***
Я был напуган. Это не было похоже на страх, который мне приходилось чувствовать раньше. Ноги отказывались слушаться, а руки онемели. Говорят, что в такие ситуации адреналин заставляет поднимать машины или бежать с максимальной скоростью. На самом деле, все по-другому. Мозг, осознав, что надежды на спасение больше нет, замедляет ритм сердца и отключает внешние признаки жизни. Организм человека, вместо того, чтобы отдать все силы и ресурсы на борьбу за выживание, прекращает деятельность внутренних органов и угнетает нервную систему, тем самым наполняя последние минуты жизни блаженным спокойствием, чтобы тело и мозг могли безболезненно умереть. Я пробыл в одном положении около получаса, прежде чем осознал, что нахожусь в комнате один. Катрин позвала из кухни. — Михей, пошли! — её голос выдернул меня из объятий страха и вернул в реальность. Когда я окончательно смог встать, сердце, словно желающее нагнать пропущенные удары, начало биться бешеным темпом. После стадии леденящего страха, наступает осознание и паника. Ты ослеплен мутной пеленой на глазах, ты ошарашен кромешной глухотой в ушах, потому что пульс доводит чувства до болевого порога, ты дышишь, будто в одиночестве провел несколько часов на самом дне холодного океана. — Михей? — Катрин забежала в комнату. После событий в Заковии, она пугается, если я не отвечаю ей. — Ты… ты в порядке? Я не мог позволить моей маленькой сестренке окунуться в эти проблемы, ведущие за собой еще большие проблемы. — Я иду, — подобно движениям робота, моя рука подняла с пола подарок Равэна. — Ты можешь заходить в эту комнату только после стука, помнишь? — Да, прости. Я просто… я… ты напугал меня. Мы последовали в маленькую кухню, в которой горела тусклая лампа. Родители выглядели уставшими. Оттого, наверное, и не замечали наших с Катрин странностей. — Садитесь, — сказал отец, откладывая газету на край стола. Я держал приборы, рассматривая металлические рисунки на них и заставляя себя съедать ужин до конца. Сейчас не самое лучшее время для того, чтобы выбрасывать еду, с таким трудом доставшуюся нам. Катрин уткнулась себе в тарелку, а папа с мамой вели беседу. — Они схватили Старка! — кто-то закричал на улице. Отца это напугало — он резко посмотрел в мою сторону, будто это я виновен в случившемся. — Они его схватили! Катрин бросилась к телевизору. Затем, настроив передатчик, переключила на нужный канал. Мама продолжала есть, словно не хотела учувствовать в этой феерии. Американские новости звучали, казалось, из каждого окна. «Железный Человек ликвидирован», «Бывший босс — заключенный» гласили сводки журналистов. Тони Старка заключили под стражу где-то в тюрьмах Щ.И.Т.а, наверняка, за тысячью замками. Ведь это он продумывал эти коридоры и системы охраны. И он же, как никто другой на свете, знал все возможные способы оттуда сбежать. Но, почему-то, не сбежал. Они схватили Вижна и Старка, разделив преступников. Неужели Хорван допустил это? Или таков его план? На экране появились демонстранты, держащие в руках плакаты с надписями «Наша кровь на ваших руках!» и «Закрыть Щ.И.Т.!». Они скандировали, заглушая полицейские сирены: — Гражданские свободы! — голоса звучали в унисон, заставляя дрожать картон в их руках. — Какова цена?! * Эти картины вызвали волну мурашек по моему телу — в голове всплыли видения, которые Равэн показал мне. Эти люди кричали, столпившись у главного штаба Щ.И.Т.