Джеймс. Джеймс Поттер-Певерелл

Первую свою неделю в мире волшебства мне пришлось провести в больничном крыле. Голова болела без перерыва, магия выдавала выброс за выбросом, заставляя мадам Помфри охать, разводить руками и терроризировать директора по поводу отправления меня любимого на осмотр в Мунго. — Потому что моих знаний, что бы определить, что это, не хватает, Альбус! Потому что это может быть проклятие! Я не могу даже толком обследовать его — любое магическое действие над ним, сильнее, чем стандартное диагностическое, и у бедняги снова мощный выброс и неизвестно, сколько таких взбрыков организма он вынесет! — Поппи, дорогая, я уверен, что это вскоре пройдёт. С детьми часто такое бывает! — Ему семнадцать лет, профессор! Он уже не ребёнок — магическое ядро должно было сформироваться. И учитывая, что до этого Поттер на магию не жаловался — оно действительно сформировалось. Что, как не проклятие, могло так повлиять на мальчика?! — Мало ли что, Поппи! Скорее всего он просто переутомился, приехав с каникул и сразу же вложившись в заклинания. И всё-таки, я уверен, что через несколько дней всё пройдёт. Нет повода беспокоить врачей в Мунго — ты же понимаешь, идёт противостояние и они ужасно загружены. Женщина недовольно поджала губы, но кивнула. Потом решительно направилась к камину. — Хорошо, но тогда я обращусь к его родителям — вдруг это семейное. Мало ли, что на такой древний род могли навесить завистники! А мальчик мучается. Организм даже зелья отторгает! — Я сам с ними свяжусь, Поппи. А ты отдохни, а то сама не своя. Послышался тяжёлый вздох и удаляющиеся шаги. Я выдохнул. Не далее, как позавчера, сам директор Дамблдор решил лично проверить моё состояние. Когда набрасывал на меня диагностические чары, всё ещё было в порядке, но как только он поймал мой взгляд, у меня с новой силой разболелась голова… По рассказу очевидцев (об этом в коридоре недалеко от медпункта шушукались медиковедьма и профессор Спраут, а Ремус умудрился подслушать) выходило, что в этот самый момент от участи стать лепёшкой директора спас лишь мощный защитный артефакт, который, погасив магический выброс, расплавился. После этого самого директора пришлось экстренно отпаивать зельями и лечить от серьёзного ожога. Тем временем я думал о своём положении. Обалдеть можно, я — Джеймс Поттер, богатый и избалованный наследничек, нужный лишь для зачатия Избранного, и жить которому осталось едва ли года три, так как сейчас начало седьмого курса обучения в Хогвартсе. А ещё я — свой же собственный собеседник через сны. Даже фанфик писал о жизни Джеймса, пользуясь именно этими самыми беседами. И вот сколько лежу здесь, всё никак не могу к этому привыкнуть. По ночам постоянно приходят Мародёры под мантией — проведать. Точнее, Ремус и Сириус под мантией, а вот Питер — в анимагической форме, чтобы места под мантией не занимать. Не высыпаются ужасно, но от кровати не отходят, занимая пост сразу после отбоя. А ещё и днём по одному в коридоре дежурят — ждут новостей. Мои попытки намекнуть им на то, что болен я не смертельно, а потому в таком чрезмерном присмотре не нуждаюсь и выгнать их отдохнуть, ни к чему не привели. Сириус только поцокал, хмыкнул и заявил, что не намерен оставлять меня любимого без новостей с курса и верных друзей под боком более, чем на полсуток. Ну и ладно. Мне, в целом, что с ними, что без, всё одно — хреново. Подозрения мои всё больше оправдывались. Состояние магии было нестабильным из-за смены хозяина тела, а голова разрывалась из-за соединения воспоминаний тела и души. То ещё ощущение, но думаю, что скоро оно закончится. Последние приступы были более менее терпимыми и даже ночь провести удавалось не просыпаясь от спонтанного выброса. Ну, а пользуясь редкими свободными от боли минутами, я думал. Прошлую жизнь жаль, конечно, но там у меня не было таких составляющих, как магия, родные и дело всей жизни. А здесь, кто знает? Возможно, мне ещё удастся вылечить родителей Джейми (теперь уже моих), которые должны были заболеть чем-то стрёмным уже в этом году; найти отклик среди его друзей и дело своей жизни. А ведь родовая особенность Поттеров — зельеварение! И есть склонность к артефакторике. Вот было бы здорово заниматься