Свадебные детективы. Недорого. Любая Галактика.

Дженсен отошел от пластиковой доски и с гордостью осмотрел большую четверку, нарисованную им. Да, он умел писать, хотя сейчас в редких школах обучали этому – исключительно факультативно. Все-таки если даже у человека случайно под рукой не оказывалось планнинга - да, такое можно было представить, то виртуальную клавиатуру сейчас имели при себе даже кофейные чашки. Тем не менее, родители Дженсена предпочли, чтобы их сын обучился письму, несмотря на то, что принадлежности для этого были недешевы. Маленький Дженсен не раз позволял себе плохие мысли в адрес упертых родителей, когда выводил малопонятные каракули. Но теперь он радовался этому умению: оно несколько раз выручало его на планетах, отставших от Старой Земли в плане прогресса. Но главным образом он любил производить впечатление на знакомых парней – доставая из кармана блокнот и небрежно начиная что-то записывать. Да еще и мимоходом поправляя на носу очки, которые раздобыл каким-то чудом – правда, разбил через пару месяцев уже не чудом, а о вполне реальный кулак... Дженсен поморщился: тот эпизод он вспоминать не любил. Зато ему очень нравилась репутация безусловно стильного парня, которую он приобрел. Эклз с одобрением посмотрел на свое отражение в зеркале, висящем на стене офиса, затем – уже с тоской – на четверку. Собственно, ее рисование было первым и единственным шагом, который он предпринял в своем изыскании по делу Норда. Саму идею записывать все сведения по делу на такой вот доске Дженсен позаимствовал из одного древнего сериала про времена, когда еще не был изобретен универсальный диагност, просмотренного опять же в рамках программы "Дженсен Эклз – самый стильный детектив, он любит ретро". Конечно, все то же самое можно было делать и с планнингом, просто увеличив масштаб, но это был низкий класс. Дженсен ехидно улыбался, замечая потом в офисах коллег такие же пластиковые доски, исчерканные маркерами, как и у него. Ну вот, он опять занялся ненужными, хоть и приятными воспоминаниями вместо того, чтобы все внимание уделить делу. Дженсен взглянул в зеркало и глубокомысленно потер кончик носа. Секрет нерабочего настроения был прост: детектив Эклз понятия не имел, что происходит. Да коллайдер с тем, что картинки четыре. Он просто даже предположить не мог, где существуют все эти места. Непонятный дом мог бы находиться на соседней улице, если бы не одно «но». Дженсен знал наперечет все сохранившиеся дома из дерева на планете - и все они были под охраной, как архитектурные памятники. Такой комнаты в них не было, и он с трудом мог себе представить, чтобы музейные роботы-пылесосы допустили такой беспорядок, как пятно на полу. А болото? По всем признакам, это было лето, обычное земное лето. Так почему же таинственный след оказался покрыт льдом? Что за непонятный климатический феномен? Это были действительно странные загадки, от которых мороз бежал по коже. Дженсен очень любил такие сложности, особенно когда все-таки докапывался до ответов. Однако сейчас ему не хотелось копаться в этом. Он знал, в чем причина нежелания, хотя и не хотел признаваться в ней даже самому себе: Дженсен не верил, что ему удастся обойти всех именитых, а главное многочисленных соперников. Уделать Пиледжи он еще бы смог, но второй раз нагреть Пеллегрино? Да тот наверняка уже всех своих ищеек пустил по следу. Может быть, пока Дженсен занимался прокрастинацией – вечером он разобрал по алфавиту свою коллекцию раритетных дисков, с утра потрепался с миссис Эпштайн и нарисовал четверку – проблему Норда уже решили? Он нехотя зашел в Сеть, ввел адрес профессионального сообщества детективов-«свах» и сразу отправился на форум. Новых тем было множество, хотя на первом месте ожидаемо возвышалась древнейшая ветка «Задолбали!», где каждый детектив мог пожаловаться на своих клиентов. А вот и то, что он искал... Тема называлась «Фармацевтический бред (четверка Норда)» - заковыристое название придумал кто-то из агентства Пиледжи. Дженсен задумчиво листал страницы этой ветки, делая быстрые жесты правой кистью. Можно было подавать команды голосом, но он предпочитал по старинке трансформировать сетевые страницы в подобие книжных. Вопрос стиля, знаете ли. Автоматически листая и скользя