а. Их было несколько тысяч. Они скандировали призывы к демократическому урегулированию ситуации, но казалось, что никто не слышал толпу рассерженных граждан. — Это война? — спросила Катрин, садясь на свой стул. — Это ее начало, — ответил отец, опуская взгляд. Я всматривался в лица митингующих. Возможно, кто-то среди них — мутант. А может быть, сам Хорван прячется за чьим-нибудь человеческим лицом. Перехитрить агентов им уже удавалось. Но тут произошло нечто ужасное. Послышались людские вопли, женские визги и детский плач. Камера не успела запечатлеть момент взрыва, но уловила ее результат — кровавое месиво. Режиссер трансляции сразу же выключил этот кошмар, вставив логотип канала, в то время, как диктор пытался комментировать произошедшее. — Ээм, — звучал на фоне синей неподвижной эмблемы дрожавший от неуверенности голос, вставляющий паузы между каждой фразой, — на площади перед штаб-квартирой Щ.И.Т.а только что произошел взрыв, повторяю — произошел взрыв на площади перед штаб-квартирой Щ.И.Т.а… можно предположить, что… по данным полиции… к сожалению, сейчас мы не владеем никакими данными… пожалуйста, оставайтесь с нами для дальнейших… — О боже, — мама прижала ладонь к губам, в то время, как отец встал и нажал на кнопку выключения питания. — Они натворили достаточно, — прошипел он, а я, не выдержав его очередную попытку отгородиться от всего мира, направился в свою комнату. Если бы они только знали, что это был последний раз, когда мы едим вместе. Теперь я меж двух огней. Сердце доверяет Мстителям, верит в правоту их убеждений. Они уже спасали меня и мою семью, но что, если это другой случай… Разум утверждал обратное — Хорван мог затмить их рассудок, обмануть, манипулировать. Потому что герои, ставшие для нас легендами всего-навсего люди. Ну, по-крайней мере некоторые из них. Вижн… как он мог дать Щ.И.Т.у остановить их? Неужели он осознал хитрый план хураканца и решил объединиться с бывшими врагами? Слишком много вопросов терзают мою душу. Кажется, что на плечах оказался огромный камень, причиняющий боль мышцам и затягивающий глубоко в печальные размышления. Но вопросы бессильны перед той картиной, которая предстала передо мной несколько секунд назад. Вспомнились видения. Я закрыл глаза, пытаясь прогнать их прочь, но все бесполезно. Я сжал в кулаке осколок, решив, что буду верить лишь самому себе. Собрать рюкзак мне удалось за пять минут. Я знал, что брать слишком много вещей — непозволительная роскошь. Запихав пару футболок, носков, зубную щетку, я потянулся к книге, в которой хранил небольшие сбережения. Пересчитав мятые купюры, обнаружил, что не хватает несколько сотен. — Катрин… — пробормотал я себе под нос, когда дверь заскрипела. — Михей? — прозвучал голос сестры, — что ты делаешь? — Я должен идти, — ответил я, засовывая деньги в карман джинс. — Ты останешься здесь с мамой и папой. — Куда идти? — она провожала меня взглядом, пока я метался по комнате, раздумывая, что еще может быть полезным. — Я должен идти, — я повторил, заставляя ее больше не задавать лишних вопросов. Катрин не могла понять, что ей делать. Стоит ли ей разбудить родителей, подставляя собственного брата, которого она считала правым, разумеется, или отправиться вместе с ним. — Возьми меня с собой? — Ты будешь в опасности со мной, прошу… — В опасности? — она испугалась. — Останься здесь, — я усадил ее на еще теплую постель. — Я вернусь за тобой, обещаю. — Но Михей… — Я тебе обещаю, — произнес я, закрывая за собой дверь комнаты. Пройдя по мокрым улицам перед своим домом, я услышал кошачье мяуканье. Животное черного окраса пряталось под помятой машиной моего соседа. Она смотрела на меня своими желтыми глазами, будто, понимая, что видит меня в последний раз. — Пока, Галилео, — сказал я коту и услышал лишь тихое шипение. Добраться до Бухареста** не составило труда. Упитанная кассирша на забытом Богом вокзале нашего города, без лишних вопросов продала мне самый дешевый билет на скорый поезд, проезжающий через старинный вокзал Александрии***. Я сидел в твердом кресле, не шелохнувшись, встав с места только дважды. Люди в вагоне обсуждали произошедшее и я, по счастливой случайности, был в курсе событий. Две дамы в углу долго выражали