Принцессы всегда должны улыбаться

      Принцессе исполнилось пятнадцать лет? Смешно. В душе она была всё такой же маленькой и глупой девчонкой, которая не желала взрослеть и принимать всерьёз все эти взрослые обязанности. Но ведь она будущая королева, она должна будет уважать и любить свой народ когда-нибудь.       Долг королевы — защищать и любить свой народ, думать о его безопасности.       Даже если её возненавидят.       Увы, не всем бабочкам суждено долго жить. И Мун это прекрасно знала.       Пятнадцать лет — пятнадцать бед.       Мун стояла на берегу моря и о чём-то глубоко задумалась. Почему она не может попросту превратиться в морскую пену и слиться с ней воедино, словно принцессы Мьюни и не существовало никогда?       Мун была рада, что в королевстве наконец-то отменили День Серебряного колокольчика, который, собственно, никаких особых традиций и не осуществлял. Всё это было ради забавы.       — Мун! — окликнул Тоффи, увидев девушку. Он был рад такой встрече.       — Ох, Тоффи, это ты, — радостно ответила Мун. Морской ветер поддувал под её платье бирюзового цвета, заставляя его подниматься и открывать вид на ноги девушки и не только. Тоффи ухмыльнулся, ему нравилась такая Мун, открытая душой, в какой-то мере счастливая и готовая всегда рассказать о всей своей душевной боли. Юноша подошёл к принцессе, и та начала говорить:       — Знаешь, у меня иногда бывает желание громко-громко кричать, чтобы весь мир содрогнулся, и все слышали твой крик, понимая, какая боль у тебя на душе. Думаю, это действительно помогает, — сказала Мун после некой минуты неловкой тишины.       — Тогда чего ты ждёшь? — усмехнулся Тоффи своим же словам. Он был согласен со своей девушкой, и если она собралась это делать, то почему бы не сделать это вместе? Вдвоём явно будет интереснее и громче. Не важно — от радости, обиды или горя. Просто хотелось кричать, крепко держась за руку с любимым человеком.       Мун улыбнулась. Она крепко взяла Септарсиса за руку и набрала вместе с ним воздуха в лёгкие, после чего они громко закричали и засмеялись от своей же глупости. Это определённо были лучшие моменты, им казалось, что весь мир дрожал, что все кричали вместе с ними и переживали ту же боль и отчаяние.       Эклипса понимала, что одной куколкой на своих верёвочках она вряд ли обойдётся.

***

      Тоффи всегда нравилась эта улыбка у Мун. Такая милая, по-детски наивная. Только ящера печалил тот факт, что чаще всего эта улыбка была лишь для вида, как маска безразличия перед всем.       У всех Баттерфляев было одно простое правило — в любой ситуации, даже перед лицом смерти оставайся камнем. Улыбайся, будь внешне безразличной, словно тебя не касается все происходящее, а внутри ты можешь перебирать все приличные и не очень слова, которые ты только сможешь найти в закромах своего разума, но будь камнем. Крепким камнем.       Но для Тоффи в любом случае Мун была идеальна. Но ведь идеальных людей не бывает? Да плевать! У Тоффи были свои понятия красоты.       Идеальна до самых глубин души, идеальна от каждого платинового волоска и до каждого пальчика на ноге. Несравнимо сияющая искренняя улыбка на лице, немного отросшая челка серебристых волос, словно лунного оттенка, которая чуть прикрывала ее большие, едва сияющие светло-синие глаза, как вечернее летнее небо, что словно замораживали одним своим ледяным взглядом. Оттенок этих неописуемых простыми словами глаз менялся от эмоций девушки. Печаль и злость — стальной холодный и в какой-то мере пугающий. Радость, счастье, ликование — глаза словно были усыпаны блестками и сияли ярким сапфировым. Среди волос сияла яркая аквамариновая прядь, что делала Мун уникальной, это было ее отличительной чертой. Словно волна всех тех эмоций, мыслей, чувств, что бушевали внутри юной красавицы. Эту цветную прядь Тоффи был готов увидеть за сотни километров и радостно выкрикнуть имя девушки.       Мун достигла того самого расцвета своих жизненных сил, про которые она так много слышала от людей, что были свято убеждены, что подростковый период и этап взросления — самое лучшее, что есть в жизни. Сама же Мун не очень была в этом уверена. Она просто начинала соответствовать своему статусу, хоть в глубине души она этого совсем не хотела. Мун не была любителем той роскоши, в которой жила знать. Баттерфляй хотела бы жить как обычная девчонка, любящая сажать цветы, вешать на стены фотографии и рисунки и не думать о будущем, кое у Мун было предначертано еще многие года назад. С того злосчастного момента, как она родилась.       