Любовь по договору

Пчела целую неделю пытался пробиться к Але в палату, но его упорно не желали пускать к ней. Говорили, что молодого человека по имени Виктор Павлович Пчелкин она просто не желает видеть. Он носил ей фрукты овощи - знал, что девушка не любит сладкого. С цветами он даже не совался к ней. - Странный, - разговаривали между собой медсестры. - Обычно в больницу, да еще и мириться с цветами приходят, а этот.. Денег нет, что ли... Нет, люди никогда не престанут лезть в чужую душу. Откуда ведь двум молодентким практиканткам знать правду... Денег было у Пчелкина навалом, да и он не мог жадничать для своей возлюбленной. Он просто прекрасно знал, что срезанному венику Аля предпочитает погрызть морковку или еще чего-нибудь. Потому в пакете всегда оказывался целый пучок свежих корнеплодов. Конечно, любая другая девушка из вредности и злости не стала бы прикасаться к гостинцам "предателя", но ведь Холмогорова - не любая. Она со спокойной душой съедала все, что приносил ей Пчелкин и даже не боялась, что отравится от обиды. За все это время она уже смирилась с той пустотой, которая болела у нее внутри. Так ведь всегда - привыкаешь к чему то новому и уже живешь так, словно так и было с самого начала. Космос первый день ходил хмурым и бросал на друга яростные взгляды. Он сделал сестре больно. Но он сделал это неосознанно и все равно любит ее. Парень понимал, что Вите и самому сейчас плохо - чувство вины все равно съедало его изнутри так, что уже почти ничего не осталось. И уже на следующий же день их общение стало таким, как было прежде - непринужденным и даже несколько веселым. Конечно, какое веселье, когда в больнице их подруга - но не сидеть же теперь целыми днями с кислыми мордами. Пчелкин, однако, улыбался крайне редко и то - как то натянуто, неестественно. Ребята понимали его терзания и пытались подбодрить: - Да ладно тебе! Перебесится и все будет нормально! - говорил Фил. - Обяснишься с ней и порядок! - подтверждал Космос. Витя кивал головой и натянуто улыбался, на самом деле думая - а что, если все таки не простит? В тот самый день, когда Аля разбилась, он думал, что ничего как прежде уже не будет - от этого было больно и гадко, к горлу подступал липкий ком, от которого хотелось реветь, как мальчишка. Но Пчела держался изо всех сил - что за мужчина из него, если он будет реветь по любому поводу? Холмогорова неделю лежала в больнице, а потом ее выписали. Некоторые синяки уже рассосались, ссадины покрылись кровавыми корками, которые начинали сохнуть и отваливаться. После многих оставались шрамы - особенно на лице. В глаза сильно бросались продолговатая полоса на щеке и маленькая полосочка на брови. Синяки на скуле и подбородке уже пожелтели, но сходить все еще не собирались. На это Але было плевать - брат с отцом и друзья будут любить ее такой, какая она есть. А Пчелкин? А что он, действительно? Он теперь вернется к прежнему образу жизни - будет проводить ночи со своими однодневками, а потом с довольной рожей мчаться на Рижский за деньгами. От таких мыслей в груди снова начинало что-то болеть и девушка поскорее отгоняла их прочь. Поскольку были еще каникулы, Холмогоровой нужно было сидеть дома. Однако, после дискотеки ее тяга к приключениям и "работе" на рынке стала еще больше. Девушка убегала из дому, и с самого первого дня даже столкнулась с Космосом. Он долго ругал сестру, а потом, видя ее безразличный взгляд, понял, что она все равно сделает по своему, даже если сейчас делает вид, что слушает. Парень тяжело вздохнул и, обняв Алю за плечи, повел к Парамону. - О, какие люди! - воскликнул Парамон и порывисто обнял подругу. - Ну, как ты? Ребра не сильно сдавил? - Да не, нормалек! Они уже не болят почти! - отмахнулась та, прижавшись к рэкетиру. - Что вы, как дела идут? Разобрались то с этими люберецкими? - Нет, - хмуро сказал парень. - Да сколько времени уже прошло! - возмутилась Аля. - Вы че тут делали то? - А это не твое дело! - Парамон щелкнул ее по носу, от чего брови девушки серезно сдвинулись. - Твое дело денежки собирать, а разборки - это мы уж сами, да, Кос? Космос молча кивнул головой, ухмыльнувшись. - У нас тут новенькие появляются в группировке - че то ребята