обеспокоенность нынешним положением, поочередно переходя с одного диалекта на другой, так что мне сложно было концентрироваться на главной мысли разговора. Поэтому я, убедившись, что никто не смотрит, воспользовался своими умениями. — Добрый вечер, — мой голос звучит по-взрослому. Женщины с испугом взглянули на меня, разглядывая форму контролера, что проходил мимо несколько часов назад. — Вы сказали что-то про американских беглецов? — Да… — неуверенно ответила одна из женщин. По ее лицу было видно, что она крайне удивлена тем, что работника поезда вообще интересует тема их беседы. — Я видела по новостям, что они разыскивают Хорвана где-то в Румынии… — О, господи… — вставила вторая из них, — надеюсь, что мы не попадем в неприятности, Мария. Это ведь значит, что проверять документы на вокзале будут еще дольше! — Да, именно поэтому я Вас и потревожил. Всего лишь хотел предупредить, — нужно увести от себя подозрения, — держите, пожалуйста, свои билеты наготове. — Благодарю, — услышал я в ответ, а затем, улыбаясь пассажирам, прошагал в соседний вагон, возвращая себе прежний облик в темном узком коридоре. Вокзал Бухарест-Норд напомнил мне крытые рынки Заковии, где толстые крыши удерживались железной конструкцией, на которые я так долго смотрел в детстве. Выйдя из поезда, я стал рассматривать ближайшие полицейские пункты. Людей в форме я не увидел. Нужно быть внимательнее — здесь я открыт, как на ладони. Забегаловки были полны людей, через толпы которых мне удалось скрыться от невнимательных охранников. Видимо, я успел уйти с перрона до проверки документов. Понятия не имею, почему они думают, что простая проверка способна остановить такое существо, как Хорван. Оказаться на улице вышло даже проще, чем я мог мечтать. — О.Н.И.****, — крутилось в моей голове. После борьбы с Альтроном, я много слышал о некой полулегендарной, почти несуществующей организации, которую люди нашего города называли просто О.Н.И. Уши Щ.И.Т.а, которые могли прослышать даже очень тихий шепот, даже где-нибудь в самом темном углу самого забытого города, не имели возможности проследить столь простое слово, ставшее названием для этих революционеров. Имя, служившее прикрытием. — О.Н.И. требуют отставки Старка, — шептала соседка Карин моей маме на ухо, размешивая три ложки сахара в горячем чае. Я сидел рядом и внимательно слушал. — Говорят, что такими темпами и Щ.И.Т. скоро падет. — Не может быть, Карин, — отвечала мама, — это же Щ.И.Т.! Не верь сплетням… — Ты поступай так, как знаешь, — не успокаивалась женщина, — а я не считаю, что Мстители — герои, и буду поддерживать любой заговор, если на то будет воля Божья. — Воля Божья… — повторил тогда я, улыбаясь собственному отражению в напитке в своем стакане. План в моей голове не прорисовывался четко. Нужно было следить за ситуацией, оставаясь в это время в тени. Бухарест — единственный большой город, до которого я мог бы добраться, не привлекая к себе внимания. Здесь я, наверняка, смогу связаться с Ними.***
Хорван лежал на столе в маленьком деревянном доме, окрашивая скрипучий пол хураканской кровью. Сознание стало изменять ему, и он начал сжимать со всей силы веки, чтобы не дать себе провалиться в небытие. Джеймс стоял рядом, прогоняя Ванду из комнаты. Он чувствовал, как она начинала ненавидеть себя за то, что не могла помочь Хорвану — сейчас она бессильна. — Уйди, — процедил Баки Ванде, хватаясь за полотенце, которое принес ему их спаситель. Он протянул Капитану темную тканевую сумку, внутри которой гремело что-то металлическое. — Медицина, — объяснил подросток звуки, и Барнс взял мешочек в руки, разглядывая содержимое. — Что там? — не выдержала молчания Ванда. — Хирургические инструменты… — ответил Баки, вопросительно глядя на парня. — Мой отец, — медленно говорил он, — быть доктор. Раньше. Недолго