Тирион понял, что борьба рыцаря закончилась, когда он услышал, что его королева вышла замуж. Одно слово, произнесённое шепотом, сделало то, чего не смогли добиться все кулаки, хлысты и дубины – оно сломало его. © Джордж Мартин – «Танец с драконами»
***
В такой особенный и едва ли не самый важный день в жизни двух любящих людей (желательно читать в кавычках с понимающей усмешкой на лице) всё должно быть идеально: от выбора туфелек под роскошное свадебное платье вплоть до грандиозной программы, на которой гости выпьют за счастье (снова рассматриваем под призмой горького сарказма) молодых. Пока за окном падал крупный снег, символически облачая улицы Сеула в наряд невесты, Сора сидела в своей комнате перед трюмо, на котором возвышались горы косметики, и через отражение в зеркале наблюдала за тем, как над ней старательно проводили работу нанятые стилисты, умелыми руками наводя образ мечты всех романтичных, мечтающих девчонок. Вот-вот она свяжет себя узами брака с успешным мужчиной, только перед собой она видела не сияющую от радости женщину, а обречённую мученицу. Сора старалась улыбаться, притворно примеряя лживые маски, даже выискивала в своих глазах тот самый блеск и огонёк, но обмануть себя оказалось сложнее, чем окружающих. Ей казалось, что её загоняют в будку (пусть и роскошную) и хотят посадить на цепь (пусть и золотую), а ей хотелось бы свободно расправить крылья и вырваться из плена, в который она сама себя загнала. Ведь могла отказаться, сбежать и больше никогда не пересекаться с человеком, который пусть и пленил её, очаровывал и окутывал своим обаянием, но всё же, как она интуитивно чувствовала, был опасен и представлял страшную угрозу. Совсем скоро Сора станет госпожой Квон и навсегда распрощается со своей старой фамилией, и от этого становилось невыносимо грустно – как будто отрываешь от себя очень важную частичку, без которой возникнет ощущение неполноценности. Все люди совершают ошибки, ибо правильного выбора как такового не существует: есть сам выбор и его последствия, с которыми приходится жить. Сора свой выбор сделала, когда согласилась на предложение Джиёна. Всё, что ей оставалось, искать плюсы и выгоду, которую она получит от этого брака. Многие, очень многие мечтали бы оказаться на её место, и девушка готова была его освободить, но вместо этого она продолжала сидеть на стуле, гордо держа осанку, и морщиться от образовывающейся горечи в горле после того, как её волосы обильно сбрызнули закрепляющим лаком. — Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — Кьюнг-Су, которая элегантно держала в руке бокал с шампанским, посмотрела на некогда свою подопечную и одобрительно ей улыбнулась, ловя в зеркале несколько настороженный взгляд. — Твоё волнение понятно, каждая переживает в столь значимый день. — Мадам Ким, я всё хотела спросить, как там девочки? Надо было зайти… — Соре пришлось резко умолкнуть, так как ей начали аккуратно подкрашивать губы мягкой кисточкой. — Ну, как у нас могут быть дела? Действуем и живём по стандартной схеме. Вот только… — женщина прищурилась, будто проворачивая в голове важную мысль, — Джахён больше не с нами. Тоже, как и ты, успешно вышла замуж и упорхнула в дальние края. Я всегда радуюсь за девочек, у которых появляется возможность скинуть с себя такое бремя. Сора и Кьюнг-Су многозначительно переглянулись. Они обе понимали, что это надуманная ложь, отполированная сказка, скрывающая за собой ужасающую правду. Они обе знали об истинных причинах исчезновения Джахён, но держали языки за зубами и помалкивали с одной-единственной целью – безопасность. Если наружу всплывёт факт принудительной смерти ночной бабочки, которой насильственно оборвали крылья, не поздоровится никому, и наученные горьким опытом жизни женщины это понимали. Открывать рты приветствовалось лишь по долгу их профессии.***
Сора очень хотела, чтобы на торжестве присутствовали близкие ей люди в качестве незаменимой поддержки, радости для глаз и услады для души. У Джиёна, как ни странно, в этой ситуации на редкость не оказалось выбора, ибо молодая невеста поставила его перед условием, чтобы на свадьбе присутствовали не только многочисленные шишки высшего общества и его друзья, но и те, в чьём присутствии ей было бы комфортно. Сжимая кулаки и зубы, Джиён согласился даже на Чонгука, ведь он выше ревности к смазливому сопляку и потаённых страхов на тему вопиющих измен и внезапно возродившихся из пепла, словно птица Феникс, чувств между бывшими возлюбленными. Он был уверен в себе и не сомневался в собственном превосходстве и посему, проявляя великое благородство и снисхождение, уступил. — Женская логика – вещь увлекательная, — сказал Сынхён, наблюдая за тем, как его друг в сотый раз поправлял бабочку, которая то душила, то наоборот слишком свободно болталась. — Она пригласила своего бывшего на свадьбу только лишь потому, что хочет насолить ему. Мол, посмотри, как я счастлива без тебя. Джиён подошёл к Сынхёну, взял из его рук рюмку коньяка и за один большой глоток осушил её, поморщившись в конце. Он не хотел показывать своего беспокойства, но оно лилось через край, ведь сегодня в корне поменяется как его личная жизнь, так и общественная. В попытке сохранить самообладание Джиён заглотил с утра пару таблеток Валиума и запил их шампанским, хотя обещал себе устроить неделю детокса и почистить организм от всякой дряни, которой он успел пропитаться, но поставленная задача с треском провалилась. — Пусть мальчик посмотрит, как живут успешные и богатые люди. Её брат, кстати, тоже будет. — Юнги? Тот самый, который не родной? — Все они из одной дыры, и подумать только, как Сора смогла выбиться. Точнее будет сказать, что я её выбил из того дерьма, в котором она проживала. Она должна благодарить меня и вести себя кротко, тихо и послушно, но вместо этого продолжает играться со мной. — Самое время задать вопрос: кто же из вас всё-таки кот, а кто – мышка? Джиён с недоверием посмотрел на лучшего друга глазами, полными возмущения, но тем не менее нашёл колющую правду в его словах. Он мог бы парировать, но оставил сию реплику без подходящего ответа. Собственно, Сынхён был для него не из тех, кого нужно ставить на место, а посему ему позволительно высказываться честно и прямолинейно. Более того, вероятность, что он был прав, стремительно поползла вверх…***
