Любовь по договору

- Сука! С этим словом Аля влетела в квартиру. Дверь была открыта, поэтому возиться на пороге с ключами не пришлось. Она немного споткнулась о коврик и смяла его в гормошку. Недовольно фыркнув, девушка попыталась поправить его ногой, но у нее никак это не получалось. В конце концов, бросив бесполезные попытки вернуть коырик в исходное состояние, Холмогорова дрожащими руками стянула с ног промокшие насквозь кроссовки. Вот почему именно сегодня, когда ей захотелось обуть именно их, когда сутра была такая погода, не предвещающая беды, пошел снег? Аля от самой школы шла, подгибая озябшие большие пальцы на ногах, проклиная зиму. - Кос, я дома! И я в душе! - крикнула куда-то в глубь квартиры девушка, где, по ее мнению, должен был находиться брат. Ответа не последовала, но Холмогорова его и не услышала бы. Она шмыгнула в ванную и прикрыла дверь. Взгляд ее упал на сломанный замок и из груди вырвался немного печальный вздох. Космос уже несколько дней сидит дома и не может починить эту сраную задвижку. И жалуется, что ему скучно. Девушка закатила глаза и стала стягивать с себя одежду. На батарее вскоре уже висели ее теплые гетры, естественно, тоже промокшие насквозь от снегопада, колготки и юбка. Блузке повезло больше - она всего-лишь помялась, пока Аля, пыхтя и зло ругаясь себе под нос, плелась домой. Вскоре многострадальная школьница запрыгнула в душевую кабинку и стала крутить краны. Рука, пробуя воду, опустилась под поток воды. По коже прошлись мурашки и все тело передернуло - холодная. От струи воды пошел пар - и Аля с восклицанием отдернула руку. Горячая! Она долго и мучительно возилась с температурой воды, как вдруг она неожиданно получилась просто идеальной - слегка горячеватой, но вполне терпимой, и даже приятной. Холмогорова прикрыла глаза от блаженства. На лице невольно появилась улыбка. Нет ничего лучше оказаться под потоком горячеватой воды после такого долгого перебывания под мокрым и противным снегом. По телу протекало тепло и озябшие пальцы на ногах начинали оттаивать, переставали болеть от холода. Девушка подставила под поток воды лицо - она заструилась по ее щекам и волосам. Аля помогла руками полностью их намочить - все равно голову мыть нужно. Она хотела было открыть глаза, но решила, что не стоит портить себе такие прекрасные ощущения - это в детстве она боялась темноты. Сейчас она уже большая девочка и понимает, что темнота - это черный цвет, и что бояться его не нужно. Конечно, боялась она не самой темноты, а того, что в ней может прятаться что-то зловещее и страшное, но теперь то она понимала, что в ее собственной темноте - в комнате, да даже в просто закрытых глазах - нет ничего ужасного. Пока девушка массировала пальцами намыленную голову, она усиленно думала. Зачем в мире нужен холод? Ведь зимой все такое тихое и скучное, такое... Словно мертвое. Деревья стоят молчаливые, без шепчушихся листьев.Взрослые люди тоже словно замороженные. Да и сама Холмогорова чувствовала себя дохлой замороженной говядиной. В эту пору года все, что веселилось и двигалось намного больше, чем она сама, тем более на улице, среди этих сугробов, ужасно раздражало. Хотелось просто взять и закопать их в этот такой ими любимый снег... Но нельзя - одни из этих людей являлись детьми, которых будут искать родители. Уж за похищение ребенка сесть не хотелось. А другие - это друзья и Пчела. Этих закопаешь - так потом трижды пожалеешь. Не потому что скучать даже будешь - хотя и это, конечно - а потому что сами потом еще глубже туда затолкают. Это ведь те еще ненормальные - за все время их знакомства и дружбы Аля прекрасно в этом убедилась. Но как, черт возьми, как можно любить зиму?.. Возможно, не будь такой мерзлячкой, девушка тоже входила бы в ряды "фанатов холода". Она порой и сама ненавидела свою чувствительность к холоду и куталась в теплый вязанный шарф. Постоянно хотелось лета - но если быть точнее, летнего тепла и летней атмосферы. Наступления этой зеленой шумной поры Холмогорова не очень то ждала - ей предстояло сдавать экзамены. От одного только этого слова начинало колоть под языком. Оно даже на вкус такое металическое и острое, как швейная игла. Мало ли, какие чепуховые задания могут попасться? Вдруг будет то, что Аля знает плохо или не разбирается? Особенно в математике. Еще больший кошмар для любого школьника, в особенности - для гумманитария. Таковым являлась и девушка. Она ждала экзаменов только потому, что хотела поскорее закончить эту долбаную школу. Она хотела выйти из душных стен этого "борделя" и больше никогда туда не возвращаться. Ох, как много он не позволяет ей делать... Заниматься