созданием магических вещей! Ну что ж, ради этого будем разбираться. Кто, зачем, почему и за каким, спрашивается, хреном? И не лишним будет записать всё то, что я сейчас помню, а то мало ли — Джеймс слишком часто всё забывал. Как бы не было в этом замешано нечто вроде зелий или заклинаний… А главным подозреваемым был наш многоуважаемый директор Дамблдор. Во-первых, странности с Джеймсом начались именно тогда, когда юный маг поступил в Хогвартс. Во-вторых, зачастую, именно после бесед с директором Сохатый не мог вспомнить, кто я. В-третьих, примерно в одни и те же дни каждый месяц он становился весьма злобным и плохо переносящим любые неудачи. Будь то отказ Эванс сходить на свидание, низкая оценка по недававшемуся ему уходу за магическими существами, или получающий «Превосходно» на зельеварении Северус Снейп. Последнее, почему-то, раздражало его до такой неестественности, что я серьёзно задумался над вариантом, что ему подливают зелья вражды. И насколько я успел понять, Мародёры родовыми артефактами брезговали, комплекты наследников, в которые входили кольца-определители примесей в том числе, не носили, да и вообще… Относились крайне скептически к мерам безопасности, ведь: «Это же старый добрый Хог, ну кто на нас может напасть в родных стенах?!»… Я к таким «веским» словам прислушиваться не собираюсь и как только смогу пользоваться артефактами — надену всё, что есть. А может ещё и с родителями попробую связаться, вдруг, что-то ещё прислать смогут. Хотя, если поразмыслить, то с ними стоит поговорить вживую. А ещё лучше, под каким-то предлогом переместиться в мэнор, где не будет лишних ушей. И моя болезнь вполне мне в этом поможет! Дождавшись мадам Помфри, я начал осуществлять свой план. — Мадам! Я бы хотел поговорить с родителями. Можно? Женщина ненадолго задумалась. — Вам нельзя сейчас принимать посетителей, ваша магия ещё нестабильна, но… У вас есть какие-то предположения, почему это могло случиться? — Да, мадам. У меня есть некоторые подозрения, но стоит уточнить у родителей. — Вы думаете, что это проклятие? — Возможно. Поколебавшись пару минут, медиковедьма принесла пергамент, перо и чернильницу. — Простите, но временно я не могу известить их через камин. Придётся письмом. Как хорошо, что тело помнит, как писать пером, а почерк Джейми не трудно подделать… *** Оставшиеся пять дней в изоляторе протекли в неспешном ритме сидящего в санатории больного. Не выл от скуки я лишь потому, что головная боль постепенно становилась всё меньше и не мешала анализировать воспоминания Джейми, воспринимавшиеся теперь словно фильм. И, надо сказать, такое восприятие серьёзно помогло оценить многие вещи и со стороны посмотреть на ситуацию. Во-первых, я разложил по полочкам события жизни Джеймса. До Хогвартса этот молодой человек стремился стать Наследником своего рода и изучал многие нужные для этого отрасли знаний. В связи с этим программа обучения в волшебном замке была для Джейми настолько плёвой, что он расслабился и отдался с головой шалостям. Во-вторых, раньше усидчивый (в семь лет домедитировать до осознанных снов — не малое такое достижение, между прочим!), после поступления в Хогвартс, юный Поттер стал гиперактивным, агрессивным и не думающим о последствиях. Можно списать всё на гормоны, но… Слишком резко. Буквально в одночасье он стал таким. В-третьих… Сириус Блэк. Раньше он был гордостью своих родителей, они ставили того в пример своему младшему сыну, обучали фамильным искусствам, поощряли дружбу с чистокровными волшебниками. А потом он поступил в школу чародейства и волшебства… И пропал для семьи, рода, и дела. В-четвёртых — Ремус Люпин. Отступление от правил, мальчик-паинька, скрывающий страшную тайну за семью замками и стесняющийся этого. Почему он попал сюда? Что он мог дать директору такого, за что тот пошёл на такой риск? Не верится, что такой маг, как Альбус Дамблдор, мог упустить свою выгоду из этого дела. И почему-то молодой Поттер в упор не видел никакой подоплёки происходящего, хотя воспитывался в роду, пострадавшем от интриг. Он с молоком матери должен был впитать нюх на неестественность происходящего! И ведь было что-то такое… Первое время в Хогвартсе Джейми жаловался на плохое самочувствие