Наверное, Сора была едва ли не единственной невестой, которая стояла зимой на открытом балконе в свадебном платье и курила, наблюдая, как подрагивает тлеющая сигарета в дрожащей руке. По всем канонам и традициям она должна шушукаться с подружками, испытывать трепетное волнение и с нетерпением ждать того самого момента, когда официально станет женой любимого мужчины, но вместо этого её одолевали мощные, словно сокрушающее землетрясение, страхи. Она обнимала себя свободной рукой, затягивалась и мечтала о конце света: злой рок судьбы стирает с земли всё человечество, и пусть это крайне эгоистичное желание, ведь пострадают все живущие на земле, ей было плевать, ведь в таком случае все мучения прекратятся раз и навсегда. Затушив сигарету, Сора взялась указательными пальцами за уголки губ и потянула их вверх, заставляя себя улыбаться. Счастье пробивалось в увлажнившиеся набегающими слезами глаза, но там было заперто: печаль разложила пожитки и посылала всех к дьяволу, ведь именно она правила балом. Вдруг ведущая на балкон дверь хлопнула позади, заставив Мин вздрогнуть от неожиданного и непрошенного визита. Она тут же обернулась и заметила Джиёна, который выглядел до невозможного роскошно – настоящий жених на миллион. Именно о таком мечтают все женщины, но Соре такие мечты были чужды, ибо находились на недосягаемом расстоянии от её мечущейся души. — Видеть невесту до свадьбы – плохая примета, — сказала девушка, глядя на окурок, лежащий возле её ног. Джиён лишь усмехнулся на эту реплику. Он подошёл к Соре, бережно обнял, словно она была его самым драгоценным сокровищем, взялся за её подбородок и принялся внимательно изучать лицо напротив. Он разглядывал карие глаза, напоминающие ему терпкий коньяк, терялся в густой чаще подкрученных ресниц, затем добрался до подкрашенных губ, в которые так и хотелось впиться страстным поцелуем, а затем уронил взгляд в скромное декольте, воображая, как было бы приятно зарыться лицом между мягких, упругих округлостей, но он решил оставить все свои самые сладкие и будоражащие фантазии на первую брачную ночь, дабы соблюсти все традиции. — Наша встреча была самой плохой, но самой прекрасной приметой, — Квон погладил Сору по щеке, вкладывая в сей жест всю свою небрежную любовь. Он постарался не задеть розовеющие румяна, чтобы не испортить свадебный макияж. — Готова? — Нет. — Я тоже. Но нужно ехать. — Джиён, — Сора взяла мужчину за руки, переплетая их пальцы, и втянула в себя морозный воздух, — тебе не кажется, что мы шагаем в пропасть? — Нет, детка, я всегда уверен в том, что делаю, и не сомневаюсь в правоте своих поступков. Если я решил взять тебя в жёны, то так оно и будет, и мне не хотелось бы, чтобы в такой день ты мне перечила. Мы же не хотим омрачить столь светлое событие, верно? Сора подняла глаза к небу и спросила про себя бога, не смилостивится ли он? Но вокруг по-прежнему стояла тишина, и ангелы не спешили устраивать апокалипсис. Там, на небесах, будто бы глумились над глупой девушкой, которой придётся отвечать за свои поступки и разгребать последствия сделанного выбора. Порция заваренной каши, которую нужно расхлёбывать, оказалась слишком большой, и Сору тошнило от одного лишь вида этого противного блюда.***
Чонгук чувствовал себя не совсем в своей тарелке среди едва ли не высшего общества Сеула. Он надел свой лучший костюм, даже купил дорогие наручные часы и начистил до блеска ботинки, чтобы казаться «своим», но его так и не покидало ощущение, что он – прокисшее молоко на фоне взбитых сливок. Тэхён взял с собой Виён, которая привлекала к себе внимание со стороны гостей большим круглым животом, получая комплименты и добрые пожелания; Чимин пришёл с одной из своих многочисленных девушек. Чон же пришёл один, без пары, и от того его дискомфорт разрастался в геометрической прогрессии. Он допивал третий бокал шампанского и регулярно поглядывал на часы, вытягивая голову в сторону входа в банкетный зал каждый раз, когда появлялись новые люди – он искал среди них Юнги, который по непонятным причинам задерживался и не отвечал ни на звонки, ни на смс-ки. Молодожёны тоже особо не спешили на собственное бракосочетание, а это значило, что у Чонгука есть ещё немного времени, чтобы потешиться мыслью о том, что Сора пока остаётся свободной женщиной. Он разглядывал присутствующих, оценивал, в какие суммы им обошлись столь вычурные наряды, и усмехнулся от осознания, что люди готовы выбрасывать баснословные деньги за красивые тряпки, созданные очередным гомосексуалистом-кутюрье. В зале играла приятная слуху классическая музыка, которую исполнял нанятый живой оркестр, расположившийся в зоне с декорированным садом: в обилии зелени и цветов крутились милые барышни, принимая всё новые и новые позы, пока их снимали фотографы (хотя всем было известно, что их уже давно «сняли» щеголяющие в смокингах жирные индюки). Среди фотографирующихся Чонгук заметил своих друзей и улыбнулся тому, как Тэхён пытался соорудить венок из белых роз и нацепить его на живот смеющейся Виён. Когда-нибудь настанет день, когда и он сможет наслаждаться милыми нежностями со своей любимой, но такая, увы, ещё не встретилась на его жизненном пути. — Где твой друг, с которым ты хотел нас познакомить? — спросил подошедший Чимин, всё оглядываясь на свою пассию в серебристом платье с открытой спиной. — Надеюсь, переводит старушку через дорогу или достаёт котёнка с дерева, иначе я не нахожу оправданий для его опоздания, — Чонгук нахмурился и осушил одним большим глотком свой бокал, который поставил на заставленный холодными закусками длинный стол. — Он должен прийти, Сора не согласилась бы на всё это торжество без него. — Ну а ты сам-то готов увидеть её в белом платье под руку с другим мужчиной? Чонгук сделал небольшой шаг вперёд, сокращая расстояние между ним и Паком, посмотрел ему пристально в глаза и совсем не по-доброму скривил губы, придавая своему лёгкому оскалу устрашающий вид. Неожиданно он издал смешок и качнул головой. — Мне плевать и уже давно. Да, было время, когда я её трахал, но всё в прошлом. Сейчас она вертится совсем на другом шесте. — Надеюсь, дружище, ты так не только