глазами по написанному, он едва не пропустил главную сенсацию, но вовремя затормозил. Ничего себе! Утром агентство Пиледжи официально сообщило, что отказывается от заказа. «Мы считаем, что заказчик предоставил нам неполную либо неверную информацию», - официально заявил владелец агентства. «У вашего Норда от его волшебных таблеточек крыша совсем поехала», - добавил он уже куда менее официально. Следом за Пиледжи «соскочили» и менее крупные агентства, объявив о тотальной занятости или каком-нибудь переучете. Пеллегрино на словах оставался в деле, однако его ребята в теме признались, что это задание перекидывается между стажерами архивного отдела, которым пообещали перевод на ставку в случае успеха. Вот как. Это, пожалуй, меняло все. Дженсен деловито долистал тему до конца: детективы сливались один за другим, поспешно объявляя, что Норд либо псих, либо притворщик, причем одно другого не исключает. Ну что ж, подумал он, даже в этом случае сумма вознаграждения слишком привлекательна, чтобы заранее сдаваться. Кроме того, кто сказал, что у психов не бывает идеальной пары? Еще как бывает, и он не раз видел тому доказательство. А самое главное - он начинал ощущать муки совести. Дженсен знал о знаменитом фармацевте только то, что выкладывалось в Сети, но он был уверен, что гордость у Норда размером никак не меньше штата Нью-Йорк. И чего стоило этому самолюбивому человеку вывернуться наизнанку перед толпой циничных, думающих только о прибыли и репутации детективов, он боялся даже представить. Он сам даже закадычной подружке постеснялся рассказать про алое небо неведомого мира. Норд стал казаться ему чем-то вроде товарища по несчастью. Хотя Дженсен был уверен: прознай про это сам фармацевт, немедленно бы открестился от подобного товарищества. Однако бросать даже такого придуманного товарища Эклзу казалось нечестным. Да, в его понятиях «честно-нечестно» сам Хокинг не разобрался бы, даже теория всего не помогла бы. Дженсен отсалютовал портрету Стивена, который как раз возник на стене, на электронном постере, изображавшем знаменитых ученых, и засобирался в Свой Парк. * Когда-то давно, когда еще не придумалось крутое название «Рамзес», начинающему, совсем юному детективу Дженсену Эклзу досталось сложное дело. Дженсен проложил колею на потолке пока еще не обставленного офиса: сдаваться перед первыми же трудностями не хотелось, но и справиться с проблемой он никак не мог. Тогда он решил, что для разгадывания масштабной загадки ему совершенно необходимо проветриться. Дженсен пошел гулять и за парой поворотов в своем прекрасно изученном районе внезапно наткнулся на уголок нетронутой природы. Учитывая, что Дженсен по роду деятельности был обязан знать наизусть подобные вещи, он уже был готов расписаться в собственной некомпетентности и пойти устраиваться в «Кроули инкорпорейтед». Придумывать дизайны для кошачьих памперсов. Однако выяснилось, что мини-парк был создан именно этой ночью, группой скаутов по школьному заданию. Так появился небольшой, едва втиснутый между двумя жилыми зданиями, клочок природы - небольшое озерцо, пара десятков деревьев, несколько кустов для полноты впечатлений и вечная осень. Непонятно, почему скауты решили не делать в своем парке смену времен года, но там всегда шуршали под ногами желтые листья, создавая приятный фон для размышлений. Тогда Дженсен несколько раз обошел кругом озерцо, зарываясь в цветной ковер носами ботинок, и на пятом заходе ему пришла в голову интересная мысль: а вдруг его пейзаж-головоломка - тоже временное сооружение? Так в результате и оказалось. После этой успешно решенной задачи Дженсен приходил в этот парк каждый раз, когда ему необходимо было серьезно подумать. Он даже название для него придумал. Не такое оригинальное, как «Рамзес», конечно, – просто Свой Парк. Он действительно был почти его: занятые горожане сюда почти не заходили, а может, просто и не знали, что здесь есть такая вечная осень, проскакивая мимо маленького переулка в своих ультрасовременных машинах на огромных скоростях. Дженсен без их компании совершенно не скучал. Он и своих бойфрендов ни разу сюда не приводил – был уверен, что ни один из них не оценит этой застывшей во времени красоты. Дойти до парка было делом пяти минут. Он сел на