И бегу, бегу, чтоб его догнать. Отвернись, луна! Отступи, беда! Пожалей меня, не бросай в тиши! Лес шумит листвой: «Чья ты есть? Реши…» *
Роза с ужасом оглядела рыбачью деревню, от которой осталось лишь одно зловонное пепелище. Повсюду лежали трупы людей и лошадей, и посреди этого ада стоял, натягивая тетиву, Теон Грейджой. Она отвернулась, взглянув на каменистый берег. Одна из девушек, которых под руки к кораблям тащили железные люди, бросила на неё взгляд полный ненависти. — Я просил тебя не выходить из каюты! Теон подбежал к ней, схватив под локоть. Если он снова начнёт говорить ей о том, что это война, Роза поклялась сама себе, что ударит его ногой точно между ног. — Вернись назад, — его тон, не терпящий возражений, будто хлестнул девушку по щеке. — Вы, — Роза не договорила, опустилась на колени, и её вырвало на землю, запачкав подол платья. — Лучше бы ты оставила меня, — услышала она, утирая рот рукавом и готовясь к очередному спазму. Он даже не попытался помочь ей подняться. Роза лишь краем глаза увидела, как он уходит вперёд, отдавая людям приказы, и как наблюдал за теми, кто складывал награбленное и снятое с мертвецов, в сундуки, и относил на палубы. А начиналась всё так прекрасно… …— Ты правда можешь подстрелить чайку в полёте? — смеясь, спрашивала Роза Теона. — Самое простое, — отмахивался он. Они стояли на корме у самого её края, на небольшом возвышении, с которого, при своём небольшом росте, Роза могла наклониться чуть вперёд и увидеть, как волны бьются о корабль и огибают его. Этой ночью было ясное, звёздное небо, на котором не было привычных для неё созвездий, но она всё равно улавливала в них что-то смутно знакомое. И хотя ей и не спалось из-за странного сна, в котором красная женщина перевязывала ей руки и задавала вопросы, на которые у девушки не было ответов, тихая обстановка заставила Розу пару раз сладко зевнуть. В этот момент к ней и подкрался Грейджой. — Ну прямо, как в Титанике, — улыбнулась она, отпихивая от себя его руки и не давая обнять. — Не хочу, у ребят там плохо всё закончилось. — Где? — переспросил Теон, нахмурившись. — Не важно, — Роза сделалась, как можно серьёзней. — Не смей думать о Винтерфелле, если ты его захватишь, то Робб тебя уже точно не простит. — Опять ты за своё, мне не нужно его прощение, — ответил тот надменно и весь его порыв нежности к ней, быстро улетучился. — А Болтон? — в надежде перепросила девушка. — Помнишь, что я тебе о нём говорила? — Сир Родрик со своими людьми убили бастарда, а какой-то слуга…— Теон посмотрел на неё, замолчав. — Что? Роза прильнула к его груди, крепко обняв. Она слышала, как бьётся в его груди сердце, как глубоко его дыхание и как плещется за бортом море. Глубокое синие море. — Ты сошла с ума, твои речи. — Уедем на юг, Теон. Найдём себе дом, будем неделями не вылезать из постели, — прошептала она, подняв на него глаза. — И тогда они назовут меня трусом… …Старик со шрамом на лице, который по рассказам Теона, обучал его стрелять из лука и фехтовать в детстве, выглядел, хоть и устрашающим, но был единственным человеком, кто говорил с девушкой и смотрел на неё без откровенной похоти. Он вышел из-за груды камней, показавшись у самой кромки воды, и принялся начищать свой огромный топор. — Он вам уже предложил? Он усмехнулся, услышав её голос. — Что-то не так, девочка? — Это безрассудство! Вы же взрослый человек! — Розу заглушал ветер. — Ему нельзя идти на Винтерфелл! — За эти ограбленные деревни, песен о нас никто не сложит, — ответил старик. — А теперь, будь так любезна, прекрати шептать ему на