говоришь, но ещё и думаешь, — Чимин посмотрел за плечо Чонгука и сдержанно улыбнулся, когда зал утонул в громких аплодисментах. Чон обернулся и увидел то, отчего его сердце заколотилось в таком бешеном ритме, что он начал задыхаться и чувствовать, как внутри него взрываются фейерверки. Все его установки и настройки полетели к ебеням, когда он увидел Сору в утончённом свадебном платье, которое, чёрт возьми, так ей шло. Она, будто ангел, идущий под руку с демоном, вплыла через входные двери в зал, раздавая собравшимся гостям приветственные, но больше, скорее, дежурные улыбки. У Чонгука внутри что-то с хрустом треснуло, оборвалось и рухнуло в скрутившийся желудок. Щемящее сердце обливалось кровью при осознании, что не он, твою мать, не он ведёт её в роли очаровательной невесты, а ведь их история могла бы сложиться совершенно иначе, не поведи он себя как последний идиот, думающий тем, что привыкло напрягаться в штанах при виде прекрасной половины человечества. В тот момент, когда он разглядывал свою бывшую любовь, ему до душевного крика захотелось вернуть то, что было между ними раньше, но было слишком поздно. Глаза выдавали Чона с потрохами, но он нашёл в себе мужество засунуть внезапно проснувшиеся чувства как можно глубже, сминая их и растаптывая, непринуждённо улыбнулся и захлопал в ладоши, умело разыгрывая искреннее счастье за молодых. Сора, конечно же, заметила среди толпы незнакомых ей людей Чонгука. Он выделялся для столь ярко, как если бы в наполненном темнотой зале его озарял направленный свет прожектора – ведущий актёр в обречённом на плохой конец спектакле. Она шла под руку с Джиёном, гордо выпрямив спину, и старалась выглядеть максимально уверенной, так, словно была искренне счастлива и довольна своей жизнью. Фотографы снимали пару со всех ракурсов и сторон, стараясь запечатлеть каждый миг их первых шагов в совместное будущее, гости с замиранием сердца восхищались красотой невесты и жениха, но если проткнуть всю эту глазированную оболочку, усыпанную сияющими стразами, то из неё вытечет ядовитый гной, которым она была наполнена. Джиён помог Соре подняться по ступенькам, и они медленно прошли по глянцевому подиуму к ожидающему их священнику, чье лицо озаряла улыбка до ушей, пока гости рассаживались по своим местам за накрытые столики. Чонгук смотрел на пустующее рядом с собой место, где должен был находиться Юнги, и взволнованно сминал в пальцах салфетку. Он нервничал и переживал, как бы чего не стряслось с его лучшим другом, ведь не мог же он взять и просто так не прийти на свадьбу собственной сестры, которую не просто любил, а обожал всем сердцем! В минуты, когда священник начал приторный и долгий монолог, вещая о святости брака и светлой, возвышенной любви, объединяющей сердца, Джиён взглядом нашёл в зале Сынхёна и незаметно для окружающих кивнул ему. Тот, поймав намекающий знак, призывающий к действиям, достал из кармана пиджака телефон и сбросил короткое смс-сообщение на номер Инхёка, личного секретаря Квона, а после с непринуждённым видом сделал глоток шампанского из своего бокала.***
На капот чёрного автомобиля, припаркованного возле высоких и закрытых ворот загородного дома, медленно падали белоснежные хлопья белого снега, создавая контраст на фоне надвигающихся сумерек. В салоне сидели люди с каменными лицами и в ожидании смотрели в окна. Вокруг стояла зловещая тишина как предвестница затаившейся бури – вот-вот на небе пронесётся волна содрогающегося грома и сверкнёт вспышка молнии. Когда в руке Инхёка завибрировал телефон, он его разблокировал и посмотрел на дисплей, бросая взгляд на поступившее сообщение. Мужчина прочистил горло и набрал номер, который успел выучить наизусть. На том конце ему ответил приятный женский голос. — Подсыпала? — Да, милый. Сумма достойна того, чтобы ради неё я подпортила свой товар. — Поверь, от смерти одного жирного ублюдка твоя репутация не пострадает, — Инхёк посмотрел в окно дома, где горел приятный рыжий свет. — Если всё получится, мы и сверху накинем за оперативность. Господин Квон не любит оставаться в долгу и ценит качественную работу. Инхёк оборвал звонок, спрятал телефон в карман пальто и, открыв окно машины, закурил, приказав водителю отправляться в резиденцию господина президента, который в силу плохого самочувствия не смог присутствовать на свадебной церемонии своего пресс-секретаря и остался дома в компании жены, лекарств и литературы, что наполняла и без того льющиеся через край познания.***
Самый торжественный миг. Бурные овации, аплодисменты и нежные звуки музыки. Сказка, в которой по всем каноничным правилам герои должны быть счастливы, они проживут долго-долго в любви и умрут в один день, ибо не смогут друг без друга. Союз двух любящих сердец скреплён солёным поцелуем, полным слёз радости. Джиён подхватил Сору на руки и закружил её, пока она, смущённая, прикрывала лицо букетом из пышных пионов. Буквально на секунду сердце ощутило прилив счастья и тепла, но вспышка погасла столь же быстро, как и зажглась. — Теперь ты официально госпожа Квон, — Джиён поставил свою молодую и прекрасную жену на ноги и, не позволив ей ничего ответить, обхватил её лицо руками, чтобы утянуть в очередной поцелуй. Чонгук скривился и закинул в рот маленькую канапешку. Он честно искал, но так и не смог найти в себе мудрость и силу духа, чтобы порадоваться за Сору. Возможно, потому что чувствовал, что нихрена она не счастлива? Или же ему хотелось так думать? Он смотрел, как Джиён ведёт её за руку к их столу, как галантно отодвигает для неё стул, как садится рядом и протягивает ей бокал с шампанским, чтобы выпить на брудершафт. Зрелище поистине милое и довольно приятное, но Чону хотелось выблевать всё то, что он успел съесть, в свою тарелку. И если вокруг царила атмосфера любви и под потолком кружили купидоны, то над его головой собрались грозовые тучи. Сора окинула цепким взглядом всех присутствующих, но так и не нашла того, кого больше всего ждала увидеть – место подле Чонгука одиноко и крайне подозрительно пустовало. Новоиспечённая госпожа Квон взволнованно покусывала нижнюю губу и всё пыталась унять ноющее сердце, которое затосковало пуще прежнего, ведь Юнги обещал прийти, он обещал быть рядом с ней в такой важный и