скамейку, переведя ее в режим кресла-качалки, и начал тихонько покачиваться, глядя на озеро. По его глади постоянно расходились круги, но обитателей водоема Дженсен никогда не видел. Вероятно, у скаутов так и не хватило фантазии вообразить, кто там сидит в пруду. А Дженсен иногда развлекался, придумывая невероятных существ, проживающих под водой. Но сейчас было не время воображать очередного пупырчатого семиногого шестикрыла. Проблема Норда взывала к решению. Цифра четыре Дженсена и удивляла, и пугала одновременно. Такое количество пейзажей одновременно раньше не являлось ни одному человеку в истории. Подобные сообщения время от времени мелькали в сенсационных новостных лентах («Это шок! Ученые Новой Британии узнали, как видеть сны по выбору! Достаточно одного...»), но никогда не подтверждались. Самыми известными случаями множественных снов стали инциденты с близнецами. Они были единичными, но первое время широко освещались журналистами. Дженсен хорошо помнил подобный случай, когда Избранный, получавший двойную картинку, был уверен, что в дублировании виновато его пристрастие к алкоголю. Он то начинал пить еще больше - с горя, то завязывал напрочь в надежде прийти к устойчивому изображению, но картинки в снах, отличавшиеся друг от друга мелкими деталями, не менялись. Только через несколько лет агентство Пеллегрино выяснило, что судьба ему предназначила двух близняшек. Впрочем, примеров таких близнецовых треугольников было немного, гораздо чаще братья или сестры предназначались совсем разным людям. Впоследствии вдруг выяснилось, что треугольники оказались не самыми счастливыми примерами Дара Судьбы. Некоторые близнецы не были готовы делиться своими возлюбленными даже с родными людьми. И однажды это закончилось для всех троих очень печально: один из близнецов покончил с собой, а второй после этого сбежал в настолько Далекий Космос, что его корабль исчез со всех радаров. Дженсен боялся даже представить, что перенес их общий суженый, в какой микроскоп можно было бы рассмотреть осколки его сердца. Мощный удар по всей концепции Избранных сильно укрепил позиции движения Выборщиков и заставил правительство засекретить все сведения о любовных треугольниках. Вернее, это Дженсен сделал вывод, что данные засекречены. Ну и что, он всегда был поклонником теории заговоров. Дженсен остановил раскачивания, вновь переведя скамейку в самый обычный скамеечный режим, и уселся на ней по-турецки. Затем, потянувшись не глядя, схватил стебель какого-то растения и начал машинально его общипывать. Кончики пальцев закололо, но он не обратил на это внимания, занятый своими мыслями. Дженсену пришла было в голову идея, что четыре пейзажа могут быть связаны, например, с четверняшками - есть же сумасшедшие родители, рожающие такое количество детей. Но эту мысль он немедленно откинул: слишком разными были картинки Норда. Невозможно было себе представить, чтобы рожавшую женщину так быстро перемещали из одного места в другое. Да вообще абсурд - кто бы стал производить детей на свет в музее? На свалке, среди забытых вещей? На болоте среди грязи и диковинных тростников? Ну разве что утка. Дженсен представил себе утку, пробравшуюся в музей. Затем задумался, есть ли у уток душа. И вообще, составлял ли кто-нибудь списки существ, у которых может быть в наличии душа, или же это антинаучно. Да, наука пробовала обосновать существование Избранных пар и совершенно необъяснимую трансляцию картинок с места рождения прямо в мозг определенному человеку, но так ничего и не добилась. Так что ученые по негласной договоренности дружно игнорировали этот феномен, несмотря на то, что он начал играть в жизни общества важную, даже определяющую роль. Почти каждый человек мечтал найти своего суженого, но при этом не знал, откуда взялась эта странная предопределенность. Итак, наука умыла руки, зато созданы тысячи философских и религиозных учений, вон и политика уже подоспела. Все они передрались между собой, выясняя, зачем и кому это нужно, но сходятся в одном: Истинные пары назначаются Судьбой. А вместилищем Судьбы здесь, на этом свете, является Душа. Именно связь между Душами транслирует картинку другому человеку, она словно сигналит: «Видишь, вот я, мне тоскливо и одиноко, найди меня, пожалуйста». Черт, в