думая, Барнс принялся за дело. Он стоял на ногах несколько часов, прежде чем смог сесть. Его ладони были в крови, которая уже начала засыхать, а на кухонном столе неподвижно лежал пациент. — Хорван дышать? — спросил паренек, подходя к главному беглецу. — Кажется, да, — ответил Баки, разглядывая окровавленную форму Принца. — Он не есть бог, — словно самому себе сказал другой. — Бог не умирать. — Богов не существует. — Ты все еще жив, — продолжил парень на румынском, обращаясь к человеку с металлической рукой. Джеймс узнал этот язык, который окружал его какое-то время, — разве это не божья милость? — Или божья кара, — прозвучал тихий голос Хорвана, и Барнсу не осталось ничего, как молчаливо согласиться. Парень, которого звали Йенс, любезно согласился принять у себя Ванду и Джеймса. Он со страхом поглядывал на руку Баки, расспрашивая Максимофф о способностях Хорвана. Оставив хураканца в соседней комнате, Йенс не мог поверить в то, что ему удалось спасти оставшихся на свободе Мстителей. — Почему его щит носить Солдат? — спросил Йенс Ванду, пока Джеймс ушел проверить состояние Хорвана. — Он больше не Солдат. — Больше не Солдат? — Баки… теперь он Капитан, — она понадеялась, что вошедший в комнату Джеймс не расслышал ее ответа. Йенс задумался, еле заметно наблюдая за садящимся на старое кресло Зимним. — Думать… — сказал парень, собираясь с мыслями, — я думать, что… — Прошу, — Джеймс перешел на румынский, — я понимаю тебя. — Ты будешь хорошим Капитаном, Солдат, — Джеймс взглянул на Ванду. — Он будет горд тобой. Хорван смог подняться на ноги. Ранения, полученные в схватке с Равэном, не поддавались способностям Принца, и не заживали под воздействием его прикосновений. Только хураканец мог подобным образом ранить другого хураканца. — Я все еще не могу понять, — сказал Хорван Джеймсу. — Понять чего? — Ты не поддаешься моим силам, ведь это… — и тут Хорван замолчал, словно, почувствовав нечто ужасное. — Что случилось? — испугалась Ванда. — Радио! — крикнул забежавший в комнату Йенс, — они сделать взрыв! Звуки помех мешали расслышать новостное включение столичного радио. Лишь когда медленно вошедший в гостиную Хорван коснулся прибора дрожащей ладонью, слова диктора стали четко слышны. — На площади перед штаб-квартирой Щ.И.Т.а, где проходил митинг борцов против поправок в Заковианский договор, только что произошел взрыв, повторяю — произошел взрыв на площади перед штаб-квартирой Щ.И.Т.а… Ванда не понимала этого языка. — Что он сказал? Что?! — Они убили сорок шесть человек, — ответил Хорван, чей разум сразу же увидел истинную картину. — Кто может сделает это? — Йенс присел, пытаясь осознать произошедшее. — Это был план Хилл… — Принц убрал ладонь с радио и оно мгновенно выключилось. — Щ.И.Т. убил своих же граждан? — Максимофф не могла поверить в это. Нет, она отказывалась в это поверить. — После этого Хилл сможет закрыть рот всем, кто против. Потому что «все, кто против» — теперь… убийцы, — сказал Баки, на что Хорван лишь кивнул в знак согласия.***
На главной площади города я стал слышать громкие призывы к действиям. Молодая девушка, державшая громкоговоритель в руках, обращалась к проходящим мимо. На мгновение, ее взгляд задержался на мне. Она не перестала говорить на быстром порой непонятном диалекте румынского, а я постарался скорее спрятаться от ее любопытного взгляда. Около двадцати человек поддерживали выступление. Они выкрикивали слова согласия, вызывая недовольство некоторых граждан, бубнящих себе под нос какие-то оскорбления. Из всего того, что девушка говорила, я понял только несколько фраз. — … опасность для будущего поколения… — я приблизился к каменной лестнице, ведущей к зданию правительства. — … бесконтрольно и безнаказанно! Начнут с них — закончат нами! Вокруг импровизированной демонстрации стала образовываться