ответственный день, но его не было. — На твоей стороне пустовато, не находишь? — как бы между делом спросил Джиён, разрезая нежнейший стейк средней прожарки и отправляя кусок горячего мяса в рот. — На моей стороне всегда было пустовато. Сора усмехнулась и покачала головой, осознавая, из какого контингента состоят гости с её стороны: проститутки, доктор, отправляющий их на тот свет, бывший парень и бывший недоклиент, чей дядя выступил в роли несуразного маньяка-насильника. Юнги бы отлично вписался в эту компанию – брат не по крови, с которым они сыграли в инцест. Девушка не выдержала и тихо засмеялась от всей абсурдности сложившейся ситуации. Джиён недоверчиво покосился на свою жену, и на его лице отразилась лёгкая усмешка. Мужчина списал её переменчивое настроение на волнение и не стал спрашивать об истинных причинах. Вместо этого он поймал подходящий момент и, обняв Сору, начал целовать её под пристальными объективами камер фотографов, которые принялись активно снимать счастливых молодожёнов. — Пойду пообщаюсь с гостями, — подыгрывая Джиёну, девушка погладила его по щеке, подарила ему лёгкий поцелуй в уголок губ и, придерживая подол свадебного платья, вышла из-за стола. Чтобы прямиком не мчаться к Чонгуку с целью прояснить, почему же до сих пор нет её брата, она прошлась по бывшим коллегам по нелёгкому труду, обменялась парой дежурных фраз с незнакомыми ей людьми, которые, по словам Джиёна, в обязательном порядке должны были присутствовать на церемонии, и только после этого подсела за столик к своему бывшему. Брюнет вытер руки салфеткой, запил салат свежевыжатым соком и корпусом повернулся к Соре. Оглядев её с ног до головы, он улыбнулся и закивал головой. — Мои поздравления, госпожа Квон, — парень, который выглядел как никогда презентабельно и максимально официально, взял девушку за руку и аккуратно поцеловал тыльную сторону её ладони, боковым зрением замечая, как за ними внимательно, пристально следит Джиён. — Как тебе в новой роли? — Костюмчик маловат, колется и давит, но к этому можно привыкнуть, — вздохнув, Сора посмотрела на Тэхёна, который танцевал с Виён, и перевела взор своих глаз на Чонгука. — Где Юнги? Он не из тех, кто привык опаздывать. — Более того, он не из тех, кто не сдерживает обещания. Я не знаю, Сора, он не отвечает на мои звонки и сообщения. Сора обернулась и посмотрела на Джиёна, которого окружили незнакомые ей мужчины в костюмах. Обмениваясь искусственными улыбками и рукопожатиями, они кланялись друг другу, громко смеялись и наверняка обсуждали новости и дела великой важности, в которые она, естественно, не была посвящена. Собственно, её мало интересовали политические тонкости и детали профессии супруга, более того, ей было попросту страшно вникать в глубины того, чем промышлял Джиён, ибо копаться там, где обитали ползающие по выпотрошенным, изуродованным телам монстры, не было ни малейшего желания.***
Автомобиль, будто крадущаяся пантера, приметившая для себя добычу, плавно подъехал к воротам, за которыми находилась резиденция Ву Гон Ю. Завидев номера машины, охрана в огромных зимних куртках замельтешила и без лишних вопросов пропустила гостей на территорию Голубого дома. Водитель завернул в нужном направлении и остановился возле широкой лестницы. Инхёк посмотрел на свои наручные часы, проверяя время, выждал ровно минуту и после этого выудил из спрятанной под пальто кобуры заряженный Глок. Лёгким движением пальцев он вставил в дуло глушитель, хорошенько его прокрутив и закрепив, щёлкнул предохранителем и приказал находившимся в салоне авто людям ждать его возвращения и не глушить мотор. Мужчина выглядел крайне спокойно и невозмутимо, он был уверен как в себе, так и в намеченном плане – всё должно сработать без осечек и промашек. Тем более уж очень ему хотелось угодить господину пресс-секретарю. Инхёк спрятал оружие под пальто, вышел из автомобиля и направился по лестнице вверх. Возле главного входа его встретила охрана: поклонившись, мужчины раскрыли перед ним двери и пустили внутрь. Секретарь Джиёна прекрасно знал, куда ему следовало идти и зачем. Его шаги были тяжёлыми, ровными и быстрыми, но без лишней суеты. Стук каблуков мужских ботинок эхом отскакивал от стен и разносился по пустым коридорам. Инхёк и раньше убивал людей, но сегодня ради господина ему придётся нарушить своё единственное правило – он никогда не трогал женщин и детей, но приказ есть приказ. Как оказалось, и у принципов есть своя цена, ибо всё, абсолютно всё в этом мире покупается и продаётся. Молодая девушка, одна из прислуги Гон Ю, несла ему в спальню поднос, на котором стоял стакан крепкой водки вместо воды и лежали в маленьком блюдце таблетки. Дрожали не только её руки, но и всё тело: бедняжку колотило от страха и ужаса, ведь она осознавала, что ей придётся взять грех на душу – по её вине в этот вечер погибнет самый важный человек для родной страны и целой нации. Она всеми силами отказывалась и отпиралась, но когда люди в масках прибегли к угрозам и сообщили, что если она не сделает то, чего от неё ожидают, то в подарок на рождественские праздники она получит аж несколько весело упакованных коробок, в которых сможет найти отрубленные части тела своей болеющей онкологией младшей сестры. У девушки не осталось выбора, и она согласилась на столь гадкий поступок, от последствий которого наверняка никогда не сможет отмыться. Когда служанка завернула за угол, чтобы подойти к закрытым дверям спальни господина президента, её сзади перехватили мужские руки. Они крепко стиснули худенькое тельце, закрыли плотно рот и приставили к виску дуло глушителя. — Только пикни, и твои мозги послужат отличным дополнением к Рембрандту, — Инхёк кивком головы указал на висящую на стене картину. — Советую помалкивать и не дёргаться. Моргни, если поняла. Служанка моргнула, и мужчина, продолжая удерживать её, вместе с ней ворвался в спальню Ву. Президент находился в кровати вместе со своей супругой и явно не ожидал такого визита. Поднявшись с подушки, он снял очки, закрыл книгу, которую читал, и больше растерянно, чем грозно оглядел сначала девушку, а затем посмотрел на Инхёка, требуя немедленно объяснить, что, чёрт возьми, здесь творилось?! Инхёк грубо толкнул служанку в спину, отчего