самом деле, необходимо срочно найти судьбу Норда. Может быть, тогда он перестанет быть таким букой. Говорили еще, что после обретения Истинной пары у человека раскрываются на сто процентов все его способности. Может, и мистер Норд будет штамповать свои чудо-лекарства с повышенной скоростью… Окинув еще раз взглядом озерцо, не подарившее ему на этот раз озарений, Дженсен направился обратно в офис. Он собирался пересмотреть диск, любезно предоставленный Нордом, – вдруг заметит какую-нибудь новую деталь? Когда зацепиться не за что, любая соломинка покажется бревном. В своем кабинете Дженсен проверил отключенный на время похода в парк мобивизор: не позвонил ли за это время потенциальный заказчик? Его надежды не оправдались, но для того, чтобы это понять, пришлось разгрести гору вызовов с предложениями встретиться, сходить в аэробоулинг или в ресторан, а также выслушать массу язвительных замечаний от Алоны на автоответчике. Сочиняя нахалке остроумный ответ и одновременно нащупывая в планшете диск, Дженсен наткнулся на неожиданный сюрприз – плоский плотный прямоугольник размером с пол-ладони. Вытаскивая его на белый свет, Эклз машинально нажал на него пальцами, и прямоугольник произнес с энтузиазмом, будто рапортуя: «Доброе время суток! Меня зовут Джаред Падалеки! Я детектив по поиску Истинных пар высшей квалификации! Звоните мне – и я найду дом для вашего сердца!». Дженсен мог поклясться, что в финале своего пафосного слогана детектив Падалеки отчетливо улыбнулся. Так, значит, тот подбросил ему свою визитку. Не то чтобы ему никогда раньше не подбрасывали визитки парни, но от коллеги он получал подобный сюрприз впервые. Как известно, детектив детективу волк! Но тут из детектива получился скорее волчонок, явно несерьезно относящийся к таким краеугольным понятиям в их ремесле, как конкуренция и чувство собственного величия. Дженсен внимательно посмотрел на электронную визитку, предлагавшую сеанс связи с ее владельцем прямо сейчас: в нее был вмонтирован одноразовый чип, выполнявший функции мобивизора. Джаред так усиленно махал рукой с аватара, что ладонь грозила отвалиться. «Эх, – Дженсен задумчиво погладил изображение детектива Падалеки большим пальцем, после чего тот автоматически снова представился. – Что же мне с тобой делать?» Дженсен не знал, кто же родился под алым небом и черным солнцем, но был почти стопроцентно уверен: это парень. За 28 лет жизни у него, конечно, были и девушки, но он не мог себе представить, что с какой-то из них проведет остаток своей жизни. С парнями – сколько угодно. Даже с Керром, который оказался тем еще засранцем. Правда, говорили, что выбор Истинных не зависит от сексуальных предпочтений. Это притяжение душ, а души, как известно, пола не имеют. Дженсен Эклз не раз говорил во всеуслышание, что ему абсолютно все равно, какой может оказаться его вторая половина, так требовал кодекс детективов. Но себе-то он мог признаться: ему всегда хотелось, чтобы его Истинный был умным, красивым, веселым и дружелюбным парнем… похожим на Джареда Падалеки. Жаль, что, судя по их первому контакту, сияние на них не снизошло. Хотя… стойте, они же не прикасались друг к другу. Наконец оторвав взгляд от жизнерадостно улыбавшегося с визитки Падалеки, непонятно, как с такой широченной улыбкой он вообще влез на маленький пластик, Дженсен взял диск и отправил его в проектор, чтобы снова очутиться в мире снов мистера Норда. Закрытая наглухо комната. Кровь на полу... или просто грязь? Содранная краска на шпингалете. Болото или заросшее озеро. Четвертый слева стебель тростника сломан пополам. Стены, увешанные картинами. У потолка еле заметная чернота, словно там когда-то протекала вода. Еще одно помещение. Хаотическое нагромождение вещей. Дженсен видит перчатку с четырьмя пальцами. Снова комната. Тянутся к стене длинные тени. Болото. Мошкара висит над водой. Музей. Портрет дамы с набрякшими веками. Свалка. Комья пыли на новых вещах. Комната. Болото. Музей. Свалка. Комната, болото, музей, свалка и снова комната, болото... Дженсен пересмотрел диск несколько раз, так чтобы изображения словно впечатались в его мозг. У него с детства была отличная память, а учеба на факультете Пейзажистики натренировала ее до идеальной. Иначе в его профессии было