ухо свои бредни и иди своей дорогой. Она упёрла руки в бока, стараясь размеренно дышать, чтобы не поддаться панике. Нет, больше она плакать не будет, слезами здесь не поможешь. — Но сначала набери хвороста, мы разобьём здесь лагерь, да ублажи милорда, как следует, а то он уже из штанов выпрыгивает, — его смех разозлил её ещё больше. — Да идите вы все, ясно?! Роза заправила край своего длинного платья за пояс, чтобы он не мешал ей идти, и пошагал в сторону леса под свист мужчин. Она просто устала, устала, что у неё ничего не выходит, устала, что Теон не слушает её и ничего видимо не боится, если бы кто-то дал ей подсказку или указал путь. Думая об этом, девушка совсем не заметила, как её правая нога зацепилась за корягу. — Чёрт. Чтобы не упасть совсем, Роза резко выставила вперёд обе руки и тут -же ощутила боль. Она поднялась, посмотрев на свои ладони. Из царапин, которые оставили на коже острые булыжники, капала кровь. Ты просила знак, вот он, пронеслось в голове. — Чушь всё это, — скривилась девушка, а потом добавила. — А то, что ты находишься сейчас в книге, это разве, не чушь? — Сама с собой разговаривает, — услышала она за спиной. Роза не успела даже повернуться, как получила удар по голове и свалилась, как мешок с картошкой.***
Руки в крови, твои руки в крови. Почему ты с этим медлила? Убила бы его и тогда бы точно всё изменилось. Дети были бы живы, Болтоны бы вели себя тихо. Нет, нет, нет, в последнем он не виноват. Я не убийца. Я бы не смогла, тем более его. Дурочка, как ты могла влюбится в него? Ты же его знаешь. Ничего я не знаю, прямо, как Джон Сноу. Розе хотелось выкинуть настойчивый голос из головы, а он всё не унимался. Перешёл на шёпот, тихий и шелестящий, как кроны деревьев в лесу, когда ветер тих и светит солнце. Затылок болел, всё перед глазами кружилось и плыло. Роза сконцентрировалась и взглянула на свои руки, которые были туго стянуты грубой бечевкой и саднили от порезов. Девушка поняла, что её везут в деревянной клетке на открытой повозке, устеленной сухой соломой, но кто? — Эй! Она поднялась на колени и развернулась, чтобы обратиться к тем, кто её похитил. В том, что это похищение, Роза нисколько не сомневалась, но зачем это кому-то? На широком облучке сидело двое людей. — Эй, — вновь крикнула девушка и ухватившись за деревянную решетку, потрясла. — Миледи сказала с ней не говорить, — напомнил один другому. — Ладно, старый, молчу я, молчу. Она опустила голову, зажмурившись, разговорить их у неё вряд ли теперь получится. Миледи? Её похитила женщина? Аша? Это вряд ли, подумалось ей, но кто тогда? Две лошади мчали их вперёд, и лес проносился перед её глазами. Роза прикусила нижнюю губу и легла на солому, свернувшись калачиком. Теперь Теон точно пропал, теперь она ему уже ничем не поможет. Она усмехнулась, у неё и так ничего не выходило. Будет ли он её искать? Была ли его симпатия к ней настоящей? Одни вопросы и ни одного на них ответа. Позже, девушка нашла рядом с собой мех с водой и две черствые краюхи хлеба. Она не знала, сколько времени была без сознания, но почему-то верила, что путь предстоит не близкий. Теон не приехал спасти её ни на следующий день, ни через следующие два. Роза и два её провожатых останавливались на привалы лишь пару раз, позволяя размять себе ноги, потом они меняли друг друга ночами, и тогда ей приходилось терпеть рядом с собой храпящих и дурно пахнущих мужланов. Девушка сама почти не смыкала глаз, замечая на себе взгляд того, что был моложе, и опасалась самого ужасного. — Может вы хоть скажете куда мы едем? — не выдержала