она по инерции двинулась вперёд, продолжая сжимать в руках трясущийся поднос. Девушка совершенно не понимала, что происходит, ведь вся её задача заключалась лишь в том, чтобы поставить стакан на прикроватную тумбу вместе с таблетками и удалиться, но вместо этого её втянули в самое настоящее показное шоу, в котором она, судя по всему, будет играть роль главной злодейки. — Господин Ву, прошу прощения за столь неожиданный визит, — Инхёк поклонился. — Мы бы не стали Вас беспокоить без причины. Я прибыл со срочным поручением от господина Квона. — Ближе к делу, Инхёк! — Крайне прискорбно об этом сообщать, господин президент, но рядом с Вами бегает большая крыса. Пак Сынхо был замечен в тайном сотрудничестве с главой преступного синдиката Догса Па Кимом Донсу, — Инхёк взял с подноса стакан, заставив девушку дрогнуть и зажмуриться своим резким движением, и учтиво поднёс его седовласому мужчине, рядом с которым сидела перепуганная и побледневшая жена. — Донсу метит на Ваше место, но без сторонней помощи из Вашего ближайшего окружения ему было бы слишком трудно добраться до президентского кресла. Вместе с Сынхо, которому Донсу пообещал место премьер-министра, они решили избавиться от Вас и подговорили служанку, чтобы она принесла Вам вместо воды крепкий алкоголь. Ваши таблетки сильные, а сердце слабое. Думаю, мне не стоит объяснять, какого эффекта они желали добиться. Ву схватил стакан и приблизил его к лицу, чтобы втянуть в себя исходящий характерный запах спирта. Сохраняя самообладание и спокойствие, он кивнул головой, поставил стакан на тумбочку и несколько устало потёр пальцами переносицу. Рано или поздно это должно было случиться, покушение на главу страны – не редкость, ибо такое происходило всегда и будет происходить, но когда сталкиваешься непосредственно лицом к лицу со смертью, которая активно натачивает свою косу и готовится нанести решающий удар, становится всё же не по себе. — Передай Джиёну, что я хочу его видеть завтра же у себя, — Ву надел очки и вернулся в прежнее положение, подкладывая под спину подушку. Из-за стёкол он внимательно смотрел на Инхёка. — Убери эту дрянь из моего дома. Надеюсь, мне не стоит тебе объяснять, что ковры здесь на вес золота и пачкать их не следует. — Будет исполнено, господин Ву. Инхёк схватил служанку, которая выронила поднос, за волосы и потащил на выход. Девушка брыкалась, кричала и пыталась вырваться из цепких рук, она даже пыталась кусаться и царапаться, как кошка, которую уличные псы тащили на растерзание, но мужчина оказался сильнее. Ему не составило труда вывести девчонку на улицу и швырнуть её, словно она была не живым человеком, а тряпичной куклой, на ступеньки. Охранники встрепенулись и дёрнулись со своих мест, но Инхёк сообщил, что ему велено исполнить приказ господина президента. Он не знал, совершались ли на пороге Голубого дома публичные казни неугодных людей али нет, но его самолюбие приятно тешила мысль, что именно ему поручено выступить в роли палача. — Вы меня обманули! Мы так не договаривались! — кричала девушка. Она тряслась не от холода, которого не замечала, а от страха перед неминуемой кончиной. Обнимая себя руками, она скалилась и огрызалась от накатившего отчаяния. — За что вы так со мной поступаете?! — Не понимаю, о чём ты говоришь, малышка, — с сожалением произнёс Инхёк на вздохе. Он спустился по лестнице к служанке и осмотрел её лицо. Эти перепуганные глаза, из которых непрестанно стекали градом слёзы, не вызывали в нём ни капли сочувствия. Ему и не нужно было жалеть свою жертву, ведь в этом не было никакой необходимости. Только холодный расчёт и трезвый ум. Инхёк прицелился и, не позволив девушке сказать то, что она намеревалась, выстрелил ей прямо в голову. Раздался глухой звук – как будто где-то поблизости лопнул шарик. Служанка упала намертво, скатившись вниз на пару ступеней. Её широко распахнутые глаза, сохранившие в себе застывший ужас вселенского масштаба, смотрели в потемневшее серо-голубое небо, с которого медленно опускался на землю снег. Тонкая струйка алой крови стекала по лбу, начиная образовывать на ледяном мраморе разрастающуюся лужу под ещё тёплым телом, замершем в неестественной позе. — Приберитесь тут, — Инхёк вытащил глушитель, выкрутив его из дула пистолета, убрал свой Глок обратно в кобуру и быстрыми шажками спустился по ступенькам вниз, пока за его спиной охрана возилась в убитой служанкой. Мужчина распахнул дверь автомобиля, забрался в салон на заднее сиденье и приказал водителю сваливать отсюда, и в тот момент, когда машина выезжала из раскрытых ворот, Инхёк отправил Сынхёну сообщение о том, что миссия успешно выполнена.***
Волнение Соры достигло своего апогея, и её терпение лопнуло. Она не могла больше сидеть, выжидать и гадать, почему же Юнги так и не пришёл на свадьбу, хотя обещал быть рядом. Фантазия, подпитываемая неизвестностью, не имеет границ, и поэтому девушка решила незамедлительно, наплевав на всё, сорваться и поехать на квартиру к брату. Ей будет куда проще прояснить ситуацию самостоятельно, чем строить бесконечные теории, мучающие и терзающие её. — Джиён, я так больше не могу, с ним наверняка что-то случилось. Он не мог просто так не прийти, — когда Сора вскочила со своего места, Джиён поднялся вместе с ней и схватил её за руку, не позволяя своими импульсивными поступками привлекать к себе лишнее внимание и создавать почву для слухов, сплетен и разговоров за спиной. — Пожалуйста, я прошу тебя, позволь нам к нему съездить! — Нам? — мужчина нахмурился и сильнее сомкнул пальцы на хрупком запястье. — Без Чонгука я не поеду. Джиён и Сора одновременно посмотрели на парня, который, спрятав руки в карманах брюк, подошёл к их столу и, дёрнув головой, откинул со лба мешающуюся чёлку. Квону определённо не нравилось то, что собиралась сделать его жена, да ещё и в компании своего бывшего кобеля, но он принял мудрое решение, которое удовлетворило всех: дабы избежать потенциальных вопросов со стороны гостей, которые могли вылиться громкими заголовками в ёбаную жёлтую прессу, он поставил условие, что вдвоём они отсюда не уедут, а только с ним. — Боишься, что украду твою невесту? — сострил Чонгук. — В таком случае я украду твою никчёмную жизнь. Джиён, вложив в