На обрывках забытых страниц

Не смотря на мои опасения жизнь в Ехо текла своим чередом. Мое появление не вызвало ни сильного шума, ни негодования. Я даже могу сказать, что жизнь моя была как прежде. Ну в большей степени. Как говорил мой знакомый Андэ Пу: «Вообще все всегда уезжают навсегда. Вернуться невозможно - вместо нас всегда возвращается кто-то другой». Вот и я вернулся слишком другим для этого мира. Но я все равно был счастлив. Меня радовали и новые фокусы, и новые загадки. Мир играл для меня всеми красками. А еще я был рад, что неизменной оставалась наша дружба с Шурфом. Нет, конечно же она изменялась. Крепла и крепла. Я с радостью принимал тот факт, что Лонли-Локли идет на всевозможные уловки и находит, как вписать меня в свой загруженной график. Да и вообще, когда ты в любой момент можешь прийти к самому занятому человеку Соединенного королевства – это очень льстит. Но вид у Шурфа такой уставший, что я то и дело предлагал ему взять День Отдыха от Себя Самого. Только вот Великий Магистр Ордена Семилистника Благородного и Единственного не мог позволить себе целые сутки отдыха. Этот термин когда-то придумал сам Шурф. Еще до моего попадания в Тихий город, после того как я выпроводил Нуфлина из Ехо в Харумбу и благополучно потерял меч короля Менина (ну обменял, не велика разница), мне необходимо было как-то заново научиться управлять своей силой. В общем, целыми днями я тогда бродил по Ехо и ныл Шурфу, что хотел бы быть, как он, пока у моего друга ни сдали нервы. Тогда он и рассказал, что это реально, и можно совершить обмен Тенями. Я, конечно утрирую, но куда ж без этого. Обмен... Этот опыт действительно сильно повлиял на меня и на мое отношение к Шурфу. К тому времени мы были очень хорошими друзьями. Ладно. Написать, наверное, следует не об этом. Во время какой-то поездки (не помню какой точно, но происходило это до моих приключений с Нуфлином) Шурф рассказал мне, что существуют кейифайи, крэйи и прочие расы. Тогда же я узнал, что сам Лонли-Локли является потомком эльфов, но более важным фактом для меня стало то, что позже я узнал, что кейифайи (то есть эльфы) совершенно равнодушны к различиям полов. В тот момент мозаика начала складываться, и я немножко «прифигел» и вспомнил события, произошедшие в Кеттари. Но стоит отдать мне должное я достаточно быстро переварил эту информацию (не больше полугода), мало ли, у кого какие предпочтения, а с Рыбником вообще как-то случайно получилось. Короче я немного понервничал, а потом задвинул свои мысли настолько далеко, что это не мешало нашей дружбе. К моменту, когда Шурф предложил Обмен Ульвиара, я считал его моим лучшим другом и мог доверить ему что угодно, включая жизнь или Тень. Хотя это я сейчас так красиво выражаюсь, а в тот момент предложение Шурфа стало для меня слишком неожиданным. Подготовка к Обмену была для меня настолько мучительно долгой, что я до сих пор не знаю, как выдержал такое испытание. Для меня самое трудное в этой жизни – сидеть и ничего не делать, а тут еще и унылое заклинание. Я практически не замечал изменений и уже строил пессимистические планы на неудачный исход. Хотя, вспоминая тот момент я уже понимаю, что меня начинали посещать мысли и рассуждения, которые мне не характерны. Но это можно отделить сейчас, а тогда для меня не было чего-либо более естественного. Наверное, если бы не Шурф, который внезапно стал вести себя очень странно, я бы и не подумал, что со мной теперь другая Тень. Все было тихо и обыденно, пока я не начал проводить внутренний анализ, и вот тогда я буквально захлебнулся в чувствах. Получается достаточно иронично, что я всегда считал сэра Лонли-Локли самым неэмоциональным существом на земле, а на самом деле у него внутри столько эмоций, сколько не наберется в сумме со всего нашего Тайного сыска. Как же хорошо, что вместе с этим ко мне пришел и самоконтроль Шурфа, а то не знаю, как бы я тогда выжил. Немного разобравшись в себе, я посмотрел на Шурфа, удивительно насколько он был непохож на себя, стали другими движения и слова. Всегда интересно посмотреть на себя со стороны, а тут я еще смотрел через призму маски Лонли-Локли. Нынешний Шурф немного раздражал меня мельтешением и разговорчивостью, но вместе с тем, он мне все больше нравился, он стал каким-то более живым что ли, и я был искренне счастлив, что