никак. Обычный человек с помощью Сети мог бы идентифицировать нужное место из сна за несколько месяцев. Ему хватало нескольких секунд. Правда, иногда он с удовольствием отказался бы от своей идеальной памяти. Когда Керр Смит рассказывал ему, как здорово провел уик-енд в компании сестры, Дженсен только молча проклинал свою память, которая подсказывала ему, что в этот уик-енд сестра Керра еще полгода назад планировала отправиться на встречу выпускников. Это событие она ни за что бы не пропустила. Он вздрагивал при каждой новой детали, придуманной Керром, машинально отодвигался от него, когда тот, явно в восторге от успеха своих рассказов, пытался доверительным жестом взять его за руку. Дженсен же мечтал исчезнуть, превратиться в кварк-импульс, вернуться во вчерашний день, когда и не подозревал о том, что его бойфренд ему изменяет. Под конец разговора, устав от круговерти лжи, растущей в геометрической прогрессии, он попросил прекратить все это - и их отношения тоже. Самонадеянный красавчик Керр тогда так и не понял, как Дженсен его раскусил. Забавно было вспомнить об этих закончившихся отношениях в тот самый момент, когда собираешься завести новые. Дженсен улыбнулся. Эта мысль возникла у него сразу же, как только он увидел визитку Падалеки, и окончательно оформилась парой минут позже. Что если предложить Джареду Падалеки партнерство? Конечно, временное. В одиночку противостоять крупным агентствам, даже если они спихивают это задание стажерам, - затея изначально геройская, но проигрышная. Стоит только независимому детективу хотя бы выйти на след разгадки, и крупная компания перехватит у него расследование. А вот вдвоем... Эклз ни разу не пробовал, но почему-то ему захотелось совершить первую попытку именно с Падалеки. В интервью парень показал себя умным и компетентным детективом, а при личной встрече - просто хорошим парнем. Хотя «хорошие парни» не раз подставляли детективу Эклзу подножку, как по работе, так и в личной жизни, он продолжал доверять и собственной интуиции, и людям. Сейчас Дженсен считал, что Джареду Падалеки верить можно. Хотел так считать. А что там выяснится потом - проблемы будут решаться по мере поступления. Во всяком случае, с деньгами проблемы вряд ли возникнут. Обещанной оплаты хватит и на двоих с избытком. Но он-то знал, что деньги будут последним вопросом в этом деле. Хотя уже смеркалось, Дженсен решил не откладывать в долгий ящик только что принятое решение. Он не стал предупреждать любителя раскидываться визитками о том, что приедет. Пусть тоже порадуется неожиданному сюрпризу. Подъезжая к офису Падалеки, Дженсен подумал, что скорее всего детектив Падалеки куда меньше нуждается в деньгах, чем он сам. Калькулятор в голове было щелкнул, предлагая снизить потенциальную долю напарника с 50 до 40 процентов, но Дженсен его одернул. Делить шкуру неубитого медведя, учитывая, что медведи остались только в зоопарках, было вовсе не в его привычках. Но факт отрицать было нельзя: несмотря на то, что на входе в офис Падалеки не было шикарной вывески «Рамзес» с золотом - да, он помнит, как его дизайнер, Джастин, жутко ругался по поводу полного отсутствия вкуса у заказчика – там все говорило о больших финансовых возможностях владельца. Дженсен уже начал сомневаться в мудрости своего решения. Не посмотрит ли на него Падалеки как на навязчивого нахлебника. Он собирался развернуться сразу же, если у детектива Падалеки обнаружится секретарша. Таковой в офисе детектива Падалеки не обнаружилось, хотя, честное слово, она не помешала бы здесь. Подумал Дженсен Эклз, широко открытыми глазами глядя на беспорядок, царивший в комнате, куда его привела дверь с вывеской «Джаред Падалеки, детектив, открыто круглосуточно, только не тогда, когда я занят». В немаленьком помещении стояло несколько столов, стульев, кресел, пуфиков и других предметов мебели, предназначенных для сидения, которым Дженсен не мог подобрать названия. Все они были заставлены и просто завалены самыми разными вещами – распечатками фотографий и каких-то текстовых сообщений, разнообразными грамотами и сертификатами, предметами одежды, посуды, пустой упаковочной бумагой, офисными принадлежностями, почтовыми конвертами, он заметил парочку мягких игрушек и несколько бумажных книг. Все, что