Эта улыбка принцессы многим явно что-то напоминала. Сладкая, загадочная, порой злобная, иногда она появлялась непроизвольно, и можно было услышать истерический смех девушки, прямо как у психа.       Такая же, как у Эклипсы.       Многие заметили, что у принцессы было хорошее настроение, поэтому они так же мило улыбались ей в ответ. В укромных уголках разума принцессы таилась одна мысль. Она не давала ей покоя и в то же время оказывала какое-то одурманивающее, успокаивающее влияние, позволяющее забыться в неге чувств. Мысли лёгким журчаньем разносились по подсознанию Мун, сердце с трепетом колотилось, пропуская удары, а все отголоски прошлого сложились воедино:       Неужели наша Баттерфляй стала соответствовать своему статусу, вопреки всем запретам для королевской знати?       Неужели принцесса и вправду улыбается, как и должно быть?       Неужели?..       На Мун было легкое летнее платье, что шуршало от едва уловимых дуновений ветра. Она гуляла с Тоффи по большому королевскому саду, где так любили резвиться обычные дети, гоняясь за бабочками средь розовых кустов. Розы были самые разные, начиная белыми и заканчивая контрастными тёмно-бордовыми. Мун обожала нюхать цветы, чуть ли не полностью пряча лицо в соцветиях, плевав на все шипы и глубоко вдыхая аромат, а потом у нее все лицо было в пыльце, и Тоффи лишь забавлялся от этого.       По мере того, как Мун долго находилась с Тоффи, её сердце билось всё быстрее и быстрее, оно вот сейчас выпрыгнет из груди. Мун не могла это контролировать, ей так нравилось то время, что она проводила с любимым ящером. И даже эти чувства, связанные с Септарсисом она не могла просто так объяснить или описать. Ничего не поддавалось логике.       Но ведь.       Любовь и логика — злейшие враги, не так ли?       Ближе к вечеру, когда солнце уже начало заходить за горизонт, Мун и Тоффи уединились в дальней части сада, где обычно никто не ходил, оттого она и заросла растениями, но от этого уголок и выглядел краше, и просто смотрели друг на друга. Та самая встреча взглядов — яркие голубые, как чистое небо в искрящиеся янтарные. Ящеру и его принцессе так нравился этот момент, что им казалось, словно он длился вечность, но и заканчивать его совсем не хотелось.       Глаза Мун, такие сияющие, столь прекрасные и отливающие надеждой, как сапфиры на солнце, переливались бликами, и желтые, словно янтарь, словно цитрины, что Мун видела в маминых серьгах, глаза Тоффи, всегда отражавшие любовь и нежность, что он испытывал к горячо любимой принцессе. Так и сейчас — Тоффи нежно прильнул к губам принцессы, сладко целуя и унося с собой куда-то в глубину мечты, в небытие. Поцелуй, такой нелепый, но столь нежный, лишь иногда граничил с пылающей страстью в их сердцах, показывающий всю их любовь друг к другу. Лепестки отцветающей яблони падали на них, делая картину еще более забавной, но Мун и Тоффи было плевать. После поцелуя Тоффи аккуратно стряхнул лепестки с головы Мун и улыбнулся. Кулон, что Мун всегда носила с собой, засиял золотым светом. Мун удивилась, ведь такое она наблюдает впервые. Может, это знак к чему-то плохому? Или наоборот — хорошему? Кулон сиял в такт биения сердца, но Мун по-прежнему не придавала происходящему должного значения и лишь продолжала наслаждаться моментами со своей любимой ириской.       — Тофф, — произнесла девушка, прикрыв глаза и кладя свою голову на плечо ящера, шумно вдыхая его аромат, что стал уже таким родным, — А ты не против, если я буду называть тебя «ириской»?       Тоффи такое было в новинку. Он тут же переменился в лице, удивился и посмотрел на свою мечтательную Мун, что улыбнулась своим же мыслям.       — Можно, — ответил он, совсем не долго думая, и тоже улыбнулся, обнимая девушку, прижимая её к себе и вдыхая аромат её платиновых волос, — Тогда я тебя буду называть своим цветочком, и даже не спрашивай, почему.       Мун хихикнула, но ничего не сказала, расслабившись в объятиях ящера.