могу подарить ему такую минуту отдыха. Я словно увидел мир другими глазами. Я сразу начал замечать гармонию и недостатки каждого объекта. Что-то меня удивляло, что-то раздражало, а что-то заставляло часами обдумывать какую-то мелочь. Помимо всего прочего у меня проснулась желание к четкости терминов, теоретического обоснования ситуации. А сам Шурф словно Джубатыкской пьяни нахлебался. Сам он свое состояние примерно так же описал. Со стороны я сразу увидел кучу недостатков в своей обычной личности, но, признаюсь, не очень расстроился. Кроме того, я осознал, что Шурф стал крайне очарователен и неуправляем в моей шкуре. Говоря простыми словами, он был крайне мил. Я даже начал опасаться за жизнь Лонли-Локли, как бы моя Тень не довела бы его до могилы. А еще мне показалось, что он словно стал искреннее в своих словах, это был для меня довольно неожиданный факт, все же я не всегда говорю, что думаю, хотя вероятно дело совсем в другом. А еще его потянуло на подвиги. Меня всегда тянет к приключениям, но я-то почти простой горожанин со способностью влипать в неприятности. А вот Шурф могущественный колдун и возможно сам найдет неприятности, чтобы повеселиться. Но все же я решил, что нет смысла постоянно опекать его, не маленький, справится. Разве что, когда я уже собирался уходить, он остановил меня, предупредив о Безумном Рыбнике. Тогда это показалось мне слишком очевидным, чтобы акцентировать на этом внимание. Но сейчас я думаю все же хорошо, что он сказал, по крайне мере в будущем я догадался что происходит быстрее, имея полную информацию. Распрощавшись с другом, я долго гулял по улицам, впечатления от города и моего собственного состояния просто переполняли. Наверное, это было одним из лучших моих приключений, потому что даже знакомые улицы представлялись передо мной в новом свете. В голову приходили такие великолепные формулировки, что и забыть было жалко, но и выплеснуть некуда. На самом деле это очень трудно объяснить, но внезапно все мои мысли стали четкими и структурированными, и самое главное - мне это нравилось. И первое время я буквально наслаждался тем, что теперь любая мысль моя была похожа на произведение искусства, и это надо было выплеснуть. Хорошо, что я был давно знаком с Шурфом, поэтому моментально понял, как он с этим справляется и отправился на поиски тетради, которая должна была помочь мне. Там я и увидел девушку, благодаря которой первый раз после обмена Рыбник оживился. Когда он первый раз подал голос, я даже не сразу обратил внимание, принял это за одну из своих многочисленных мыслей. Немного позже я задумался о том, что такие мысли для меня крайне нехарактерны. Я даже на долю секунды растерялся, откуда в моей рациональной голове мысли о вкусе крови девушки. Я действительно некоторое время думал, убить ее или переспать с ней. И меня даже не испугала эта мысль. А потом все стало на свои места, потому что я вспомнил о существовании Рыбника. Я распрощался с продавщицей и принялся обдумывать данную ситуацию, записывая свои мысли в тетрадь. В тот момент я наконец понял, что Рыбник – это не какое-то раздвоение личности, как я заблуждался раньше. Рыбник – это просто часть Тени Шурфа, которую я примерил. Я слышал Рыбника, в некотором роде я был им, но от этого я не переставал существовать. То есть, можно сказать, в моей голове иногда было одновременно два голоса, два параллельных хода мыслей: логично-структурированный и безумно-хаотичный. Рыбник был кем-то вроде маленького беса на левом плече, который иногда молчит, а иногда по долгу не утихает. Я слушал его мысли о разврате, вкусе крови и жажде убийств, но он не управлял мной. По сути, «его» не существовало. Так в своей личности я иногда думаю: «с одной стороны “то-то” с другой –” то-то”». Просто в случае Шурфа эта разница мнений в голове была грандиозно сильнее, как и любые чувства, эмоции. Его мир словно был намного контрастнее моего. Мне было просто ужасно стыдно, что когда-то я считал его неэмоциональным. Я попытался представить и понял, если я поддамся Рыбнику, сам я никуда не пропаду, то есть он не захватит мое тело, не сделает ничего плохого, просто потому что он просто отдельная мысль. Рыбником просто называется неутолимая жажда, которая обычно подавляется. Маленькая темная сторона, которая есть у каждого, приобрела