха извлекла огрызок карандаша. Видимо, о шахматах можно было забыть… - Чему же научить? Не проигрывать? – дракон осторожно развернул крыло, дабы не снести им какое-то старое дерево. На перепонках красовалось несколько старых шрамов, розовые нити, не более, но даже на коже белой, аки мел, они были хорошо видны спустя многие столетия. - Не-не-не, не заводи эту шарманку, Эвраш. Лучше давай снова о мастерстве. И можно даже сказками, я все запишу, очень уж они мне нравятся. Белый прикрыл задумчиво глаза. Даже высунул стрельчатый кончик языка, пытаясь для этой вот прохиндейки выдумать что-нибудь этакое. Она того определенно заслуживала, вытаскивала из него знания, как удочкой, вот бы сказители племени так старались, как эта мелюзга. Тогда можно было даже постараться оставить для них некое важное послание на будущее. Или не для них. Или придумать способ показать им что-то истинное, что-то, что заставит их сделать верный выбор в нужный момент... Стая птиц закончила свой круг и мелкие красноклювы расселись по ветвям над поляной, с любопытством наблюдая за гигантом и его подопечной. У них, как и у всякого живого существа, днем десятки важных дел вроде поиска нового червяка, новой тонкой ветки для гнезда, новой чистой лужицы для питья. Дракон, пробудившийся недавно в недрах многовекового леса, поначалу очень смутил крылатую шелупонь, но вот прошло несколько дней и он уже являлся для них таким же предметом окружения, как скала или упавшее дерево. Жизнь во многих своих проявлениях абсолютно беспощадна к личности. Но так же и личность может быть беспощадна по отношению ко всей суровости жизни. Как и эта юная смуглянка, некая личность может нагло плевать на многие "нельзя", "умрешь", "сделаешь дурость". Достаточно быть безгранично смелым, чтобы просто идти через запреты и бессмыслицу, но при этом оставаться бессовестным дураком. Белый ценил в девушке то, что, в отличие от многих, она была готова принять последствия своих поступков с того самого момента, когда решалась на них. Он глядел на нее свысока с улыбкой стариковской, мудреной, но на самом деле искренне хотел быть таким же отважным и решительным, как она. Про такую можно сочинить хорошую сказку, поучительную. Можно даже постараться сделать ее веселой. Эвраш, опустив голову к одной из веток, сдул пару зазевавшихся птиц прямо в мягкую подушку моха и хрипло захохотал: - Ну записывай, мастерица, записывай. Жила была одна ехидная девка…