и постоянную тревожность. А ещё негодовал, что Питер Петтигрю втесался в компанию, словно краеугольный камень. Джейми до последнего был против, но Сириус переубедил. Не вяжется это всё. Значит, всё действительно неестественно. Версия первая: зелья, легилеменция, многоходовая игра. Для чего только, не понятно. И кому это всё нужно. Есть догадки, что директору, но не прорицатель же он! Как он мог просчитать ходы на многолетний срок? Хотя, с его-то опытом, да в его возрасте, можно оперировать и куда более длительными многоходовками… Версия вторая, кажущаяся мне наименее вероятной, но отрицать её я не могу: всё это какая-то нелепица и банальные совпадения, в наложении друг на друга создающие рай для параноика. К примеру Люпина Дамблдор мог принять в школу действительно из лучших побуждений, Питер просто понравился Сириусу, а Северус бесил Джеймса из-за ревности к Лили. Вроде естественно звучит, но куда тогда в этому версии деть воющую интуицию Джейми? Есть за чем следить ближайшее время. И за самочувствием, и за эмоциями, и за друзьями. В общем, спустя положенное время меня выпустили из медпункта со строгим наказом не напрягаться, не волноваться и внимательно следить за своей магией. Что это было никто так и не понял, но списали на перестройку магического ядра в связи со вступлением в наследие и отпустили с миром. Директор, правда, как-то странно поглядывал, но я старался особо на него не смотреть. Мало ли. Вдруг захочет снова мысли пощупать… В первый же день занятий я написал родителям письмо, что уже поправился и всё уже в порядке, так что не стоит волноваться. Магия стабилизировалась и голова больше не болит. Вообще, я был очень удивлён, что на предыдущее письмо они так и не ответили и уже забеспокоился. Следующим утром в Большом Зале, когда Сириус и Ремус начали спорить, чем нам сегодня заняться (Сириус хотел «приколоться» над Северусом, а Ремус настаивал, что надо помочь мне подтянуться по пропущенным урокам и я, в общем-то, был с ним полностью согласен), внешние двери Хогвартса внезапно распахнулись (я тогда даже ахнул — вот это спецэффект — распахнуть одним возмущением (как я потом понял) две двухтонные двери, пусть они и рассчитаны на передвижение магией…) и в зал вплыла пара статных магов в возрасте. По тому, как они себя ведут, сразу было понятно — аристократы. Чистокровные, уверенные в себе и знающие, чего хотят. Женщина была облачена в тёмно-серую мантию с тонким серебряным плетением рисунка и высокую остроконечную шляпу из-под которой выглядывали собранные в пучок волосы насыщенного каштанового цвета. Мужчина был облачён в чёрную мантию с похожим на её рисунком , и аналогичную шляпу, из-под которой выглядывали угольно-чёрные волосы, собранные в низкий хвост. — Директор Дамблдор, мы требуем объяснений! *** Да, конечно, выбрать другое время для прибытия в Хогвартс чета Поттеров-старших никак не могла! Только так, ворвавшись в самый разгар завтрака, и предъявив претензии самому директору на глазах всей школы! Я сидел в кабинете Макгонагалл и изображал негодование — потому что такое представление привлекло ко мне столько внимания, сколько я никогда в жизни не желал получить. И самое стрёмное, что каждый из учеников считал своим святым долгом высказаться по этому поводу, желательно при этом проехавшись на том, какой я маменькин сыночек. А всё потому, что за все эти шесть лет обучения Джейми уж очень достал многих своими выходками. Не спорю — дурак, но я-то почему отдуваюсь?! Зато с твёрдостью могу заявить, что негодование лишь изображал для отвода глаз. Всё таки мне было очень приятно увидеть родителей Джейми вживую — я всегда очень их уважал. Из рассказов маленького Сохатика было ясно, что они отдавали ему всю душу, и очень старались воспитать его достойным переемником. Однако, то ли они чуть перестарались, то ли заговор действительно имел место быть… Или я просто чёртов параноик. Хотя не зря же интуиция Поттера-младшего взыграла и он решился на подмену душ? Так что ушки на макушке и делаем вид, что никак не изменились эти самые ушки… — Всё то, что вы говорите, директор Дамблдор, никак не объясняет того, что мы почему-то ничего не знали о болезни собственного сына! Всё таки это в высшей мере