настолько большой объем в личности (если не половина, то ненамного меньше), что это безумие и можно назвать личностью. То есть, если я подчинюсь Рыбнику, я просто поддамся своим темным мыслям. У обычных людей такие мысли выражаются в переходе дороги на красный свет или в желании стащить пирожок у друга просто, чтобы разыграть его. Так же я понял, что выпускать Рыбника опасно просто потому, что я не смогу потом остановиться. Точнее не захочу. И вот тогда я пришел к выводу, который возможно перевернул всю мою оставшуюся жизнь. В ту ночь в Кеттари опьяненный травкой Шурф не перестал быть собой, он просто следовал за своими свободными и безумными мыслями, но оставался целиком и полностью мои другом Лонли-Локли. А не другим человеком, как я считал раньше. Как же я ошибался. Все это я поспешно записал в свою тетрадь, просто потому что не мог держать все в себе, необходимо было выплеснуть. Чувства переполняли меня. Я машинально начал правильно дышать, а внутри меня была контролируемая буря. В основном мысли крутились вокруг той и ночи и вокруг того, какой же я дебил. Я даже не заметил, как написал в тетрадь еще пару абзацев. Мне стыдно перечитывать их до сих пор. Они были о Шурфе, о его действиях, рассуждения о том, как бы он поступил, если бы следовал другим мыслям. В постели. Раньше я смеялся над тем, как Шурфа может занести по какому-то пустяковому вопросу. А тогда занесло меня конкретно. Я писал о его изящных руках с рунами, о его нежности и несдерживаемости. Я даже описал то, как на фоне общего безумия он оставался аккуратным, когда подготавливал и входил в меня в ту ночь… После Этих записей голова моя стала ясной, и я наконец разобрался в себе, наверное первый раз в жизни. Если раньше я считал, что моя встреча с Рыбником в Кеттари была странной и постыдной, то после того, как я переварил информацию, я понял, что это был один из лучших опытов моей жизни. Потом меня занесло на философствование, рассуждение о масках и восприятии мира, я отправился ближайший трактир. Там же я внезапно и встретил Хаббу-Хэна. Да и вообще я тогда сделал много полезных вещей и узнал, что натворил Шурф. Но к моему нынешнему рассказу это не имеет никакого отношения. Важно то, что в конце я отправился искать Шурфа, который успел найти неприятностей на свою голову и сбежать в другой Мир. Я нисколько не сомневался, что Шурф находится именно в Мире Пустынных пляжей. Мой друг любит этот мир. Да и несмотря на то, что я называю этот мир одним из Наших Миров, Пустынные пляжи ассоциируются у меня исключительно с Шурфом. Мне было немного неудобно идти туда, я чувствовал в этот какую-то бестактность, но оставлять его и дальше одного становилось опасно, и я пересилил себя. Как только я попал в Мир Пустынных пляжей мне сразу стало как-то спокойнее. Нет, меня конечно захлестнули ярчайшие эмоции от восприятия мира (побочный эффект от постоянной концентрации, как потом объяснил Шурф), но это неважно. Раньше я относился к этому миру примерно как к саду у дома Лонли-Локли, разумеется, меня всегда позовут в гости, но место все равно его. А вот теперь я действительно проникся этим миром. Я внезапно осознал насколько он идеален и гармоничен. Только ровный песчаный пляж, равномерно шумящее море и свежий ветер. И больше ничего, ни раздражающих людей, ни переменчивой и противной погоды. Это место словно создано для гармонии. И, мне кажется, именно в этот момент я окончательно понял Шурфа. Не так сложно было понять, что его раздражает или что заставляет просыпаться Рыбника, а вот понять философию идеала жизни – это важно. Когда я нашел Шурфа он мокрым и растрепанным сидел на песке, улыбаясь счастливо и как-то грустно. Его распущенные волосы развевались на ветру, а лоохи было как-то помято. Мне даже стало неловко. Я давно понял, что и у Шурфа, и у Рыбника была одна черта, которая их объединяла – они оба были нетерпимы к грязной и мятой одежде. Даже Безумный Рыбник, который пугал или даже убивал в свое время случайно попавшихся людей, всегда держал свою одежду в идеальном состоянии. А тут… Вот до чего людей доводит моя маска. Мне еще никогда не было так неудобно за свою неряшливость. Даже не поворачиваясь, Шурф знал, когда я подошел. Так же, как и я он чувствовал, где я и что со мной происходит. Вероятно, я бы тоже знал, через что прошел Шурф, если