/POV: Лёва/
И кто бы мог подумать, что на трезвую голову я так буду бояться обычного разговора? По пьяни я был готов свернуть горы, в моей голове было столько умных речей, а сейчас? — сейчас лишь жуткое похмелье. Шура входит в комнату. Он старается не издавать лишнего шума. поставив на тумбочку воду и таблетку от головной боли, мужчина удаляется. немного ожив, я всё же решил совершить ночную цель. Еле перебирая ногами, я добрался до кухни и сел на стул. Шура был немного изумлён моему появлению, ибо обычно в таком состояние я стараюсь не видеть людей, чтобы не пугать своим видом. — Нам нужно поговорить. — повторяю свои же слова. — Всё же это не было пьяными бреднями… — прошептал себе под нос Уман, надеясь, что я не услышу этого. — Шур, понимаешь, кажется мы перепутали стадии… — если бы вы знали насколько тяжело говорит это сейчас — мы не любим друг друга. Да, мы нуждаемся друг в друге, но при этом мы желаем быть свободными. Мы не готовы добровольно сдаться в плен друг другу. — Что ты уже успел себе навыдумывать? — Ну, понимаешь… — и как собрать мои великие думы в нормальное предложение — По факту, люди привыкают друг к другу, потом они начинают зависеть друг от друга, а в конце они начинают любить друг друга. И причём не важно как… Можно любить маму, друга или своего партнёра. Просто на последней стадии люди готовы на всё чуть ли не на всё ради своего избранного, но мы ниже рангом. Мы не готовы на всё, несмотря на более, чем тридцатилетнею дружбу, которая переросла в отношения… — Если это не любовь, тогда что? — Зависимость. Нам не суждено быть вместе. Останемся друзьями и всё. Будем и дальше зависеть друг от друга, понимая, что не любим друг друга.***
И если бы я тогда понимал, что вся моя теория — чистая ложь; Я бы не стал ничего предпринимать, я всё испортил. Надеюсь Шура меня простил; только спустя месяцы почти без его участия, я осознал, что любовь — не следствие чего-то, а начало. Мы просто любим человека ни за что. Мы не начинаем любить из-за зависимости, зависим из-за любви. Я даже представить не могу ту боль, которую он испытал в тот день; он любил, а я так бездушно и эгоистично стал говорить, что нет между нами никакой любви, лишь зависимость. Я до сих не могу простить самого себя, но я не жалею сейчас себя, я не говорю, что я бедный и несчастный, я считаю, что угрызения совести — слишком малое наказание для меня. А может всё еще не поздно изменить? Хуже точно не будет.***
Я снова стучу в Шурину дверь, но он не открывает. Я даже слышу его шаги по ту сторону этого куска металла, что разделяет нас сейчас и зачем-то не разделял тогда: жаль, что не разделял. Меня не простили. Всё ясно и просто. Я сам испортил то, что было у меня в руках, а теперь я захотел вернуть, но это уже не моё. И Шура не хочет быть моим. Я не могу противостоять его желанию, я ухожу. Надеюсь он будет счастлив без меня. Нет, я не покину его жизнь, я буду в ней, но уже не так, как раньше; буду рядом, но не с ним. Самое ужасное, что мы оба любили, просто я оказался дураком и всё испортил, причинив ему боль, которую он не забудет.