рэкетом в любое время, учить то, что ей пригодится в жизни, потому что голова забивается бесполезными формулами, осуществлять заветное желание карьерного роста... Дурацкая, дурацкая школа! Надо стараться изо всех сил, чтобы сдать экзамены и не оставаться на второй год, чтобы не возвращаться туда снова... Осталось всего полгода, Аля, каких то полгода. Ты справишься - полгода не декада! Наконец, смыв с себя пену, Холмогорова открыла глаза и из глотки непроизвольно вырвались ругания - в дверях стоял Пчела, скрестив руки на груди и пошло ухмыляясь. От неожиданности руки перестали слушаться девушку и поток воды был направлен на Пчелкина. Он чертыхнулся и попытался закрыться руками от воды. Бессмысленно - когда Аля опомнилась и выключила воду, с волос уже свисали прозрачные капли, футболка потемнела от влаги. С носа парня тоже капала вода. Витю это раздражало и он яростно смахнул с лица воду. - Ты что творишь, дурында? - крикнул он. - А ты? Вообще что ты тут делаешь? - Ну вот, теперь я водяной! - недовольно сказал Пчела и оттянул футболку, рассматривая ее. - Ты балбес по жизни, а не водяной! - фыркнула девушка и едва сдержала смешок - больно уж забавный вид был у Вити. Тот сердился понарошку. Он посмотрел на рэкетиршу исподлобья и подступился к ней. Пчелкин подхватил ее голое тело на руки и поволок в комнату, уже надеясь на что-то интересное. Холмогорова выдиралась из его рук и хохотала, ругаясь: - Блин, пусти, дурак! Я вытереться даже не успела! Мне нужно полотенце, отвяжись! В конце концов, девушка очутилась на воле и кабанчиком метнулась в ванную. Махровое полотенце мягко скользило по коже и по волосам, вбирая в себя лишнюю влагу. От горячей воды, множества движений и обтирания кожа порозовела и на щеках у Али появился румянец, который почти никогда не затрагивал ее бледное лицо. Завернувшись в полотенце, она вернулась в комнату и с усмешкой застряла на пороге. Девушка оперлась плечом о дверной косяк и скрестила руки на груди. На батарее висели мокрые Пчелины вещи, а сам он очутился в постели Холмогоровой, до груди укрытый одеялом. Руки его были закинуты за голову, на губах играла пошловатая улыбка, а в глазах был отчетливо виден озорной блеск. Вероятно, парень на что-то надеялся. - Ну, и чего ты туда залез? - спросила рэкетирша, выгнув брови. - Я вижу твои тайные желания! - загадочным голосом произнес Пчела, чем вызвал только смешливое фырканье. - Чего ты смеешься? - Да смешной ты, Пчелкин! - Что, и так?.. Он покопошился под одеялом, а потом вытащил из-под него одну руку и помахал в воздухе трусами, как знаменем. Внизу живота у девушки сладко заныло и по всему телу стало растекаться приятное тепло, но она не показала этого - лишь хлопнула ладонью себя по лбу.В планы Али не входило оправдание надежд Вити и она просто прошла мимо кровати и села за стол. Лицо Пчелкина вытянулось. - Что за динамо, я не понял? - Это не динамо, Пчел! Мне на завтра задали всего один урок, и его нужно добросовестно сделать! Вот прочитаю семь глав "Отцы и дети" и тогда посмотрим. А пока можешь меня послушать! - Это про Базарова что ль? - Про него, родимого! - Что значит родимого? Он тебе что, нравится? - А тебе нет? - Я не особо помню сюжет этой книжонки, но... - Романа! - Что? - Это роман, Пчелкин! - Да хрен редьки не слаще... Так вот, Базаров этот какой-то мутный тип! - Чего это он мутный? - Ну, ни во что не верит, все отрицает, любви не признает и бабами пользуется одноразовыми. - А ты чем лучше? Тоже ведь ни во что толком не веришь и все отрицаешь! - Но я же люблю тебя и не сплю с однодневками! - Ой, не так давно последний пунктик у тебя присутствовал. - А ты не знаешь! У меня до тебя три месяца почти бабы не было! - Бедненький! - Аль, ну я серьезно! - Ладно, ладно, не обижайся. Балбесина! - Сама такая! Дурында! - Ой, отвали! Холмогорова притихла и уткнулась в книгу. Вскоре ей это молчание надоело и она стала читать вслух. Ей нужна была реакция Пчелы. Конечно, она проявилась незамедлительно. - Может про себя читать будешь? - Не хочешь меня слушать? - Не тебя, а про Базарова этого... - Что же ты как его не любишь? - Потому что я не голубой! - Пчелкин! - Да ладно, ладно... Просто он мне не нравится - слишком строгий, категоричный, и при этом такой развязный и грубый. - И это ты говоришь о грубости и развязности? - Да, я! Я же тихоня! - Ну да! Пай-мальчик! - прыснула Аля и почувствовала легкий тычок в бедро. - Хорошо, каждый остается при своем мнении, идет? - Да! Ребята пожали друг другу руки и девушка снова уткнулась в книгу. Точнее, попыталась. Мысли почему те не желали погружаться в текст романа. Они витали где-то под потолком этой