разбегаются потихоньку кто куда... - продолжал Парамонов. - А когда ты в больницу попала - вообще, думал, хана... Но нет, теперь в гору пойдем! Будет с кого птенцам пример брать! - Рано, рано вы меня списали! - прищурилась Холмогорова. - Что, только чтоб финансы поправить меня ждали? - Дура ты! - сказал рэкетир. - Волновались за тебя, ненормальную! - Че это я ненормая? - А разве нормальные люди пьяными за руль садятся? - Слушай, иди ты... - фыркнула девушка и поплелась работать, волоча за собой Космоса. Парамон хмыкнул и посмотрел ей вслед. Эх, все таки, он скучал за ней - за выебонами этими, хамоватыми словечками и нахальным голосом. Теперь все будет по прежнему - но только для Парамона. В жизни Али уже никогда ничего прежнего н будет... После выписки Пчела все пытался застать Холмогорову дома, но ему постоянно не везло - по "счастливой случайности" она то была на рынке, то проходила обследование в больнице - мало ли, какие повреждения получила ее психика... Хотя, как таковых, серьезных изменений не было. Только сильные переживания по поводу известного только ей инцидента. Однако, наконец, такой случай ему представился. Парни сидели все трое у Космоса и играли в дурака. Пчелкина игра не увлекала, но зато Фил с Косом были просто двумя разными ходячими эмоциями. Валера выигрывал и в глазах его маячили радостные огоньки, губы были растянуты в улыбке, обнажая белые ровные зубы. Космос, наоборот, проигрывал уже который раз - он хмурился, жевал губы и яростно раздувал ноздри. - И на погоны! - очередной раз крикнул Фил и хлопнул друга по плечам. - Слушайте, мне везет сегодня! Может, на деньги сыграем? - Да иди ты! - огрызался Холмогоров. Внезапно в коридоре послышалась возня и знакомый задорный голос: - Кос, я дома! Сейчас я буду мстить, не боись!.. Пчелу передернуло. Это был ее голос... Алин... По коже пробежались мурашки и он, обернувшись к двери, так и замер в ожидании появления девушки. Ребята даже боялись думать, чем это обернется, но мешать не имели права - это ведь не их личная жизнь, чего они будут лезть? Наконец, в гостинной появилась Холмогорова, собственной персоной. Она вошла с приятной улыбкой на бледном лице, но тут же перестала улыбаться, когда взгляд мутно-желтых глаз упал на Пчелкина. Девушке захотелось убежать, но ноги словно вросли в пол и она стояла, просто пялясь на него. Витя, вставая ей на встречу, окинул взглядом возлюбленную. Она была такой же, как всегда - красивая, стройная, с аккуратными холмиками грудей, проступающих через толстовку, точеным овалом бедер. Худенькиая кисть левой руки торчала из рукава толстовки, а на правой, загипсованной, был все еще одет рукав массивной куртки. Пчела подошел вплотную и посмотрел в ее лицо. Как всегда, прекрасное, оно было еще бледнее, чем обычно. Синяки уже сошли, но шрам на брови был виден так же отчетливо, как и полоса на щеке. Эти отметины не портили ее лицо, а наоборот, добавляли шарма, некой дикой красоты, бунтарской эстетики. - Девочка моя... - прошептал он и провел ладонью по щеке Али. В этот миг она словно очнулась. Она взглянула в лицо Пчелкину, перевела взгляд на его губы и вспомнила, как по ним скользили чужие. Ярость вспыхнула в ее темных глазах, на мгновение озарив их, как фейерверк ночное небо. Левая рука сжалась в кулак и в одно мгновение Холмогорова нанесла Вите резкий удар в нос. Он отшатнулся, схватившись за место, куда прилетел ее удар и посмотрел на нее каким-то жалобным взглядом. Но в ней жалости не было. Раньше ее тоже было не особо много, но теперь сгнили даже эти остатки. Их убил в ней Витя Пчелкин... Аля склонилась к нему и прошипела в самое ухо: - Не смей больше прикасаться ко мне!.. С этими словами она рывком сняла с правой заипсованной руки куртку, тихонько вскрикнув от боли, и влетела в свою комнату. Дверь за ней сердито хлопнула, словно оповещая, что ее хозяйка не желает ни с кем разговаривать. Пчела выпрямился в полный рост и отнял руку от лица - так и есть, разбила... Рука у нее маленькая, но тяжелая, да и костяшки довольно худые и острые. Болят теперь, наверно. Уже второй раз девушка страдает из-за Пчелкина... Он вытер струю крови и растерянно посмотрел на братьев, которые все это время