бы так не сосредотачивался на своих целях, игнорируя все остальное. Мой друг заговорил со мной тихим и немного грустным голосом. Такое настроение иногда нападает на меня по ночам, когда точно никто не видит. Приятно осознавать, что я все же не всегда веселый везучий болван. Шурф рассказал о своих ощущениях, спросил, как я: - Несладко в моей шкуре? А я предупреждал, - я попытался отговорить его, рассказал, насколько удивительно ощущаю, как мне нравится восприятие и как я поражаюсь его самообладанию. - Сколько тебя знаю, думал, ты спокоен потому что тебя давным-давно не волнует всякая ерунда, а оказалось… - Спасибо, но я очень хорошо знаю, что оказалось. Лучше, чем хотелось бы. Не трудись объяснять, - он был так зол на себя в тот момент, а я так и не нашел, что ответить. Я вроде много всего чувствовал, и Рыбник, не переставая, что-то советовал, но тут немного растерялся. Ну а что говорить, Шурфу не нравится Безумный Рыбник, но ни я, ни он не можем ничего с этим делать, значит и советовать нечего. Так я и нашел слабую сторону Шурфа: какой смысл утешать людей, если ничего не изменится. Впрочем, это одно из тех качеств, которые мне в нем нравятся, я всегда могу рассчитывать на его беспристрастное мнение, а не желание утешить. – Да, конечно. Извини. Тем не менее не могу не отметить, что твоя способность игнорировать собственные страсти и эмоции впечатляет меня куда больше, чем все чудеса, которые я видел прежде. Немыслимо! Все равно что научиться спокойно спать в жерле действующего вулкана. – Да, действительно похоже, – согласился он. – Узнаю свою тайную слабость к точным метафорам. Тем не менее иногда хочется просто выспаться. Скажем так, на зеленой лужайке. И чтобы никаких вулканов на тысячу миль вокруг. – Поэтому ты и удрал, - мне надоело ходить вокруг да около, и я просто сказал напрямик. Даже не спросил, потому что я и так чувствовал, что это правда. А дальше он начал изливать душу. У всех сильных людей наступает момент, когда они устают, и вот теперь этот момент и случился для Шурфа. По сравнению со своей даже моя шкура казалась ему самой лучшей судьбой. Настолько, что он почти готов был пойти на риск ради этого, но так и не смог. Вероятно, здесь мне следовало бы рассердиться, но я наоборот обрадовался, что пришел вовремя. Нет, я не испугался, что навсегда остался в чужой шкуре, просто я понял, что именно в тот момент я должен был оказаться именно в том месте, чтобы выслушать Шурфа. Действительно, с кем бы он еще мог поделиться своими сокровенными мыслями, как ни с тем, кто сам поносил эту шкуру. - Ты себе до такой степени надоел? – Он молча кивнул, а я достал для нас двоих сигареты. Сигареты – прекрасная передышка для разговора, не такая унылая, как обычное молчание и не такая мучительная, как вовремя набивания трубки. То, что было нужно. За это время многое встало в голове на свои места и наш душевный разговор продолжился. К каждом слове Шурфа я слышал свое обычное нетерпение и склонность к преувеличению, но они подходили в самый раз для того, чтобы выговориться. Когда он ненадолго прервался, я сказал: - Впрочем, если ты действительно настолько устал от себя, нет проблем. Мы можем совершать Обмен Ульвиара так часто, как ты сочтешь нужным. Хоть каждый день. Мне это, надеюсь, пойдет на пользу, а ты как следует отдохнешь. Шурф очень долго не мог поверить в эту возможность. Его можно понять, он просидел несколько часов ощущая себя подлым преступником, а тут я со своей добротой и нравоучениями про то, что это авантюра просто последствие моей шкуры. Постепенно наш разговор вернулся на дружеский лад, и уже через некоторое время вы вместе смеялись над восприятием Рыбником других людей. Точнее Шурф смеялся, а я посмеялся позже, когда вспоминал обрывки наших разговоров. - Я почти на всех людей так реагирую, можно сказать по старой привычке. Собственно, не я, а Безумный Рыбник, - с усмешкой рассказал мне Шурф, а я не удержался и спросил. - И на меня? – он посмотрел на меня, как на идиота, коротко рассмеялся, но промолчал. Тогда я попытался посмотреть на Шурфа и отвлечься от важных мыслей, прислушиваясь к голосу Рыбника, который сейчас был очень тих. И действительно от Рыбника начали исходить самые непристойные мысли о тонкой шее, которую можно прокусить. Потом рыбник начал свою любимою игру «съесть