своё действо как можно больше силы, хлопнул брюнета по спине и, взяв за руку Сору, направился к выходу: пусть всё будет выглядеть так, словно они решили проветриться на улице и подышать свежим воздухом. Да и кого удивит, что молодожёны захотели провести немного времени вдвоём и передохнуть от направленного в их сторону внимания? Чонгук проводил взглядом удаляющуюся пару, выпил ещё немного шампанского и последовал в сторону выхода из шумного зала так, будто направлялся не за ними, а совершенно по иным, своим личным делам. Оказавшись на улице, парень для надёжности огляделся по сторонам и только после этого запрыгнул на переднее сиденье ожидающего его автомобиля. Сора без лишнего промедления назвала водителю адрес и попросила ехать как можно быстрее, ссылаясь на то, что им срочно нужно забрать запоздавшего шурина. Машина тронулась с места, выехала на проезжую часть и, как просила госпожа Квон, с максимально допустимой скоростью помчалась в сторону дома, где проживал Юнги. Всё то время, что они находились в пути, Сора не находила себе места. Она изнасиловала свой мозг вдоль и поперёк, в то время как Чонгук старался её успокоить, бросая банальные фразы о том, что всё будет хорошо и Юнги наверняка в силу переменчивого настроения не захотел покидать пределы квартиры. Все понимали, насколько абсурдно и смешно звучал сей довод, но Чон искренне желал хотя бы немного усмирить разыгравшееся волнение бывшей девушки. — Я думаю… скорее, почти уверен, что твоего братца одолела страшная ревность, — выпалил Джиён, которого начинала порядком раздражать наэлектризованная паника, — и он попросту не нашёл в себе мужества присутствовать на твоей свадьбе, Сора. А вот несчастному герою-любовнику стоит отдать должное: он либо слишком глуп, либо слишком силён, раз всё-таки рискнул прийти. Да, Чонгук? Ты со мной согласен? — Просто не мог не воспользоваться возможностью набить желудок за твой счёт. — Господи, как же ты жалок! Джиён снисходительно засмеялся и покачал головой на колкую реплику в ответ на своё замечание, а вот Соре было совсем не до веселья – она считала минуты до того момента, когда они приедут, и внимательно следила за дорогой. Когда машина заехала в знакомый и уже почти родной двор, невеста первой выскочила из машины и, держа подол своего платья, которое всё равно запачкается, помчалась к подъезду. Следом за ней вышли мужчины в костюмах и, обменявшись взглядами, полными взаимного презрения, направились за девушкой. Они поднялись по лестнице на нужный этаж и принялись поочерёдно нажимать на звонок, но им никто не отрывал. Тогда Чонгук заколотил в дверь и стал звать Юнги по имени. Всё, что они получили в ответ, – тишина. Джиён попробовал подёргать за ручку – вдруг этот олух Юнги не заперся, – но дверь не поддалась мужскому натиску. Чон, видя, как нервничает Сора и едва не плачет, достал телефон и совершил очередную попытку позвонить на номер лучшего друга. Приложив свободное ухо к двери, он услышал мелодию входящего звонка. — Твою мать, — прошипел Чонгук и сбросил вызов. Он провёл ладонью по лицу и убрал пальцами волосы назад, активно соображая, как поступить дальше. — Ну, тут только два варианта: либо он ушёл и оставил телефон, либо намеренно нас игнорирует. — Есть только один способ это проверить, — Джиён снял с себя пиджак, отдал его Соре и призывно, как на дурачка, посмотрел на Чонгука. — Так и будешь стоять или принесёшь пользу? — Вау, какой интересный из нас получится тандем. Пока Сора держала два мужских пиджака, Джиён и Чонгук, навалившись плечами на дверь, активно пытались её выбить. Дом был относительно старым, ремонт в квартире давно не делался, а это значило, что замок имел все шансы быстро сдаться под напором двух сильных и крепких тел. Девушка молилась, чтобы у них всё получилось, и кажется, на сей раз бог её услышал: дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась о стенку в прихожей. Чонгук первым забежал в квартиру. Он заглянул в ванную, включая попутно свет, но там оказалось пусто. Сора забежала на кухню и никого там не нашла. И лишь Джиён, который прошёл в спальню, обнаружил Юнги. Зрелище, раскрывшееся перед ним во всей красе, не смогло напугать его или ввести в ступор, так как он не раз видел мёртвые тела, и если для него не было удивительным увидеть настоящий труп, то Сору это убьёт напрочь, учитывая, что он принадлежал её брату. Мужчина вздохнул, провёл ладонью по затылку и с сожалением покачал головой – такой чудесный день омрачён… — Ту-ту, — услышав позади себя шаги, Джиён резко обернулся, схватил в свои объятия Сору и не позволил ей пройти в комнату, — ты куда спешишь? Везде посмотрела? — Ты чего делаешь? Дай мне пройти! — В ванной посмотрела? — Джиён медленно зашагал вперёд, выталкивая Сору в коридор. Он посмотрел на Чонгука, который околачивался рядом, и взглядом дал ему понять, что дела обстоят не самым лучшим образом. Парень поспешил в комнату и быстро захлопнул за собой дверь. — А на кухне? Может, Юнги куда-то ушёл? — Да что происходит?! — девушка перешла на крик сквозь слёзы, так как начала обо всём догадываться. Она вырывалась, колотила Джиёна по груди и брыкалась в его объятиях. — Пусти меня, пусти! Юнги! Юнги!!! Чонгук отдалённо, словно его поместили в вакуум, слышал в коридоре отчаянные женские крики, в которых поместилась целая тонна нестерпимой боли. Это была самая настоящая истерика, разрывающая душу, разбивающая сердце. Такие эмоции сдавливают, душат и нещадно ломают пополам. Чон молчал, не позволяя себе ни единого звука, но чувствовал, как внутри него сжались лёгкие – дышать стало невыносимо трудно. Он прирос ногами к полу и разглядывал висящее на карнизе тело, под которым валялась опрокинутая табуретка. Парню казалось, что и он сам опрокинут, ибо он никак не ожидал узнать, что его лучший друг сделал выбор в сторону самоубийства и совершил суицид в стенах дома. Юнги повесился – эта мысль бесперебойным механизмом крутилась в голове Чонгука. Болезненные вспышки слепили и размазывали сознание будто по стенке, внезапно мир потерял все свои краски и стал чёрно-белым, а на вкус – никаким, пресным. Парень и дальше бы гипнотизировал бездыханное тело, если бы не услышал, как Сора начала ломиться в дверь. Тогда