безалаберно — ничего не сообщать о болезни родителям ребёнка! — Более того, наследника чистокровного рода, Альбус! — с вызовом вставила слово Леди Юфимия, не забыв, впрочем, подойти ко мне со спины и машинально пригладить непослушные вихры. Всё таки они меня очень любят… Это заметно по всем их действиям. И если Флимонт ещё может показывать это не столь ярко, что, видимо, следует из его многолетнего стажа в роли работника министерства, то Юфимия проявляет это при любом случае. Удобном и неудобном. Собственно, по большей части именно из-за этого я и сижу с надутым видом. Так затискать посреди Большого зала!.. Ладно бы при Мародёрах только — уж их-то перетерпеть можно, но при всех… Чую, аукнется мне это. — Прошу принять мои извинения, мистер Поттер, миссис Поттер, — директор чуть наклонил голову, обозначая поклон, — но должен заметить ещё раз, что состояние мальчика было всегда под контролем и наблюдением нашей медиковедьмы и меня лично, и всё закончилось хорошо. — Тем не менее… — Мы принимаем ваши извинения, директор Дамблдор. Однако, что бы удостовериться, что всё действительно в порядке, мы заберём сына в мэнор на некоторое время. — Думаю, что это невозможно, мистер Поттер. Всё таки обучение уже началось, а Джеймс и так многое пропустил. — Ничего, Джеймс — умный мальчик, он наверстает упущенное в короткие сроки. А забрать мы его просто обязаны — вы, как представитель старого рода, должны понимать, что это может быть проявлением семейных проклятий, и мы не можем оставить всё как есть. — Что ж, раз так… Однако, чтобы Джеймс не отстал от своего курса, я прошу, что бы он вернулся в школу в течении недели… *** Уже в мэноре, куда мы попали с помощью запряжённой фестралами (невероятные создания! Правда, меня почему-то невзлюбили) кареты, родители отвели меня в малый ритуальный зал и начали настоящий допрос по поводу состояния здоровья. Удостоверившись, что физически со мной всё в порядке, они решили что лишним не будет провести проверку магии. — Хм, это… немного не то, что мы ожидали увидеть, — хмурясь, сообщил Флимонт. Я чуть не поседел, ожидая, что он скажет дальше. Неужели моя магия иная? А если сейчас обнаружится, что я — не Джеймс? Но я же теперь ощущаю себя им и прошлая жизнь уже кажется такой блёклой… — Видно, что имело место быть магическое истощение, и, видимо, это повлияло на магическое ядро, хм… — Как повлияло, Флимонт? — Сняты ограничения на родовые таланты… Юфимия! Это чудо! О, Мерлин! Сказал бы мне кто-нибудь, что я застану такое… Да такое же только с помощью Обретённых было возможно… — Что, Флимонт? Ты говоришь о тех самых… ограничителях? — Да, дорогая, да! Наш сын — Обновлённый! Потом родители долго спорили, что же могло вызвать это изменение, но в итоге так ни к чему и не пришли. Даже выпытывали, не отдавал ли за меня кто-то жизнь, на что я стоически отвечал твёрдым нет. Джейми же сказал, что он хочет поменяться жизнями, а не отдать её за меня? Вот и будем свято в это верить до момента, когда можно будет заново начать практики осознанных сновидений и связаться с ним! — В общем-то, это прекрасная новость и по этому поводу мы непременно устроим праздник, но забрали мы тебя сюда немного по-иному поводу… Мы всё искали предлог, чтобы забрать из школы, не вызывая подозрений преподавательского состава. Хотя, на самом деле в правду перепугались, когда пришло письмо о том, что ты был болен, но уже поправился. Нас сильно насторожило, что в нём подразумавалось, что мы уже знаем о болезни… — То есть, вы получили только одно письмо? — Да, сынок. А сколько ты писал? — Я написал вам два письма. Первое отправляла мадам Помфри — я тогда лежал в изоляторе. — Значит, не отправляла… Это странно. — Очень. Но я думаю, в школе я разберусь, почему так получилось. Так для чего вы искали повод, что бы забрать меня? — Хорошо. Только осторожнее, Джеймс. Мало ли у кого какие мысли на уме… — Ну, а повод, думаю, тебе лучше увидеть самому. Для этого нам стоит подняться в малую столовую, — тепло усмехнувшись, предложил Флимонт. Только в этот момент я смог действительно сконцентрироваться на внешности родителей. Поттер-старший был высок и поджар, чувствовалось, что он ещё может дать отпор врагам, если таковые решат