толпа зевак. Кое-кто, вероятно, был согласен со странными призывами, которые я не до конца понимал. Из-за угла вышел наряд полиции. Они не собирались расталкивать митингующих, но пытались держать ситуацию под контролем, как будто боялись, что что-то может пойти не так. Среди этого сборища я мог не волноваться о том, что кого-то заинтересует моя персона. — Чего они хотят? — услышал я английскую речь позади себя. Двое туристов разглядывали возмущенных жителей города, пытаясь понять выдвигаемые требования. — Они требуют отменить поправки, — ответил мужчина, поправляя большой рюкзак на своей спине. — Хотят, чтобы мутанты проходили регистрацию добровольно. — Хм, как глупо… — процедила женщина. Вторую половину ее высказывания я не расслышал. — Да, похоже, они сами выкапывают себе могилу, — голоса стали отдаляться. Потерявшие интерес туристы, уходили, а я развернулся в их сторону, провожая взглядом. — Что же они имели в виду? — стал думать я, но тут кто-то вторгся в мои размышления. — Возьми флайер, — протороторила девушка, которая несколько мгновений назад стояла с громкоговорителем в руках, теперь протягивая мне мятый черно-белый листок. — Простите? — я не сразу понял, что она имела в виду. — Флайер, — она практически сунула мне его в руку. — Я… — Возьми… Через секунду девушка стала раздавать бумаги другим проходящим мимо людям, вызвав смешки со стороны полицейских — подобная выходка против такого гиганта, как Щ.И.Т., да еще и так нагло и открыто, казалась им крайне глупой затеей. Я стал разглядывать подаренный мне листочек, на самом краю которого виднелась еле заметная надпись карандашом. 9 улица, 5 дом, 16:00***
— Тони держат в той же самой тюрьме, где держали тебя, Ванда, — сказал Хорван, садясь на деревянный стул посреди комнаты, служившей до этого операционной. — Вижн находится в лабораториях Старк Индастриз. — С ними все в порядке? — перебила его Максимофф. — Старк и Вижн — пленники. Хилл не лишится козырей в рукаве, — цинично заявил Барнс. — Мисс Романофф позаботилась о том, чтобы Щ.И.Т. был уверен — мы сбежали, оставив остальных позади. А это значит, что им нужно готовиться к худшему. Послышался шум из соседней комнаты, где Йенс обронил пару железных кружек, в надежде напоить своих гостей чаем. Беглецы остались наедине всего на пару минут. — Но многих мутантов и людей со сверхспособностями уже обязали защищать Щ.И.Т., с чего им… — Для полного спокойствия им нужен Камень. — Вижн? — Баки сжал кулаки. Он, казалось, и сам удивился подобным чувствам — за все дни, что Хорван укрывал их в том развалившемся здании в глухом лесу, андроид стал Джеймсу другом. Несмотря на то, что в свое время обстоятельства вынудили сражаться их на разных сторонах. — Именно поэтому я должен оставить вас здесь, в безопасности, — Хорван встал, держась о спинку стула левой рукой, — и вернуть Вижна и Тони. — И именно поэтому, — Джеймс указал на ранение хураканца, — я иду с тобой. Йенс долго пытался убедить Баки и Хорвана в том, что лучше переждать, а Ванда перешла на ругательства, потому что хураканец приказал ей остаться и ждать. Поняв, что Хорвана ей не уговорить, она стала давить на Джеймса. — Я могу помочь, ты же знаешь, Баки, я… — Ты оставишь Йенса одного? — один лишь этот вопрос, произнесенный уверенным низким голосом, смог утихомирить пыл Максимофф. Она взглянула на парня, который благодаря своей наивности оказался втянутым в войну, масштаб которой и не представляет. Хорван должен уйти, Джеймс должен ему помочь, а она должна сделать то, чего от нее ждет Йенс — защитить этот дом и его хозяина. — Ты вернешь Тони, — Ванда вручила Джеймсу пистолет, отданный ей для самозащиты. Затем она схватилась за нож, протянув его Баки, — вернешь Вижна. — А я верну тебе Джеймса, — озвучил Хорван мысли девушки, которые она не осмелилась произнести.