комнаты и опускались ниже, к постели... Внезапно Холмогорова повернулась к Пчелкину и спросила: - А ты почему здесь был, кстати? Где Космос? - А, это отдельная тема... Пчела поведал рэкетирше о том, что ее братец где-то посеял ключи от квартиры. "Так вот почему дома сидел несколько дней!" - сразу догадалась девушка. А вот сегодня ему срочно понадобилось на Рижский. Дома никого, а Космосу нужно срочно ехать. Что делать? Тут то под его горячую руку подвернулся Пчелкин, так удачно зашедший в гости. Витя застал друга взлохмаченным и озадаченным, но его лицо тут же вытянулось и повеселело. Космос оставил "на хозяйстве" Пчелу, а сам, горячо пожав ему руку и сказав, что у него в долгу, смылся по делам. - Деловой братец! - усмехнулась Аля и на секунду умолкла. Витя смотрел на нее и невольно любовался. Так нравилось ему, когда девушка принимала такой серьезный вид. Взгляд ее становился сосредоточенным и прямолинейным, небегающим по стенам и всему, что окружало Холмогорову на данный момент. На лбу у нее появлялась легкая складка, которая отнюдь не портила ее лицо. Но самое привлекательное - этот жест... То, как она стучала пальцем по губам. Пчела всегда разгорался костром, когда рэкетирша так делала. В такие моменты она была настолько сексуальна... Вот как и сейчас. Губы, чуть пухлые, были растрескавшиеся от холода и искусаны зубами - дурацкая Холмогоровская привычка. Крохотные ранки словно манили провести по ним языком... Хотелось впиться в них прямо сейчас, повалить на постель эту хамку и оттрахать до дрожи в коленках... Но она, блять, читает... - А почему я? - вдруг спросила Аля. Ну вот, опять - фраза, вырванная из контекста. Пчела непонимающе посмотрел на девушку и вопросительно выгнул светлые густые брови: - Что "почему ты"? - Ну, почему ты меня полюбил? Ну, столько классных девчонок вокруг, а ты на меня внимание обратил... Почему? Вот теперь настала Пчелина очередь задуматься. А почему, действительно? Он мог бы продолжить образ жизни бабника, когда план перевоспитания Али провалился. Космос дал ему добро - а что Пчелкин? А он не смог. Что-то внутри него передернуло и заклинило, какой-то механизм его привычной жизни. Он больше не мог видеть перед собой грудастых красавиц с разрисованными лицами - все они казались такими фальшивыми, ненастоящими. Ему нужна была одна - хамоватая рэкетирша с Рижского рынка, девчонка, благодаря которой он сдал экзамены и которая в любой ситуации прикроет их многострадальные задницы. Пусть она была такой, пусть - зато она была настоящей и такой похожей на самого Пчелкина. Да и эти объяснения были для него какими-то неправильными, не теми... - Ну, наверно потому что мы с тобой похожи. Ты такая же как я и не такая как все - родственная душа, девчонка, с которой я давно знаком... Но, понимаешь, есть что-то намного большее, чем просто сходство в наших характерах. Я этого не объясню, это просто... Порыв серда, его решение. Я просто люблю тебя и все - и не надо никаких причин! Аля чувствовала, что должна была что-то ответить, но язык ее не слушался. Она только посмотрела на Пчелу так нежно, насколько была способна, и губы растянулись в улыбке. Такой искренней и счастливой, что Витя и сам улыбнулся в ответ. Он поерзал на месте и сказал: - Ладно, лавай читай уже! А то я не выдержу! Пчела отвернулся к стене, а Холмогорова уже собиралась было вернуться к книге, но взгляд ее остановился на парне. Он шебуршал под одеялом руками, мелко вздрагивая всем телом. Слышались даже его легкие постанывания, вздохи и пыхтение. Девушке не долго нужно было догадываться, что он делает под одеялом своими руками. Ей вдруг совершенно перехотелось читать. Але стало ужасно жаль Пчелу - ждет ее, ждет, а она читает. Парень изнывал от возбуждения, просто готов был провалиться сквозь землю. Холмогорова тоже не могла сидеть спокойно - она ведь поминутно зажимала ноги, сдерживая тепло, разливающееся по всему телу от низа живота. Нет, не может она больше терпеть... - Ой, горе ты луковое! - вздохнула с улыбкой девушка и встала из-за стола. Пчела повернул голову в ее сторону и с надеждой на милость уставился на нее. - А читать? - Да мне на тебя смотреть больно! Тем более, я сама уже не могу! Ты не рад? - Глупостей не говори! Пчелкин улыбнулся и в глазах снова заблестели озорные огоньки. Аля сняла полотенце, в которое до сих пор было замотано ее голое тело и подошла к постели. Витя отбросил одеяло в сторону и с энтузиазмом принял девушку в свои руки. Волна страсти накрыла их с головой, от чего влюбленные едва не захлебывались ей и друг другом. На всю квартиру слышались скрипы кровати, громкие вздохи и страстный шепот: - Пчел...