она однажды. — Скоро…— почти ответил ей один, но его тут-же оборвали: — Хочешь на костёр попасть?! После этого она перестала задавать вопросы. Роза удивлялась, что они на своей повозке не привлекли ничьё внимание, она надеялась даже встретить железнорожденных, чтобы попросить их доставить её обратно к Теону, хотя и была на него зла и обиженна. Интересно, он уже взял Винтерфелл? Ответ на этот вопрос она получила неожиданно, когда их маленький эскорт остановился в небольшой деревеньки и ей было разрешено сходить в туалет за таверну. Сил чтобы сбежать у неё совсем не осталось из-за того, что её почти не кормили, да и тот, который был главным, привязал её к себе верёвкой и ждал за углом. Она услышала, как разговаривают между собой двое пьяных. Роза подтянулась к небольшому окошку, чтобы расслышать каждое их слово. Они прикладывались к бочонку по очереди, вырывая его из рук друг у друга и проливая добрую половину напитка на стол. — Торрхенов Удел осадил сам Дагмер Щербатый, я это тебе говорю! Роза совсем не разбиралась в географии своей страны, не говоря уже о Вестероссе, и ей оставалось лишь смутно догадываться, далеко ли она от этого самого Торрхенова Удела или нет. Но это означало лишь одно, механизм самоуничтожения Грейджоя пришёл в действие. — Сир Родрик уже спешит к ним на помощь, точно знаю! — Скоро ты там? Верёвка дёрнулась, потянув её в сторону. — Да, да, — кивнула девушка. Она на секунду замерла, прижавшись к стене. Голова вновь разболелась, а перед мысленным взором красивое и юное лицо Теона Грейджоя преобразилось в лицо старика.***
Дым от огромного костра простирался высоко в ночное небо, огонь в нём громко потрескивал и дарил ощутимое тепло. Повозка остановилась. Они вытащили её сонную на улицу и бесцеремонно кинули на сырую холодную землю, усыпанную опавшими листьями. Где-то впереди слышались голоса людей и пахло едой, отчего рот девушки наполнился слюной, а желудок скрутило от невообразимого голода. — Я думала, мы подружились, — усмехнулась Роза. Мужчина развязал ей руки, и девушка поморщилась от внезапной боли, а между тем, странная пьянящая эйфория проникла в её разум. Это её костёр, подумалось ей, сейчас Розу сожгут, а потом пепел развеют по воздуху. Будет больно, но потом уже ничего не будет её волновать, ни судьба Теона, ни Робба Старка, ни-че-го. — Дитя, — позвал сладкий чарующий голос. Она подняла голову. Перед ней стояла неземной красоты женщина с красными волосами и в красной одежде, а позади полыхал огонь. Сложив в уме два и два, Роза наконец-то поняла, кто её таинственная похитительница, и мысли о своей скорой погибели выглядели уже не столь соблазнительными. Улыбка коснулась её губ: — Далеко же вы забрались, зачем я вам? — Сир Давос, — командным голосом произнесла Мелисандра, не ответив на её вопрос. — Девочку нужно накормить как следует, и дать чистую одежду. У нас есть тёплая вода, — рука женщины коснулась Розы, провела во волосам и замерла на подбородке. — Обязательно. Роза почувствовала, как чьи-то тёплые руки помогли ей подняться, а в нос ударил какой-то до боли родной запах. — Меня зовут Давос Сиворт, — представились ей. — Сейчас мы вас накормим. Его голос странным образом успокаивал. Девушка повернулась и на её глаза навернулись слёзы. Этого не может быть, наверное, она что-то путает, или от голода у неё помутился рассудок. Он не мог восстать из мёртвых, не мог оказаться здесь и сейчас, да ещё и вести себя так, будто они не знакомы. Она выдохнула ему в каштановую с проседью бороду: — Папа? — и потеряла сознание. * Мельница «Колесо»