он, моргнув, сорвался с места и ловким движением запер комнату на замок. Чонгук не хотел, чтобы она увидела Юнги в таком состоянии – повесившимся на ремне. Чонгук не хотел, чтобы в её голове навсегда отпечатался вид висящего на карнизе брата. И поэтому он принял решение снять тело и переложить его на диван. На ватных, отяжелевших ногах Чон подошёл к зашторенному окну, напротив которого в темноте виднелся неподвижный мужской силуэт, встал на табуретку, предварительно подняв её, и, придерживая ещё тёплое тело лучшего друга, стал расстёгивать ремень. В этот момент он почувствовал, как глаза застелила настоящая пелена и зрение потеряло чёткость – только сейчас Чонгук понял, что всё это время безмолвно плакал. Шмыгнув носом, брюнет подхватил Юнги и аккуратно перенёс его на диван. Юнги, с которым он больше никогда не выкурит одну сигарету на двоих, Юнги, который больше никогда не будет смешить его своим занудством, Юнги, который был самым лучшим, самым верным и самым любимым другом – Юнги, которого никто и никогда не сможет заменить. Пока по ту сторону двери Джиён держал оборону, не позволяя Соре ворваться в комнату, Чонгук сел на диван рядом с трупом, совершенно не боясь и не брезгуя, ведь это был, мать твою, его брат не по крови, но по духу, и зажёг ночник. Часть комнаты озарил приятный желтоватый свет, и парень смог увидеть на журнальном столике исписанный листок бумаги. Ну, конечно же – предсмертная записка… Юнги обожал лирику, драму и символизм и не позволил бы себе покинуть сей грешный мир, не объяснившись – творческий и слишком рациональный… Дрожащей рукой Чон потянулся к оставленному письму и ощутил разросшийся у него в горле удушающий ком от осознания, что этот почерк принадлежал Юнги, что он был ещё жив, когда писал эти строчки, что он держал в руках этот лист так же, как сейчас держит парень. Прежде чем приступить к чтению, Чонгук повернул голову и посмотрел на Юнги. Его глаза были закрыты, голова безвольно склонилось к плечу, а тело было неестественно расслабленно. Чёрт, как же это всё-таки страшно… На коже выступили крупные мурашки. — Знаешь, дружище, в куда больший ужас вгоняет не само самоубийство, а то, что ты чувствовал и о чём думал перед тем, как полезть в петлю, — Чонгук прикоснулся пальцами к запястью Мина. — Страшно представить, в каком состоянии ты оказался, раз решился на такое. Я не могу тебя винить и злиться, ведь я так люблю тебя, но ты нанёс всем нам жесточайший удар. Смахнув горячие слёзы, собравшиеся на щеках, Чонгук убрал скопившуюся под носом влагу и сосредоточился на чтении, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в левой части его разрывающейся груди. Я совершил акт, посвящённый моей собственной смерти. Это не был необдуманный спонтанный поступок, ибо я знал, на что собираюсь пойти. Не скрою, шагать было страшно, словно ступаешь босыми ногами по раскалённым углям вперемешку с битым стеклом, но теперь всё позади: праздник закончился, и лампы погасли. Последними словами Ван Гога была фраза «Печаль будет длиться вечно». Именно потому, что я не хочу, чтобы моя резиновая печаль растянулась до размеров бесконечности, я принял решение, которое наверняка причинит вам боль, но сможет избавить меня от неё – позвольте мне побыть эгоистом. В моей жизни не осталось достойных причин, ради которых стоило бы продолжать своё существование. Более того, нить моего пути имела все шансы оборваться в любой момент, ведь СПИД преследовал меня по пятам. Сора, прости, что не сказал тебе, но я был неизлечимо болен, и вместо того, чтобы поглощать по крупицам блюдо неизбежного, я проглотил его сразу целиком. Я смог выиграть у смерти и нарушить её правила, и это чертовски приятно. Чонгук был единственным, кто знал, но прошу, не вини его – по моей просьбе он ничего не говорил тебе. Представляешь, как ему было тяжело таскать внутри себя груз отягощающей тайны? Ситуация складывается так, что здесь вообще нельзя никого винить, кроме меня самого. Сора, Чонгук… простите меня. Я оказался слабее, чем себе воображал, я не нашёл в себе силы стойко смотреть в лицо всем свалившимся на меня испытаниям и с достоинством пройти через них. Вы были единственными людьми, которых я по-настоящему любил, но даже такая сильная любовь меркла по сравнению с разъедающей меня тоской, и тоска победила. Пожалуйста, будьте лучше меня, будьте сильнее и мудрее, и я надеюсь, что вы сможете найти то, чего я отыскать так и не смог, – счастье. И не молитесь за меня богу, который отвернулся от меня, теперь мы с ним враги. Чонгук отложил письмо и, склонив голову, зарылся пальцами в волосы, с силой сжимая их. Он чувствовал, как внутри него разрастается давление, как в жилах закипает кровь, как нестерпимая боль забирает его всего в плен, где подвергнет адским пыткам и нечеловеческим мучениям. Страшная безысходность. Невосполнимая утрата. Чонгука раздирало на части от мыслей, что он навсегда потерял своего лучшего друга. Это действительно было концом, и теперь ничего нельзя было вернуть. — Какой же ты дурак, Юнги, ну зачем… — покрасневшими и влажными глазами Чонгук посмотрел на тело, которое покинула жизнь, и со всем остервенением сжал кулаки. Ему хотелось выкручивать конечности, рвать волосы на голове, сдирать с себя кожу и лезть на стену, ведь это не ночной кошмар, не дурной сон, а гадкая, омерзительная, блядская реальность. — Но ты прав, бог действительно отвернулся от всех нас. Парень взял предсмертную записку, поднялся с дивана и решился наконец впустить Сору в комнату. Стоило ему только приоткрыть дверь, как девушка, оттолкнув от себя удерживающего её Джиёна, залетела в комнату. Душераздирающий крик, которому внутри становилось слишком тесно, вырвался на свободу в тот момент, когда убитая горем невеста увидела бездыханное тело своего брата. Сора рухнула на колени и разрыдалась с такой силой, с какой никогда в жизни не позволяла себе. Истерика схватила её за горло и душила до мучительного кашля, до поступающей тошноты. Казалось, что все кости разом треснули и проткнули внутренности, которые лопались и истекали кровью. Девушка обессиленно подползла к Юнги, наплевав на то, что может испачкать или порвать свадебное платье, села возле него на пол и, взяв его за отяжелевшую руку, прижала к