сидели, словно в оцепенении. - Да-а... - протянул Космос. - В ближайшее время, Пчел, тебе ничего не светит! - Это точно! - подтвердил Фил, беря в руки колоду. Витя яростно сорвался с места и, умывшись в ванной, направился к двери Холмогоровой. В комнате слышались ее тихие ругания: - Черт, вот и надо было об него так долбить? Один хрен, легче не стало... Сука, что ж меня так угораздило... Именно в этого... Пчела замер. Она любит его. Сердится, ненавидит, проклинает... И любит. И ей, действительно, тяжело. А развеему легче? Возможно, впервые за всю свою жизнь Витя понял, что такое совесть. - Аль, - сказал он, сев прямо на пол у двери. - Я понимаю, что ты ненавилишь меня сейчас, но... Послышался судорожный вздох, а потом резкий голос: - Проваливай!.. - Аля, позволь мне все объяснить... - Мне достаточно того, что я видела, Пчелкин! Я все прекрасно поняла и больше не допущу такой ошибки. Мы останемся друзьями, но... Но сейчас просто оставь меня... Друзья... Раньше это слово звучало гордо - друг Алевтины Холмогоровой... Но сейчас оно резало слух получше самого острого ножа - после всего того, что между ними было. Теперь уж точно не будет ничего как прежде - ни тех ночей, проведенных вместе, ни поцелуев в беседке, ни совместной горячей ванны... Все это было перечеркнуто навсегда таким страшным словом "дружба"... Дружба с Алей... - Аля, я тебя прошу - выслушай!.. - Я не желаю слушать тебя! - Аля!.. - Мне выйти и еще раз тебя ударить? - Если захочешь... Минутное молчание. Оно наполнено напряжением и едва различимым отрывистым дыханием девушки. - Я не хочу. А знаешь, почему? Потому что я люблю тебя! - Почему тогда в первый раз ударила? - Разозлилась. - А почему не хочешь слушать? - Потому что я уже убедилась, что значат твои слова... Пчела понял - она не простит. Любит до ужаса, но не простит. Внутри все сжалось от внезапной жгучей боли от того, что ничего уже не исправить. Жизнь пошла под откос. Жить незачем... Но что еще за мысли? Пчелкин сжал кулаки и, изо всей силы ударив по стене, вренулся к друзьям, попрощался и, быстро одевшись, вышел. По дороге домой ему захотелось курить. В кармане обнаружилась пачка "Самца"- сигарета в ней была последняя. Пчелкин щелкнул зажигалкой и на ее конце зажегся огонек, от которого заструился сизый дымок. Витя затянулся и, выдохнув из легких ядовитый дым, сказал вслух: - Я никогда не перестану пытаться, слышишь? Ты выслушаешь меня, Аля, и мы еще будем вместе. Надеюсь, тогда ты меня простишь... Хотя, если ты этого не сделаешь, я пойму... А где-то в своей комнате, сгорбившись на постели, сидела Холмогорова. Она тихо плакала, уткнувшись лицом в колени. Джинсы уже порядочно намокли от ее слез. Девушка отняла лицо от колен и повернула голову в сторону книжной полки. Встав, она бездумно отодвинула томик "Преступления и наказания" и извлекла из отверстия пачку "Мальборо", сутра стащенную из неприкосновенных запасов Космоса на случай, если снова станет болеть образовавшаяся пустота внутри. Раньше отношение к курению у Али было резко отрицательным - она часто ругала брата и друзей за вредную привычку. Они с Валерой в один голос твердили им, что курить вредно, но ведь об этом знают все еще с садика. И парни тоже знали - только им было все равно. Вот и Холмогоровой теперь все равно. Утерев слезы, она достала из еще не начатой пачки сигарету и подошла к окну. Открыв форточку, девушка отыскала на столе зажигалку, которую раньше держала исключительно с целью прижигать выбившиеся из одежды нитки. Вот теперь ты, родимая, будешь работать по специальности. Аля подожгла сигарету и сразу затянулась. Кто знал, что сразу этого делать нельзя - она закашлялась, буквально выплевывая из легких дым. Холмогорова стала затягиваться потихоньку, постепенно, и вскоре вошла во вкус. На душе, действительно, стало легче. Теперь и она будет хором дымить вместе с пацанами и слушать упреки Фила. А потом и Сашка подтянется из армии... Эх, Саша, Саша... Как же ты был прав... Аля посмотрела в окно. Начинало темнеть и на улицах зажигались фонари. Снова ночное небо быдет оранжевым и все дороги будет видно, как днем. Девушка смахнула пепел в форточку и печально вздохнув, прикрыла глаза. Все кончено...