угодно, можно было найти в этом организованном хаосе, кроме самого хозяина. Впрочем, нет. Через несколько секунд из-под одного из столиков, чертыхаясь и отплевываясь от пыли, выполз детектив Джаред Падалеки собственной персоной. Он оказался выше, чем его запомнил Дженсен, но энтузиазма у него с первой их встречи не убавилось. Он посмотрел на визитера неузнающим взглядом, но тут же на его лице возникла восторженная улыбка. - Дженсен Эклз!? - воскликнул Падалеки и бросился к нему с распростертыми объятиями. Дженсен нервно сглотнул. Стоять на пути у потерявшего управление поезда не рекомендовалось во все времена. Поэтому когда «поезд» подлетел к нему, он оперативно сунул тому в объятия искусственное дерево из системы Медузы. Джаред, по инерции обняв своего же питомца, потом вынужден был выковыривать железные колючки из ладоней, но энтузиазма не потерял. – Я так и знал, что ты найдешь, догадаешься и приедешь! – лучась от счастья, сказал Падалеки. – Мы с тобой все их загадки на раз-два разгадаем. Дженсен напомнил себе, что они с Падалеки не лучшие друзья, а видятся всего лишь второй раз в жизни – чтение интервью и разглядывание фоток в Сети, понятное дело, не в счет. Но напомнить об этом хозяину офиса он не решился. Джаред был похож на ребенка, которому родители подарили на праздник щенка. Хотя нет, наоборот: он был похож на большого щенка, которому преподнесли собственного человека. Ну разве что хвостом не виляет. Кто бы стал лишать его радости? – Ты прямо вовремя, - радостно сообщил Падалеки. – У меня тут сейчас проверка будет. Хотя и так все ясно! Такая пара! Это самая идеальная пара в мире! Они просто созданы друг для друга! Обожаю эти моменты! Когда в первый раз! Как потом узнал Дженсен, в точности то же самое Падалеки говорил обо всех предназначенных друг другу людях, которых ему удавалось соединить. А пока Эклз смотрел на пришедшую в офис Падалеки будущую пару: бледного, жмущегося от стеснения и страха тощенького паренька и поглядывающую на него с легким презрением модную даму, у которой на ремне из шкуры бумсланга висел брелок от «Бугатти» самой последней модели. Авторы любовных романчиков наверняка видели подобную пару в кошмарных снах. Но, несмотря на явную несочетаемость сочетаемого, Эклз подозревал, что Падалеки сейчас окажется правым на все сто. Не зря презрение дамы отдавало картинностью, а парнишка боялся-боялся, но крохотными шажками пододвигался ближе к избраннице. Похоже, сейчас он в очередной раз станет свидетелем грома и молний. Дженсен вспомнил о печальной судьбе своего мобивизора и решил отойти от парочки подальше. Но при этом ему, конечно, хотелось держать в поле зрения и новоявленных суженых, и Джареда Падалеки, который сам уже сиял ярче тысячи солнц. Поэтому он просто попятился назад… Дальше все воспринималось им несколько замедленно: он ощутимо наталкивается на что-то бедром, плавно так поворачивается и с недоумением наблюдает, как кренится набок статуэтка, стоявшая на журнальном столике, один из многочисленных падалечьих призов. На вид фигурка была хрупкая, и у Эклза за миллисекунду пронеслась в голове мысль, что владелец, наверное, расстроится, если эта фигня сейчас разобьется. Поэтому он на автомате – привет команде по американскому футболу – бросился ловить штуковину. В изящном броске он приземлился на пол, держа статуэтку над головой. В этот момент парочка бросилась друг другу в объятия, и в офисе стало светло так, будто включили десяток мощных прожекторов. Дженсена слегка тряхнуло, словно его пронзило электричеством. Тут же на него приземлился Падалеки в броске за тем же самым призом, и по инерции схватил руку Дженсена. Ему, видимо, тоже досталось сияния от этой Истинной пары, поэтому обоих детективов настолько сильно коротнуло, что и так растрепанные волосы Падалеки встали дыбом, а у Эклза искры перестали сыпаться из глаз только через минуту. Он вывернул руку из лап Падалеки и первым делом схватился за мобивизор. Гаджет не подавал признаков жизни, хотя нет, изнутри доносилось слабое попискивание. - Опять... - обреченно сказал Эклз. Но, встретив взгляд Джареда Падалеки – одновременно сочувствующий, смеющийся и, кажется, даже умиляющийся, он подумал, что ничего не «опять», что все теперь совершенно по-новому.