***

      Сны, ложь, явь, любовь — все эти вещи непрочны. Ничто не прочно в этом мире. Даже те самые клятвы, что мы часто даем кому-то близкому из нашего круга общения, они тоже могут быть непрочны.       Баттерфляй что-то бормотала сквозь сон, то и дело переворачиваясь в собственной постели. Порой она стискивала зубы, сводила брови к переносице, словно какая-то тягучая боль разносилась по всему телу.       Мун не могла больше терпеть те чёртовы сны, где ей постоянно являлась тёмная магия. Нечто, связанное с Эклипсой, но наиболее странным Флай казалась таинственная девушка, что выглядела в точности как она сама, только чуть постарше и с лилово-бордовыми волосами, словно глубокого вишнёвого цвета, тёмно-сиреневыми глазами и непривычными глазу чёрными ромбами.       Неужели это и есть воплощение всей той злости, негативных эмоций, которым иногда отдаётся девушка, даже не стараясь как-либо сдерживать свои чувства к чему-либо происходящему?       Мун этого и боялась больше всего.       В последнее время ей начало казаться, что Тоффи стал причиной всех её проблем. Он заставляет её улыбаться каждый божий день, он заставляет её смеяться, плакать.       Но Мун казалось, что он также заставляет её делать поступки, из-за которых в будущем она будет неимоверно страдать и сожалеть. Он заставляет ненавидеть её саму себя, словно задыхаться в этих четырёх стенах замка, школы, что изо дня в день окружают её.       Он заставляет её делать самые смелые поступки, он заставляет её выходить из зоны комфорта.       Разве это плохо?       Мун казалось, что да. Она всегда боялась выходить из каких-либо рамок, в чём она благодарит свою нелюбимую матушку, от кого в детстве принцесса испытала немало наказаний и запретов, особенно после смерти отца.       Вот бы она хотя бы один день могла побыть обычным подростком…       Баттерфляй закрыла глаза, представляя обычное поле с кучей цветов, что словно служили цветными пятнами, украшающими лужайку и добавляющими в неё жизни. Она представляла себя обычной девочкой, бегущей по полю, собирая цветы, гоняясь за разноцветными бабочками и стрекозами. Она чувствовала себя в той нереальности беззаботной, милой девочкой, которую не волнуют проблемы правления целым королевством, проблемы того, что она представитель старинного рода, что правит на Мьюни веками. Чёрт, как же всё это было сложно…       Мун часто любила сидеть в королевском саду именно под яблоней в самом дальнем углу, превращать свою волшебную палочку в гитару, чему научил её Глоссарик, и сочинять песни, подбирая аккорды. И если раньше это были песни о чём-то грустном, правдивом, и, порой, наболевшем, то после встречи с Тоффи Мун начала напевать что-то более позитивное про любовь, сладости и прочие приторные вещи, от которых во рту отдавало конфетами.       Но сегодня Мун сидела под яблоней и слушала любимую музыку в наушниках. Служанки, что ухаживали и помогали принцессе, упрекали её в музыкальных вкусах, ведь по стереотипам, что давно засели у них в головах, королевский двор должен слушать что-то наподобие классики. Конечно, Мун и это порой слушала для вида, но ей больше нравилось что-то немного более современное. *       Из гнёзд птиц слышалось звонкое чириканье птенцов, из леса по вечерам — тихое уханье сов, а из быстрой Сияющей реки, как её прозвали жители королевства, и Безымянного, к сожалению, моря — приятный звук плеска волн и журчания воды.       Тоффи разгуливал по саду, наблюдал за цветущими деревьями и увидел Мун, решившись в очередной раз её немного испугать. Септарсис подобрался сзади и наклонился, аккуратно выдёргивая наушник из уха девушки, что с улыбкой на лице и прикрытыми глазами лежала на траве, а на её хрупкое девичье тело падали лепестки яблони.       — Ну же, Мун, не делай вид, что меня не существует, — Баттерфляй испугалась и тут же схватила палочку, как бы приготавливаясь дать кому-то знатных тумаков, коих не последовало. Она изумлёнными глазами посмотрела на парня, откровенно не понимая, что произошло, но вскоре ровное дыхание вновь вернулось к ней, а сердцебиение привелось в спокойный ритм. Мысли снова упорядочились, и Мун могла спокойно мыслить, и только сейчас она сняла второй наушник, поставив музыку на паузу.       — Ты меня испугал, — хохотнула та, смущённо отводя взгляд. Тоффи ничего не ответил, он потрепал волосы девушки и улыбнулся, после чего поцеловал в лоб. Девушка еле заметно покраснела и робко обняла парня за плечи, забываясь. Тоффи поступил так же, прижимая девушку к себе. Примерно минуту они молчали, каждый думал о своём, наслаждаясь моментом.       Порой Мун думала — когда принцессы улыбаются? Бывают ли счастливые принцессы, которые никогда не жаловались на свою жизнь? За свои пятнадцать лет Мун так и не нашла ответа на этот вопрос.       Любовь — ответ ко всему.       Нет.       Нет.       «Любовь никогда не будет ответом ко всему.» — отчаянно думала девушка.       Мун иногда думала, что стрела, которую однажды один из монстров пустил в сердце её отца, попала в неё, и она захлебывалась собственной кровью в муках.       «Нет, Мун, не думай об этом. Тебе точно пора в психушку», — думала она в те моменты.       — Тоффи, — тихо проговорила девушка, медленно возвращаясь в реальность, — а ты всегда будешь рядом? — продолжила Баттерфляй, глядя на ящера глазами, полными любви и надежды на лучшее.       — Всегда, — ответил он, целуя свою принцессу, прижимая к себе и не желая когда-либо отпускать. Для него это была слишком большая цена.       Для него по-настоящему будет большая цена, когда он поймёт, что когда-нибудь все теряют то, что им так дорого.       Тоффи улыбнулся и загляделся на Мун. Её голубое платье переливалось на свету некими искрами, а розовые цветы, вышитые собственноручно на груди, были словно цветущей весной на сердце. Но всё же, самой яркой частью в Мун оставались пунцовые ромбы на бледном личике. Тоффи отметил про себя, что в этом платье Мун была похожа на девочку из детских сказок, которые мамы читают своим детям на ночь, а после целуют в лоб, желая спокойной ночи.       Только Мун эти сказки читал отец, что давно покинул этот мир.       Нет, Септарсис определённо не считал её сломленной принцессой. Даже после тех сложностей жизни, с которыми её заставила встретиться судьба, Мун старалась оставаться девчонкой, что верит в лучшее. Тоффи всегда видел в ней наивную девчушку с волосами нежного платинового оттенка с отблеском голубого, словно лунного, и с глазами такого голубого, чуть ли не светло-синего цвета, как соцветия васильков или незабудок, словно они сделаны из кристально чистого льда.       Мун, видя мечтательную улыбку ящера, улыбалась в ответ. Она иногда стеснялась его пристального взгляда, и ей ничего не оставалось делать, кроме как обливаться красной краской, теребя подол платья, не зная, куда деть руки.       Тоффи любил плести венки Мун. Сначала это были венки из её нервов, а потом это стали венки из цветов, чаще всего из васильков: сине-голубых, розовых, сиреневых — все они так нежно и хорошо смотрелись на принцессе. Она была безумно красива, и Тоффи этого не скрывал. Он всегда восхищался своей любимой принцессой в открытую, но самое странное для него было то, что Мун почти никто не завидовал. Обычно все девочки мечтают стать принцессами, коей Мун не посчастливилось быть.       Мун насвистывала приятную мелодию, что успокаивала разум, заставляя погрузиться в негу из приятных мыслей о тепле. Девушка приоткрыла глаза и чуть обернулась на ящера, глядя, как он плетет венок немного неумело. Если в детстве он плёл венки с младшей сестрой, то сейчас руки отвыкли да и выросли.       — Тофф… — произнесла девушка немного севшим голосом то ли от того, что долго не говорила, и голосовые связки расслабились, то ли она специально так тоненько сказала, с некой грустью.       — Да? Что-то случилось? — поинтересовался Тоффи, глядя на лицо девушки. Он заметил, что та погрустнела. Мун повернулась к нему лицом, подняла на него взгляд и посмотрела в глаза, такие искренние и по-настоящему добрые. Глаза, цвета сапфира, были направлены прямо в очи Септарсиса, наполненные текучим золотом, словно тысячи маленьких искрящихся на солнце цитринов или янтарей, как в сережках матери принцессы, что Комет после смерти короля благополучно выкинула, как и многое другое «барахло» в замке.       — Почему именно я? — такой вопрос показался ящеру странным и весьма неуместным. Что на этот раз задумала эта девчонка? Неужели она один день не может провести без своих идиотских мыслей, от которых философией и размышлениями над её «ужасной» жизнью даже не пахло?       — В смысле? — переспросил Тоффи, подняв одну бровь, откровенно не понимая. Он одел на голову принцессы венок, улыбнувшись. В них Баттерфляй была похожа на маленькую девочку.       — Ну, в том плане, что… Почему именно я так приглянулась тебе? Почему ты полюбил именно меня? Я же обычная принцесса, что не совершила ничего невообразимого, не то что мои предки, — Тоффи смотрел в её сапфировые глаза, которые словно замораживали его и остужали огонь, бушующий внутри, усмиряя внутреннего монстра.       Кем он, по сути, и является.       — Спросила бы чего полегче. Я когда тебя увидел впервые, ты мне так полюбилась. Хоть поначалу я это и отрицал, думая, что это всё из-за твоей притягательной внешности, и тогда я только и умел над всеми подряд насмехаться, хоть это и выходит порой грубо и мерзко, — ответил Тоффи начистоту, погрузившись в воспоминания, — Именно ты мне почему-то показалась самой необычной и красивой.       Мун покраснела от слов ящера и прикрыла лицо, пряча его в ладони. Тоффи немного посмеялся, его забавляло, когда принцесса смущалась.       — А тебе что-то не нравится? — спросил Тоффи, немного расстроенным и даже обиженным голосом, хоть это и было наигранно, — Ты такая забавная, когда смущаешься, Флай.       — Нет, как раз наоборот, — ответила Флай на вопрос юноши, — я счастлива, — продолжила она, улыбаясь и крепко прижимаясь к ящеру, забывая вместе с ним о сложностях и наслаждаясь тёплыми летними днями.

***

      — Ты всегда такой резкий? — спросила Мун чисто из интереса, протирая мягкой салфеткой камень палочки, отчего тот засияла еще ярче.       — Мне семнадцать, Мун, это типично для всех подростков, — отговорился Тоффи, хоть отчасти это и было правдой. Хотя, Тоффи понимал, что он всю жизнь был чересчур прямолинейным и всегда говорил то, что думает, поэтому его высказывания порой бывают необдуманными. Девушка ничего не ответила.       Внутри Мун не связывалась картина, почему у Тоффи День Рождения именно весной? Ещё и в марте, когда снег тает (в лучшем случае), просыпается всё живое, начинают появляться почки на деревьях… Но снаружи Тоффи казался таким холодным, бесчувственным, он даже был холоднокровен в прямом смысле этого слова, его кожа (или чешуя) были холодными, но Флай в любом случае чувствовала рядом с ним тепло, что поражало юную наследницу престола, ломая все её догадки и гипотезы, что были основаны и логике и фактах, посылая всё к чёрту.       Пусть всё идёт в топку. Хотя, Мун поняла, что судить по дню, когда родился человек, глупо.       Баттерфляй до сих пор помнит, как она приходила к юноше на его День Рождения, даже не предупредив его, и тот был в удивлении, он не любил свой День Рождения, считая его самым обычным. Это же просто день, когда ты родился. На год ближе к смерти. На год старше, хоть и чувствуешь себя в душе ребёнком. В тот день дождь не прекращался, лил как из ведра, но Баттерфляй думала о том, кому было не всё равно, пока ветер чуть не разорвал её зонт, который однажды Тоффи ей дал после школы, когда снова была плохая погода, и Мун могла промочить ноги в лёгких балетках. Это было в конце прошлого учебного года, когда ящер и принцесса знали друг друга совсем немного, но уже были друзьями. А потом Тоффи отказался его принимать обратно, сказав, чтобы девушка оставила его у себя. Потом Мун вспомнила, что видела этот самый зонт в руках милой женщины-ящерки, а рядом с ней стояли маленькие Тоффи и его младшая сестра Мелисса, и от этого сложившегося пазла в голове эта забавная ситуация казалась весьма невообразимой и даже романтичной, всё как любила Баттерфляй.       Принцесса, наоборот, любила дождь: когда пасмурно, всё мокрое, запах перед дождём такой приятный, а воздух, от которого лёгкие словно очищались, влажный.       Смех, забавные рассказы из жизни, шоколадный торт с орехами, что принцесса приготовила сама, прекрасно зная, что Тоффи любит шоколад и орехи, особенно, когда это совмещено, хоть парень и не любил сладкое.       Тоффи восхищался этой девушкой, хоть она и в любой момент может загнать себя в ловушку.