или трахнуть», которую применял к любым людям, если появлялась возможность отвлечься. Потом тихий голос начал размышлять о длинных и тонких пальцах Шурфа, которые могут… Я глубоко вздохнул и почти моментально заглушил голос Рыбника. Потребовалась еще одна затяжка, чтобы вернуться в равновесие. Похоже, это не укрылось от Лонли-Локли и он усмехнулся, но снова ничего не сказал. Мы проторчали в Мире Пустынных пляжей еще часа три. За это время я успел вздремнуть, а Шурф еще несколько раз искупаться. Когда я проснулся, я достал из Щели между Мирами бутерброды и нарды. И мы по очереди кидали кости и говорили о каких-то пустяках, в карты с самим собой играть скучно, а в нарды в самый раз, особенно если рядом есть чашка кофе и еда. Настоящий пикник получился. В какой-то момент я ощутил головокружение, это было похоже на небольшой приступ, а потом совсем пропало. Но я почувствовал, как мир стал словно тише и тусклее, а мысли в голове начали потихоньку разбегаться, но я все еще способен был контролировать эмоции и это не сильно выбило меня из колеи. Когда я посмотрел на Шурфа, понял, что с ним тоже что-то не так, он выглядел почти спокойным только зрачки его немного расширились, а взгляд то и дело метался. Он внезапно резко поддался вперед и за затылок притянул меня ближе. А когда между нашими губами оставался миллиметр, его глаза резко распахнулись, и он так же быстро отстранился. А я так и не успел ничего предпринять, вероятно способность быстро реагировать я уже потерял. - Прости, Рыбник возвращается, а контроль еще нет. Твоя личность слишком расслабила меня, - он сел на песок с идеально ровной спиной и начал свою дыхательную гимнастику. Он выглядел даже спокойным, но я видел, как он с силой сжимал кулаки. - Ничего. Я понимаю. Теперь я все понимаю, - я попытался подбодрить его и вновь почувствовал приступ головокружения. Обмен Тенями заканчивал свое действие, но я продолжал ощущать себя собой и с трудом осознавал, какие именно изменение происходят. - Значит, понял и про ночь в Кеттари? Как я и говорил, из-за Обмена ты узнал про меня многое в том числе и плохое… - Плохое? Значит ты жалеешь о… о Кеттари? – Мне стало очень грустно, и совершенно не получилось этого скрыть. Прислушавшись к себе, я понял, как медленно теряю идеальную способность с самоконтролю. Он погрузился в мысли, его руки едва заметно подрагивали, и я понимал, как тяжело дается ему спокойствие. Я протянул ему сигарету, и он с третьей попытки зажег её щелчком пальцев. Щелчком пальцев, которым жители Ехо добывают огонь. Вторая ступень черной магии. Только это другой мир, здесь не должна работать очевидная магия. Вероятно, он об этом забыл. Тогда я немного осознал, насколько моя забывчивость и рассеянность спасала мне жизнь. Шурф глубоко затянулся и медленно выдохнул дым, а потом всплеснул руками и посмотрел на меня. - Да не жалею я… Я рад, что так все обернулось. А не должен быть. - Тогда все в порядке. Я тоже ни о чем не жалею, хотя это и странно для меня. – Я положил руку на его плечо и немного сжал, потому что я не знал, что еще сказать. Шурф немного поддался вперед и положил ладонь на щеку, проведя большим пальцем по моим небритым скулам. В его глазах немного отражалось безумие, и он явно собирался сделать что-то еще, но я аккуратно обхватил его руку и медленно опустил. - Шурф, - я тяжело вздохнул, собирая в себе последние крупицы рассудительности Лонли-Локли, которые покидали меня с каждой минутой. - Я ни о чем не жалею, это так. Но… теперь все немного иначе. Скоро мы вернемся в мир, где ты мой самый лучший друг, в мир, где мы работаем в одном месте и в мир, где у тебя есть жена. Я не хочу разрушать твой внутренний мир, Шурф. Ты обещал мне, что что бы ни случилось, ты сделаешь все, чтобы уберечь нашу дружбу, помнишь? Он еще раз глубоко вздохнул и улыбнулся самым уголком губ. - Тогда как твой лучший друг, спешу тебе напомнить, что нам все же пора выдвигаться в наш мир, если мы не хотим, чтобы сэр Джуффин поднял тревогу и принялся нас разыскивать. Когда вы вернулись в Мир Стержня, я снова был при своей шкуре. Мир меня начал казаться намного скучнее, эмоции преснее. Но самое главное меня начало грызть чувство сожаления. Хотя я и тогда понимал, что поступил правильно, что лучше нам быть друзьями, но все же, какой-то осадок остался.