своей щеке. Она просила у него прощения, объяснялась в любви, выцеловывала ладонь и каждый палец. Склонив голову и раскачиваясь, будто сумасшедшая, Сора говорила о том, что ей невыносимо жаль, невыносимо больно и страшно. Джиён не мог на это смотреть и вместо того, чтобы успокоить жену, он ушёл на кухню, где открыл окно и закурил. Безусловно, он переживал, но по-своему – скрытно, в самой глубине души. — Сора… — Чонгук подошёл к девушке, сел рядом с ней на корточки и обнял за дрожащее плечо, прижимая к себе. Он даже позволил себе прикоснуться губами к её горячему и пульсирующему виску, — Юнги оставил записку, тебе стоит прочесть. Откашливаясь и всхлипывая, Сора забрала у парня письмо, которое он ей протянул, и заскользила размазанным взглядом по написанным до боли знакомым почерком строкам. Солёная влага капала на бумагу, оставляя разводы в виде неровных пятен. На словах о том, что Юнги был смертельно болен, девушку вывернуло наизнанку, и она уткнулась лицом в плечо Чонгука, терзая в руках письмо, которое она прижимала к своей вздымающейся груди. — Почему? Ну почему?! — сквозь слёзы протягивала Сора, отказываясь верить в происходящее. — Он не мог так поступить! Чонгук, скажи мне, как же так?! Чон крепче прижал девушку к себе, ощущая бесперебойную дрожь в её теле. Будь его воля, он забрал бы всю боль Соры себе, принимая удар за них двоих, но он знал, что это невозможно, и поэтому им придётся делить совместное горе пополам. — Достаточно, — неожиданно появившийся в дверном проёме Джиён заставил Чонгука, в руках которого погибала его бывшая девушка, обернуться назад. — Детка, ты меня слышишь? Нам пора уезжать. — Ты в своём уме? — глаза Чонгука вспыхнули от злости и возмущения. — Она сейчас не в том состоянии, чтобы возвращаться на праздник! Дай Соре прийти в себя. Джиёну порядком надоела вся эта сопливая драма. Он решительно подошёл к дивану, возле которого сидели Сора и Чонгук, наклонился, схватил свою жену за руку и довольно грубым рывком притянул к себе. Девушка едва на ногах стояла и посему с трудом сохраняла равновесие – её так и тянуло обратно на пол. Чон не хотел уступать и тоже поднялся, приближаясь к мужчине в костюме жениха. — Оставь её, — твёрдо заявил парень. — Будешь вмешиваться, я с удовольствием тебе организую встречу с твоим дружком, — Джиён, глядя Чонгуку прямо в глаза, достал мобильный телефон и набрал номер. — Инхёк, приезжай на мою квартиру с ребятами, нужно прибраться. Да, прямо сейчас и побыстрее. — Джиён… — Сора взмолилась и посмотрела мужу прямо в глаза в надежде вызвать у него хоть каплю сочувствия, хоть частичку человечности, но тот был непреклонен. — Я прошу тебя… — Ты уже не поможешь ему слезами и соплями, Юнги сделал свой выбор, — Джиён потащил Сору в сторону выхода из квартиры, намереваясь как можно скорее вернуться на торжество. Они и так непростительно задержались. — Находясь в этой квартире рядом с трупом, ты сделаешь себе только хуже. — Я хочу нормально попрощаться с братом, прежде чем ты выбросишь его тело, как выбрасывал раньше другие! — Сора, хватит драмы! — не выдержал Квон. В прихожей он обернулся к девушке и грозно на неё посмотрел. — Юнги не вернуть, то, что сидит на диване, – уже не человек, а остывающее тело! Жизнь, которую я не намерен портить, продолжается. Нас ждут гости. Давай не будем портить такой день, хорошо? Сейчас мы спустимся вниз, сядем в машину и поедем обратно, а Инхёк приведёт всё в порядок. Сора обернулась и увидела стоящего в коридоре Чонгука в помятой рубашке – да что там, он весь сам был изрядно измят, как и она. Они оба будто зеркалили друг друга, находясь в крайне опустошённом состоянии. Боль, которую Сора и Чонгук разделяли на двоих, законсервировалась у них внутри, отказываясь покидать ноющие души, в которых гулял воющий призрак родного им человека. — Не переживай ни о чём, я побуду здесь, — сказал Чон низким и хриплым голосом, а затем посмотрел на мужчину. — Ты мразь и подонок, Джиён, в тебе нет абсолютно ничего. — Сука, ты когда-нибудь допрыгаешься, но сегодня я делаю тебе одолжение. Живи… пока. Джиён вывел Сору из квартиры, которая так и осталась открытой из-за выбитой двери, и Чонгук остался наедине с тем ужасом, что оседал на холодных стенах. Девушка едва поспевала за мужчиной. Он с ощутимой силой тащил её за собой по лестнице, следя за тем, чтобы она не споткнулась и не упала, а после и по улице прямо до машины. Когда они сели в салон и авто тронулось с места, Сора с раздражением вырвалась из хватки Джиёна и отвернулась от него. Она забилась в угол, обняла себя руками и снова расплакалась, но на сей раз тихо, безмолвно, проглатывая раздирающие горло и грудь осколки боли. Девушка понимала, что своим поведением будет раздражать Джиёна, и она не удивилась бы, если бы он снова на неё закричал, но то, что он сделал, заставило её застыть от ужаса. Не выдержав, мужчина схватил Сору за локоть, развернул к себе и ударил по щеке – звук пощёчины заставил водителя напрячься, но он не посмел вмешаться в ситуацию и продолжил следить за дорогой. Девушка замерла, боясь пошевелиться, и испуганно смотрела на Джиёна, пока её щека краснела и нагревалась. — Успокойся, — жёстко отчеканил Квон. — Ты не имеешь права портить такой важный для нас день. Заканчивай истерику и приводи себя в порядок, гости не должны увидеть твоё заплаканное лицо. Ночью поплачешь, а сейчас улыбайся и не смей показывать, что произошло что-то плохое. Тебе ясно, лапа? Сора даже не смогла выдавить из себя элементарное «да», она просто ошарашенно смотрела на Джиёна, пока по её щекам скатывались льющиеся из глаз слёзы. Вздохнув, мужчина достал из нагрудного кармана пиджака шёлковый платок и начал с напускной заботой вытирать заплаканное лицо. Он с нажимом провёл по припухшим губам, взял Сору за руку и поцеловал её, словно ничего и не было. — Будь хорошей и послушной девочкой, и всё будет отлично, — Джиён погладил жену по голове, поправляя выбитые из причёски пряди волос, и легонько щёлкнул её по носу. Сору страшила его улыбка в комплекте с недобрым взглядом, создавая дьявольский контраст. Она еле заставила себя кивнуть, словно кукла. — Ну вот, это не так сложно. Ты умница. Похоже, Ван Гог был прав: печаль и правда будет длиться вечно.