высунуться в открытом бою. Червлёные волосы с редкой проседью, высокий лоб, ровная линия бровей, нос с лёгкой горбинкой. Статен, на вид ему можно было дать не больше пятидесяти… Хотя на деле им с Юфимией было под восемьдесят. Юфимия была ему под стать: тёмноволосая, кареглазая, жилистая. Пальцы её были словно созданы для игры на пианино. Впрочем, этим она на славу пользовалась — Флимонт рассказывал, что именно её игра впервые позволила ему обратить на неё внимание. Играла Леди Поттер действительно превосходно. Оба они предпочитали строгий стиль, старомодный, по моим представлениям, но, учитывая, что мы воспитывались в разные десятилетия… — Джеймс! Боже мой, как ты вытянулся! Я удивлённо осмотрелся — чета Поттеров живёт в одиночестве… — Эми… Эмили?! — я чуть напрягся, вспоминая всё, связанное с этой девушкой. Во-первых, она была кузиной Джеймса по материнской линии. Во-вторых, она была мега обаятельна и с Джеймсом они раньше были не разлей вода (до его поступления в Хогвартс она часто сидела с ним, если Флимонту и Юфимии нужно было куда-либо отлучиться. Ну, а в-третьих, она была яркой рыжеволосой ведьмой среднего роста и вполне спортивного телосложения. И у неё были тёмно-зелёные глаза… В общем всё, что любил Джейми. Вот и прототип с которого списан светлый образ Лили Эванс, кстати, сильно на неё похожей. Хорошо ещё, что Джейми свою влюблённость в кузину перерос и превратил в любовь к сестре, а то было бы как-то не комильфо… — Джеймс… Дай я тебя обниму! — девушка (женщиной её назвать было совершенно невозможно, ибо даже в свои тридцать шесть она выглядела на двадцать) буквально подлетела ко мне и сгребла в объятия, явно намереваясь задушить. Дышать тяжеловато, конечно, зато именно с этого объятия, подарившего мне света больше, чем у меня было в жизни за последние годы, я понял наконец, что начинаю ЖИТЬ. — Эмили! Какими судьбами? Как ты? Как работа? Как я хочу тебя обо всём расспросить! Девушка звонко рассмеялась и похлопала по месту рядом с собой. — Садись, нам о многом предстоит поговорить, Джейми… Эмили Оливия Мелинда Моррис была кузиной Джеймса. У Юфимии был старший брат, две младших сестры и младший брат. Старший, принял на себя род Гроуверс и уехал налаживать дела в Америку. Поэтому, да и многим другим поводам у него с младшими братом и сёстрами общение, мягко говоря, не сложилось. Оливия была особой ветренной, любила путешествовать, но всё, чем могла похвастать — ученичество у Дамблдора и две прекрасные дочки… от разных мужчин. Оба замужества оказались неудачными и любовные проблемы быстро подкосили её, рано оставив Эмили и Доркас сиротами. Мелинда рано ушла из жизни, заразившись в одном из путешествий редкой болезнью, с которой колдомедики так и не смогли справиться. Оливия винила в этом себя, поэтому свою первую дочь назвала в её честь. Майлс же, самый младший в семье, был себе на уме и с семьёй контакты растерял уже к двадцати пяти годам, с радостью выскочив замуж за богатого джентельмена с юга Франции и на прощание подарив семье незабываемый скандал. В общем, семейка по линии матери была та ещё, но Флимонт Поттер был очарован и, невзирая на разворачивающиеся вокруг семьи беды, взял в жёны Юфимию и помогал, как мог, сначала с сёстрами, а потом и племянницами жены. Очень долгое время сама Юфимия забеременеть не могла, поэтому это было им в радость. Они даже думали оставить наследство дочерям Оливии, и когда внезапно стало понятно, что Юфи наконец-то в положении (в шестьдесят-то лет!) их счастью не было предела. Так вот, я отвлёкся. Дело в том, что Оливия состояла в Ордене Феникса и любовь к данному собранию старалась по возможности привить и дочерям. Разумеется, обе они вступили туда… Однако если Доркас была ярой защитницей ордена, предпочитающей не задавать лишних вопросов (ох уж этот максимализм двадцатилетней правозащитницы…), то у Эмили по этому пункту стоял жирный плюсик. Она задавала вопросы всегда, много и с умом. Из крупиц информации, из, на первый взгляд ничего не значащих фраз она выделяла такие факты, что иногда дух захватывало! Собственно, именно поэтому чета Поттер и явилась в Хогвартс за мной в первый же подходящий момент. Эмили сообщила, что в Ордене Феникса началось движение.